Люблю и ненавижу - Георгий Викторович Баженов

бочком показывался из небытия истинный ее смысл.

«Жизнь — это удача!» — любила она повторять на работе (а работала она в отделе главного конструктора), чаще всего ей не верили, работа в отделе казалась всем самой заурядной поденщиной, почти бессмысленной рутиной, — где там жизнь? какая там удача? Полина только махала рукой: а, да ну вас! — и хотя со многих точек зрения вряд ли можно было назвать ее жизнь удачной, сама-то Полина считала иначе. Во-первых, сейчас мир — уже удача; во-вторых, у меня семья: муж, сын — уже удача; в третьих, у меня живы отец с матерью — тоже удача; в-четвертых, я не сирота оголенная, у меня родня есть — тоже удача; в-пятых, над головой у нас небо и солнце; в-шестых… в-седьмых… в-восьмых… разве мало, мало вам, чтоб жизнь считать за великую удачу?!

Зоя принесла из погреба холодного домашнего квасу в крынке, сразу покрывшейся бисеринками отпотевшей влаги, — крепко держа крынку двумя руками, Полина пила прямо из широкого ее горла.

— Ох, даже зубы ломит! Хорош, ничего не скажешь…

И в этот как раз момент в дом влетела соседская девчушка Настеха.

— Тетя Зоя, вас Парамонов к себе вызывает!

— Кто это? — спросила Полина не у Настехи, конечно, а у Зои.

— Начальник станции. Чего там? — повернулась Зоя к Настехе. — Мне ведь завтра на смену.

— Не знаю, — пожала плечами девчушка. — Чего-то там с семафором…

Вот так и получилось, что полы настилать Полина стала в одиночку. Зоя быстро собралась («Уж ты извини, Поля, брось это, завтра вместе доделаем!») — и ушла с Настехой, а Полина, понятно, разве бросит начатое? Да и то сказать: было это для нее одно удовольствие — взять доску, примерить ее по длине, отпилить ножовкой лишнее, а потом четырьмя гвоздями — по два с каждой стороны — пришить половицу к брусу. Сделала Полина себе мерку, — напилит побольше досок, потом пришьет их, потом опять напилит и снова пришьет. Смотришь, а пол постепенно настилается, красивый, свежий, терпко пахнущий ядреным дубом (дубовый пол! — могла ли когда мечтать о таком Зоя?). Полина, сама не замечая того, почти все время улыбалась.

— Ого! Вот так темпы! — неожиданно услышала она за спиной голос Василия Ивантеевича. — Бог в помощь!

— Спасибо, — ответила Полина.

— А где хозяйка?

— На работу вызвали.

— Как же ты одна с брусами справляешься?

— С брусами — это мы вдвоем с Зоей. Одна-то я только пол настилаю.

— Удивляешь ты меня, Полина. Честное слово! Откуда в тебе столько сноровки? Баба ты вроде городская, инженеришь на заводе…

— Родом-то я поселковая, все в жизни приходилось делать…

— А чего тогда в городе живешь? Перебиралась бы в поселок, к земле поближе. Или вот к нам хотя бы…

— Работа держит, Василий Ивантеевич. Работу свою люблю.

— На заводе-то? — искренне удивился директор.

— На заводе. Работа, если в ней интерес есть, она как зараза: прихватит тебя — с кожей не оторвешь.

— Чудно говоришь, ой чудно, Полина!

— А ты б лучше, Василий Ивантеевич, помог мне, чем языком прицокивать.

— Думаешь, откажусь?

— Сейчас посмотрим…

— А, пожалуй, почему и не помочь? (Надо сказать, Полина давно нравилась Василию Ивантеевичу, еще с первого ее приезда, когда они не на шутку схватились из-за Анатолия: в бедах его семьи Полина обвинила тогда и директора, а тот яростно отмахивался… «Бывают же на свете бабы, — думал он позже после каждого приезда Полины. — Да я бы ради такой не знаю что и сделал… Так ведь нет, не моя, чужая. Эх, досадно…») Давай помогу.

— Ну нет, Василий Ивантеевич, с досками-то я и сама справлюсь. Помоги-ка лучше брусы на кухне уложить. Тут мне без напарника никак не справиться. С мужиком-то оно всегда полегче.

И вот, как недавно вдвоем с Зоей, так теперь вместе с Василием Ивантеевичем занялись они брусами. Директор на работу оказался горячий, ловкий, любо-дорого было с таким напарником дело иметь. Два первых — по параллельным стенам — бруса они пришили не больше чем за полчаса, потом быстро укоротили пилой поперечные брусы, прихватили их гвоздями, закрепили по четырем углам скобами — и «квадрат» был готов. Крестовину делать посчитали ни к чему, кухонька маленькая, доски прогибаться не будут, — чего же лишнюю работу делать?

— Все, Василий Ивантеевич, спасибо, дальше я одна справлюсь.

— Могу и пол помочь настелить. — Директор вошел во вкус работы.

— Спасибо, не надо. Я ведь знаю — у вас своих дел невпроворот. Да мы тут еще… Одна просьба: приструните все же Анатолия, снимите с него стружку.

— Хочешь по совести, Полина?

— Конечно.

— Бесполезно с ним возиться. Работает он не хуже других, но… Болезнь уж началась, зар-ра-за…

— Это мы горазды — тысячи причин найти. Лишь бы самим палец о палец не ударить…

— Опять ругаться будем?

Директор ушел от Полины раздосадованный: нет, сколько ни делай людям добра — им все мало. До чего же занозистая баба эта Полина. Ты к ней со всей душой — она тебя все равно ледяной водой из ушата окатит…

Весь следующий день Полина с Зоей красили полы, а еще на следующий день Полина уезжала. Когда поезд тронулся, Зоя не выдержала, заплакала, Полина из тамбура махала ей на прощание платком, а Зоя долго еще стояла на перроне, не в силах остановить слезы. Одиноко ей было, ох одиноко, и она уже заранее страдала-скучала по сестре…

ГЛАВА 8. ВАРВАРА

В ночь под Новый, 1954 год в сенках Варвариного дома послышались незнакомые, шаркающие шаги. И чего уж совсем никогда не бывало в поселке, дверь не открыли, а глухо постучали в нее. «Дед Мороз, что ли?» — шутливо подумала Варвара (настроение у нее было хорошее, елка украшена, подарки дочерям готовы, осталось только на стол накрыть) и весело крикнула Поле:

— Посмотри-ка, кто там. Уж не Дед ли Мороз?

Поля, тоже удивленная стуком, распахнула дверь и сразу стала кутаться в шаль — морозный воздух клубами повалил в избу. В полутьме, в дальнем углу сенок, будто боясь, что его могут ударить распахнувшейся дверью, стоял незнакомый мужчина в шинели, в кирзовых сапогах, с котомкой за плечами.

— Вы к нам? — спросила Поля.

— Есть кто дома? — глухим, осипшим голосом спросил незнакомый.

— Мама дома, — ответила Поля. — Да вы проходите — холод в дом идет…

Незнакомец, потоптавшись на месте, неуверенно шагнул вперед, стащив с головы обтрепанную шапчонку. Здороваться он не поздоровался, просто стоял у порога с непокрытой головой.

Варвара, вылетевшая из кухни с пирогом на блюде, мельком взглянула на вошедшего, поставила пирог на стол, отерла руки о фартук и только потом сказала:

— Здравствуйте. Вы к кому?

Незнакомец какое-то время