Рабы Парижа - Эмиль Габорио

Виконтесса сдержала свое обещание. К двенадцати часам Модеста ждала его. К сожалению, ничего нового он не узнал, так как Сабина все еще не пришла в себя. А Модеста знала только то, что передала виконтесса.

Еще два дня Сабина не приходила в себя. Эти два дня Андре фактически провел у барона Брюле-Фаверлея.

Наконец, на третий день Модеста сообщила, что Сабина очнулась, но у нее сильнейшая нервная горячка.

Модеста и Андре так были заняты разговором, что совершенно не обратили внимания на Флористана, который как раз отправлял письмо господину Маскаро.

Андре до того потерял голову, что барон Фаверлей вынужден был провожать его до дома.

Наконец, как-то вечером, прийдя по обыкновению на свидание с Модестой, они увидели ее бегущей к ним навстречу. Она кричала:

— Уснула, уснула! Доктора сказали, что она спасена!

У Андре все поплыло перед глазами. И он обязательно бы грохнулся прямо на мостовую, если бы не сильная рука барона. Тот буквально дотащил его до ближайшей скамейки.

Всю эту сцену с живейшим интересом наблюдали Маскаро и Флористан.

— Так этот длинный дылда и есть любовник твоей молодой госпожи? — спросил Маскаро.

— Я же вам говорил…

— Послушай, Флористан, ты знаешь, я хорошо плачу за услуги. Мне нужно знать его имя…

Флористан ухмыльнулся.

— Еще три дня назад я выследил его. Он художник. Зовут его Андре. Живет на улице Оверн, на четвертом этаже.

Маскаро сравнил то, что ему сказал Флористан и то, что он узнал от кухарки, служившей у Розы… Получалось, что Андре знал прошлое и Розы и Поля. Значит, он мог стать опасным свидетелем. Тантен тоже докладывал ему об Андре…

Маскаро стал наблюдать за художником.

Молодой человек пришел в себя и с жаром что-то доказывал Модесте.

— А кто это с ним? — обратился Маскаро к Флористану.

— Как, кто? Вы разве не знакомы? Это барон Брюле-Фаверлей!

— Тот самый, что должен был жениться на твоей госпоже? Силы небесные! Так они что, друзья?

Для того, чтобы вывести из себя Маскаро, нужно было что-то сверхъестественное. Но сейчас он был испуган и изумлен.

Чем больше он наблюдал за этой группой на углу улицы Матиньон, тем пасмурнее становилось его лицо. Было ясно, что Андре и барон — друзья.

— Быстро, однако, Брюле утешился после отказа, — заметил Маскаро.

— Да кто ему отказывал? — удивился Флористан. — Это он сам отказался еще четыре дня тому назад! Я просто забыл вам сообщить об этом!

На этот раз Маскаро даже не нашелся что ответить.

Он молча сжимал кулаки, и в голове его билась одна мысль:

— Он стал мне поперек дороги. Ну, погоди же… Тем хуже для него…

21

Доктор Ортебиз давным-давно перестал спорить с Маскаро. Он привык подчиняться Маскаро и считал, что так и должно быть.

Маскаро приказал ему не спускать глаз с Поля. Свозив его к Мартен-Ригалу пообедать, он на обратном пути привез Поля к себе, предложил переночевать у него, вместе скоротать время.

Утром доктор встал часов в одиннадцать и уже предвкушал роскошный завтрак, который их ожидал, как слуга доложил, что пришел дядюшка Тантен.

Поль покраснел от злости и выскочил в приемную к старику.

— А-а, наконец-то я смогу с вами посчитаться! — закричал он.

— Посчитаться? — удивился тот.

— Не станете же вы утверждать, что не по вашей вине эта сумасшедшая Лупиас посчитала меня вором?!

Тантен пожал плечами, а Ортебиз расхохотался.

Поль смутился. Он понял, что теперь, когда он стал своим человеком в этой милой кампании, его выходка была явно неуместна. Он отвернулся и замолчал.

— Даже если мой приход вам и не по вкусу, то я должен сообщить, что меня прислал патрон, — заговорил Тантен.

— Значит есть новости? — спросил Ортебиз.

— Мадемуазель Мюсидан лучше, маркиз Круазеноа может приступать к выполнению своих намерений, но появилось обстоятельство, заставляющее ускорить наши действия.

Да, еще… Патрон просит Поля не покидать вас. Взять свои вещи из гостиницы и перебраться пока к вам.

При этом доктор скривился. Тантен, заметив это, поспешно добавил:

— Разумеется, на время. Мне приказано подобрать ему квартирку и меблировать ее соответственно. Чтобы молодому человеку можно было жить в ней, не компрометируя себя.

Поль не подал виду, что это предложение доставило ему удовольствие. Иметь свою квартиру, свою обстановку!…

— Надеюсь, дорогой Тантен, вы выполнили все поручения? Садитесь с нами завтракать, — предложил доктор.

Но старик покачал головой.

— Спасибо, но я уже позавтракал. А дело герцога Шандоса не терпит… Мне необходимо увидеть Перпиньяна.

Незаметно для Поля он сделал знак Ортебизу выйти. В передней он тихонько сказал ему:

— Не спускай глаз с этого молодчика. Завтра я сменю тебя. И главное, продолжай его накручивать.

— Будь спокоен, все будет в порядке.

Перпиньян, к которому так спешил Тантен, был довольно популярен в Париже.

При рождении он получил имя Исидора Крошто. Но почему-то присоединил к нему название города, в котором родился. В сорок пять лет, будучи главным поваром довольно большого ресторана, он был пойман на мошенничестве и осужден на три года.

Сидя в тюрьме, он не терял время попусту, и обдумал план, который на воле привел в исполнение.

Через неделю после возвращения из тюрьмы, он дал объявления во все дешевые газеты и листки Парижа:

"Справки, розыски и наблюдения! Каждому хоть один раз в жизни, необходим свой агент для секретных поручений! Розыск должников, скрывающихся от кредиторов! Сведения о сыновьях, проматывающих ваше состояние! Получение сведений о членах вашей семьи! Все, кому требуется такой агент, могут обратиться к господину Перпиньяну, имеющему достаточный жизненный и юридический опыт!"

Таким образом, он открыл частное бюро. Главным занятием его было сообщение сведений ревнивым мужьям.

Предприятие это оказалось выгодным, и к концу первого года у него было на службе уже восемь человек, набранных из всевозможного сброда.

Будучи человеком свободным от всякой нравственности, он, получив заказ от какого-нибудь мужа на слежку за женой, первым делом шел к ней и объявлял:

— Мне предлагают кругленькую сумму, чтобы я собрал компрометирующие вас доказательства. Сколько вы мне заплатите, чтобы я дал сведения в вашу пользу?

Немудрено, что пути Перпиньяна и Маскаро часто переплетались.

Правда, служащие Маскаро, будучи выше уровнем, легко переигрывали Перпиньяна.

Маскаро подозревал, что у того есть и другие источники дохода. Очень уж он сорил деньгами и любил драгоценные украшения.

— Перпиньян обычный мошенник, — рассуждал сам с собой Тантен, — если бы не боязнь каторги, он бы грабил на дорогах. Знакомство с ним весьма компрометирует человека, а Катен обратился к нему за помощью. Надо будет обоих привести к повиновению…

Дойдя до нужного дома, Тантен позвонил в дверь. Ему открыла необыкновенно толстая женщина, очень грязно одетая.

— Месье Перпиньян…

— Его нет дома.

— А когда он будет?

— Не знаю. Думаю, не раньше вечера.

— Это я и сам знаю. Но, может, вы подскажете, где я смогу увидеть его раньше?

— Он мне не докладывает, куда идет. Но если вы хотите обратиться в агентство…

— Может, он на фабрике?

— Вам и это известно?

— Конечно. Он там?

— Возможно.

— Спасибо, побегу…

И, поклонившись хозяйке, он ушел.

— Нечего сказать, очень приятно в моем возрасте отмахать целую милю! Правда, сооблазнительно застать его врасплох. Спеши, Тантен!

Едва не сломав себе шею, обходя какие-то развалины трущоб, он вышел на улицу де Алуэт и, глубоко вдохнув, с удовольствием сказал:

— Здесь!

Он стоял перед трехэтажным домом. Двор был завален мусором. Забор наполовину сгнил. Дом казался необитаемым. Место было подозрительным настолько, что даже опытный и бесстрашный Тантен задумался.

Заблеяла привязанная к забору коза. Тантен решил все-таки войти. Внутренний вид дома вполне соответствовал его мрачной наружности.

Перед очагом стояла отвратительная грязная мегера. Лицо ее явно свидетельствовало об употреблении горячительных напитков в количестве, явно превышающем ее возможности. В руке ее была палка, которой она мешала угли. На очаге кипел горшок с какой-то снедью.

Тут же, возле очага, стояла железная кровать, на которой лежал худенький ребенок лет десяти. Ребенок был болен и стонал. Личико его резко выделялось среди грязных лохмотьев своей бледностью. Глаза горели лихорадочным огнем.

— Больно, больно… — плакал ребенок.

Старуха грозила ему палкой.

— Надо было больше приносить, тогда бы не били, — прошипела она.

— Отведите меня к маме, — плакал ребенок, — зачем вы меня забрали…