Университетский детектив - Оксана Александрова

Однако, несмотря на такую артистичность и любовь к игре на публику, если бы ей представилась возможность сыграть на настоящей сцене, Лиза бы, скорее всего, спасовала. У нее бы просто не хватило на это сил. Ведь одно дело — небольшой импровизированный спектакль для привлечения внимания симпатичного мальчика. И совсем другое дело — хорошо отрепетированный, длинный спектакль в несколько отделений, сыгранный с четко запрограммированной, математической точностью. Таким образом, Лиза была способна на небольшие, но эффектные импровизации, после которых она вновь приходила в состояние опустошенности и тревоги.

— Сложный человек Лиза, сложный, — закончил свой рассказ Виталий. — Так что любовь — это, в сущности, виртуальный импульс, который…

********************

Во вторник общежитие было оглашено супер-новостью: Томина квартирная хозяйка на неделю уехала погостить к сыну в другой город.

— Вы только подумайте: это же не просто неделя, это — семь дней! — слышалось то из одной, то из другой комнаты общежития. — Целых семь дней! Замечательных, упоительных, сладостных дней!

Тома ликовала, прыгала от счастья до потолка и даже немного буйствовала. Счастью не было пределов. Оно было безгранично, это счастье, как Тихий океан, и бездонно, как Марианская впадина.

Целую неделю Тома наслаждалась жизнью: сотню раз открывала-закрывала холодильник, иногда как бы ненароком хлопая им преоглушительнейшим образом, по нескольку раз на дню пользовалась душем, каждый вечер зазывала гостей, громко пела хором, ходила в сверх-эротических нарядах и до посинения смотрела хозяйкин телевизор. Работа над дипломом остановилась. Зато началась Настоящая Жизнь — жизнь, свободная от надзора и притеснений, от ненужных навязчивых советов и бесцеремонных вмешательств в личные дела, от укоров и притязаний, от тотального контроля и повседневных ритуальных перебранок.

Катастрофа разразилась в понедельник. Ираида Тимофеевна приехала на день раньше, сурово обломав кайф Томе, Вадику и еще нескольким студентам, не сумевшим из-за этого неожиданного приезда прийти в гости (Тома каждый вечер, как бы пытаясь нагуляться всласть, приглашала все новых и новых знакомых). Несмотря на то, что Тома, как человек крайне чистоплотный и аккуратный, поддерживала в квартире порядок даже б?льший, нежели в присутствии самой хозяйки, та приехала с уже имевшимся запасом желчи и недовольства. Самым б?льшим из недовольств было, пожалуй, то, что она, как подозрительный супруг, нагрянула на целый день раньше, а жена — вот ведь гадкое создание! — оказалась без любовника, то есть не дала никакого повода для скандала. Но скандал все-таки разразился.

********************

Александра лежала на кровати и размышляла под Equinoxe. Сколько всего произошло с начала их неофициального расследования! Сначала была пропажа Ли. Потом была его находка в сторожке какой-то добросердечной бабульки-дворничихи, которая обнаружила его замерзающим в кустах и, одолжив свою замызганную телогрейку, привела к себе в сторожку (бедолага Валерий, по свидетельству Дженис, просидев в кустах, потерял не только выражение величия и изысканности на своем лице, но и веру в человечество…). Потом была кошка… или нет, кошка была ДО находки Валерия. Но ПОСЛЕ его исчезновения. Потом… Александра вздохнула, чувствуя, что начинает путаться — столько всего было после начала их расследования. Какие-то новые люди, какие-то общажные комнаты, кошки, пьянки, Бодлеры…

Дверь с грохотом распахнулась. На пороге стояла Тома. Лицо ее было, что называется, чернее ночи, волосы непривычно взлохмачены, взгляд блуждал где-то в простенках между мирами.

— О, Тома! — радостно кинулась Александра навстречу, но, заметив настроение подруги, осеклась. — Что-то случилось?

— Да… — замогильным голосом произнесла та.

— С тобой?

Ответом ей было молчание.

— С Вадиком?

Тишина.

— Говори же!

Тома упала на стул и зарыдала. Александра кинулась хлопотать вокруг подруги, снимать с нее плащ, ставить чайник на плиту.

— Да что такое? Не пугай меня так!

Повесив промокший плащ на вешалку, Александра заметила, что из одного брючного кармана у Томы выглядывает носок, из другого — поварешка, а кофточка надета на левую сторону.

— Боже мой, — цепенея, прошептала философиня, — знать, и вправду что-то стряслось.

В этот момент в дверь забарабанили радостно-возбужденной канонадой.

— Да-да, — пролепетала Александра в сторону замочной скважины.

Дверь распахнулась, и в комнату влетел… Анджей. Любимый, желанный и долгожданный Анджей! Уже на пороге крича что-то приветственно-счастливо-возбужденное и распахивая объятья навстречу возлюбленной, он заметил утопающую в слезах Тому и остановился.

— Кого оплакиваем?

Александра скорбно молчала. Рыдания на стуле стали немного тише.

— По ком звонит колокол?

Тома достала из кармана носовой платочек и трубно высморкалась. Поглядев на подругу, Александра внутренне вздрогнула: платочек был из ткани абсолютно черного цвета (по краям, правда, кокетливо тянулись рюшечки и завитушки).

— Так по ком траур? — вновь подал голос Анджей.

— Я сожгла полотенце, — выдавила из себя Тома.

— Мои соболезнования полотенцу, — пробормотала Александра, постепенно начиная догадываться, в чем дело.

Анджей удивленным жестом потер подбородок. Тома взорвалась:

— Это мне — соболезнования! Это по мне — траур! Это моей репутации — посмертные почести!

— И все это — из-за одного полотенца? — осторожно осведомился Анджей. По его лицу было видно, что он подозревает какой-то казус, и ему не терпится поскорее с ним покончить, чтобы, так сказать, упасть в объятья возлюбленной.

— Ну, как же! — взвизгнула Тома. — Если сегодня я случайно сожгла старое полотенце на газовой плите, то завтра я подниму на воздух весь дом!

— Откуда у тебя такая уверенность? — удивилась Александра.

— Это не у меня такая уверенность, а у моей бабки такая придурь! — Тома даже ногой топнула.

— Что там за бабка такая? — пробормотал Анджей, вспоминая собственную добрую бабушку с ее пирогами и шанежками.

— Моя квартирная хозяйка — извращенка, — пояснила Тома. — У нее в отношении меня странные навязчивые фантазии

— Неужели? — поперхнулся Анджей.

Александра, не сдержавшись, затрясла плечами в беззвучном смехе.

— Но сегодняшний инцест был последней каплей… — продолжала причитать Тома.

Брови Анджея взметнулись к переносице.

— Да, Томочка, пора завязывать с этой извращенкой, — еле смогла проговорить сквозь смех Александра. — Только не «инцест», а "эксцесс".

— Ах, все равно, — безразлично махнула рукой подруга.

Впрочем, ей уже полегчало. Она вздохнула пару раз поглубже, расправила плечи и даже причесалась перед зеркалом.

— Нам всем просто необходимо выпить чаю! — с преувеличенным энтузиазмом воскликнула Александра, косясь страстным взглядом на Анджея.

— Да ладно уж, чего там, — буркнула Тома и начала натягивать плащ.

Ее немного поуговаривали остаться и выпить "чашку мира", но Томина деликатность победила, и встретившиеся после разлуки влюбленные остались вдвоем.

— Сашка ты моя дорогая! — он обнял ее. — Как же я по тебе скучал — ты просто не представляешь!

— Что ты сказал? «Дорогая»? А…

Ее прервал стук в дверь.

— Входите, — откликнулись Александра и Анджей хором.

Стучавшей оказалась Лиза. Войдя, она молча протянула Александре листочки с переводом статьи и шумно вздохнула. Замерев па пороге, она тупо уставилась в одну точку. Взгляд ее был понурым и отсутствующим. Взяв листочки, Александра, ради вежливости демонстрируя заинтересованность переводом, наскоро прочла несколько строчек на первой странице:

"Палач погрузил кандалы в котел с кипящим зельем, которым он щедро поливал каждую рану. Затем запрягли лошадей…"

На этом Александра прервала чтение и изумленно посмотрела на Лизу. Чего-чего? Какие еще лошади? Палач? Рана? Она прочла дальше:

"Затем запрягли лошадей и привязали за руки и за ноги. Лошади сильно потянули в разные стороны. Через четверть часа процедуру повторили и сменили лошадей: тех, которые были у ног, поместили к рукам, чтобы сломать суставы. Все повторили несколько раз. После двух или трех попыток палач Самсон и его помощник, который держал щипцы, достали ножи и надрезали тело у бедер, лошади снова потянули; затем то же сделали с руками и плечами; мясо было срезано до самых костей. Лошади, напрягаясь изо всех сил, оторвали сначала правую, а затем левую руку".

— Лиза, — произнесла Александра непонимающим голосом, — это, вообще-то, что такое?

— Что такое? — вяло откликнулась та.

— Ну, вот это, — Александра потрясла листочками в воздухе.