Разгадка 1937 года - Юрий Емельянов

Комментируя распространенные ныне сомнения относительно возможности антигосударственного заговора, Ю. Жуков пишет: «Отвергнув саму принципиальную возможность заговора как радикальной формы противостояния внутри ВКП(б), следует тем самым исключить хорошо известные факты — весьма сильные оппозиционные настроения, не раз перераставшие в открытые конфликты, разногласия, порожденные слишком многим». Обратив особое внимание на идейные взгляды участников заговора, которые им помогали объединять вокруг себя сторонников, Жуков писал: «Часть наиболее сознательных, убежденных и вместе с тем активных коммунистов, особенно участников революции и Гражданской войны, сохранили собственное мнение по возникшим проблемам, не желая ни принимать новый курс Сталина, ни становиться откровенными конформистами. Они продолжали ориентироваться только на мировую революцию, сохранение незыблемости классовых основ Республики Советов, диктатуры пролетариата, не желали отказываться от того, что являлось смыслом их жизни. Енукидзе и Петерсон, Корк и Фельдман, Ягода… относились именно к такой категории большевиков». По сути их позиция была близка к позиции Троцкого, Зиновьева, Каменева и Бухарина, исходивших из приоритета задач мировой революции. Несмотря на постоянно повторявшиеся утверждения на XVII съезде партии о разгроме всех оппозиционных сил, подготовка заговора против руководства страны после съезда усилилась.

Вопреки хрущевскому мифу, вскоре после завершения XVII съезда ВКП(б) И. В. Сталин стал последовательно осуществлять не репрессии, а действия прямо противоположного характера. При этом не забота об укреплении личного положения, а тревога за судьбу страны определяла действия Сталина и его соратников с начала 1934 года. Угроза фашизма и развязывания мировой войны заставляла советское правительство думать о расширении фронта сопротивления возможной гитлеровской агрессии.

Стремясь поставить барьер перед агрессией Германии, советское руководство поддержало план министра иностранных дел Франции Барту о создании Восточного пакта — договора о взаимной помощи между СССР, Польшей, Чехословакией, Финляндией, Эстонией, Латвией, Литвой и Германией. Барту предлагал сделать Германию участником этого пакта, чтобы последняя не могла утверждать, что ее окружают. Большинство этих стран поддержали план Барту, однако сопротивление Германии и Польши сорвало его реализацию. И все же работа по укреплению военно-политического союза СССР с рядом стран Европы, прежде всего с Чехословакией и Францией, была продолжена.

В новых условиях пересматривались и задачи международного коммунистического движения. Выполняя инструкции руководства партии, Д. Мануильский 14 июня 1934 года на заседании подготовительной комиссии к VII конгрессу Коминтерна говорил: «Мы должны иметь более конкретную программу борьбы: не пролетарская диктатура, не социализм», но программу, которая «подводит массы к борьбе за пролетарскую диктатуру и социализм». Летом 1934 года руководство Коминтерна стало разрабатывать новую тактику, предусматривающую сосредоточение главного удара рабочего движения против фашизма, обеспечение единых действий с социал-демократией. Выступая на митинге в Париже 9 октября 1934 года, руководитель Французской компартии (ФКП) Морис Торез выдвинул предложение создать антифашистский народный фронт. Эта инициатива ФКП получила поддержку на заседании Исполкома Коминтерна.

Сознавая огромное значение наличия международного коммунистического движения для укрепления внешнеполитических позиций нашей страны, советское руководство в то же время предпринимало решительные меры для идейно-политической сплоченности советского общества накануне мировой войны. Серьезным шагом к пересмотру идейных установок партии в этом направлении стало написанное Сталиным 19 июля 1934 года письмо по поводу статьи Ф. Энгельса «Внешняя политика русского царизма». Сталин постарался показать, что статья Энгельса, по сути, подготовила идейную почву для перехода германской социал-демократии к поддержке кайзера Вильгельма II в годы Первой мировой войны. Сталин указывал на ошибочность утверждений Энгельса о том, что величие России — дело рук возглавлявшей ее кучки авантюристов, что Россия является главным оплотом реакционных сил в Европе, что крушение России — это путь к освобождению Европы от капитализма. Сталин обращал внимание на то, что в изучении российской истории следует избавиться от тона политического памфлета (а именно так Сталин охарактеризовал статью Энгельса) и перейти к объективному анализу прошлого, исходя из исторических условий того времени.

Из оценок Сталина следовал вывод о том, что одной из идейно-политических основ западноевропейской социал-демократии являлась агрессивная русофобия. Сталин напоминал о другой работе Энгельса — его письмах Бебелю 1891 года, в которых основоположник марксизма призывал поддерживать усилия Германии в будущей войне против России, заявляя: «Если Россия начнет войну, — вперед на русских и их союзников, кто бы они ни были» и «Победа Германии есть, стало быть, победа революции». Письмо Сталина означало не только осуждение этой позиции Энгельса, но и решительный отказ от однозначно очернительского отношения к дореволюционному прошлому России.

Одновременно были предприняты усилия для изменения освещения отечественной истории. Из школьных программ была изъята «Русская история» М. Н. Покровского, изображавшая прошлое нашей страны как период беспросветного мрака и дикости. Спешно создавались новые школьные учебники истории СССР и новой истории, в которых рассказ о прошлом был освобожден от нигилистических оценок прошлого нашей родины. Содержание этих учебников было подвергнуто обстоятельной критике Сталиным, Ждановым и Кировым в «Замечаниях», написанных ими в начале августа 1934 года.

Эти действия Сталина и его сторонников не только объяснялись внешнеполитическими соображениями. От чрезвычайщины, в которой троцкисты находили сходство советского строя с буржуазным якобинским режимом, общество переходило в социалистическое общество без антагонистических классов. Будучи диалектиком, Сталин отмечал эти перемены и менял политический курс, отвечавший этим изменениям.

Однако усилия правительства, направленные на углубление социалистического характера советского общества и его консолидации путем пересмотра идейно-политических установок, характерных для первых лет советской власти, истолковывались многими партийными руководителями как ревизия основ коммунистической идеологии. Это благоприятствовало активизации усилий заговорщиков. Ю. Жуков подчеркивал: «К решительному сопротивлению их могло подвигнуть многое, но окончательно — вступление СССР в Лигу Наций, пошедшая полным ходом подготовка создания Восточного пакта. Иными словами, воссоздание хотя и с иными задачами, но все той же пресловутой Антанты, которая не так давно боролась с Советской республикой в годы Гражданской войны. Повлиять на радикализацию мог и отказ — перед прямой угрозой фашизма — от прежней замкнутости, своеобразного сектантства Коминтерна, первые попытки создать народные фронты, объединившие бы вчерашних заклятых врагов — коммунистов и социал-демократов. Наконец, последней каплей, переполнившей чашу терпения, могло стать и известное Енукидзе стремление Сталина изменить конституцию, исключив из нее всё, что выражало классовый характер Советского Союза, его государственной системы». (Речь шла об исключении положений, отражавших существование антагонистических классов в обществе и закреплявших неравное положение пролетариата и крестьянства.)

Возможно, что Енукидзе и его единомышленники искренне считали себя подлинными марксистами, так как давали оценки политическим и социальным оппонентам Коммунистической партии. На самом деле их подход противоречил развитию общества, что учитывал Сталин, применявший диалектический метод к анализу быстро менявшейся обстановки. Появление фашизма и особенно приход к власти Гитлера резко изменили политическую обстановку. Быстрые перемены в СССР изменили расстановку социальных и политических сил в нашей стране. Вульгарное истолкование марксизма вступало в противоречие с диалектическим марксизмом Сталина.

Но, помимо чисто теоретических разногласий, причиной сопротивления Енукидзе и его единомышленников сталинской реформе были и личные, корыстные интересы. Введение тайных выборов и отмена ограничений на право голоса для ряда категорий населения привели бы к устранению последствий Гражданской войны, ликвидации раскола общества и неравноправия в положении рабочих и крестьян. А против этого решительно выступали участники заговора.

Ягода не желал отмены чрезвычайщины, которая не ограничивала его наркомат в действиях. Партийные деятели боялись, что их бессменному с 1917 года пребыванию у власти придет конец после введения тайных и равных выборов. Против перемен во внешнеполитической ориентации СССР, в результате которой его союзниками стали бы страны Антанты, выступали многие военные руководители, которые начали свою карьеру с военных действий против сил Антанты и их ставленников.