Теософические архивы (сборник) - Елена Блаватская

В том, что было рассказано выше, мы имели дело, конечно, с неудачниками среди мирских чел; в других случаях был также и некоторый успех, и они постепенно проходили через первые этапы своего испытания. Некоторые сделали себя полезными для Общества и всего мира в целом благодаря хорошему примеру и наставлениям. Если они еще держатся, то это хорошо как для них, так и для всех нас: хотя условия исключительно жестоки, но все же «нет невозможного для того, кто ХОЧЕТ». Трудности ученичества не уменьшатся до тех пор, пока не изменится человеческая природа и не разовьется новый характер. Св. Павел («К Римлянам», VII, 18–19), вероятно, имел в виду чела, когда сказал: «Желание добра есть во мне, но чтобы сделать оное, того не нахожу. Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю».

И в мудрой Киратаджанья Бхарави (XI, 32) написано:

Врагам, что в нас гнездятся до сих пор —Страстям порочным – нужно дать отпор,Тот, кто избавится от их оков,Тот станет равным покорителю миров.

Черная магия в науке

Перевод – К. Леонов

…Исследование начинается там, где догадки нашего времени складывают свои ненадежные крылья.

Бульвер-Литтон, «Занони»

Плоское отрицание вчерашнего дня стало научной аксиомой сегодня.

Афоризмы здравого смысла

Тысячи лет назад фригийские дактили, посвященные жрецы, о которых говорили как о «магах и целителях», лечили болезни с помощью магнитных процессов. Утверждали, что они получали такие целительные способности от могущественного дыхания Кибелы, многогрудой богини, дочери Неба и Земли. Поистине, ее родословие и мифы, относящиеся к ней, указывают, что Кибелу считали воплощением и образцом жизненной сущности, источник которой помещался древними между землей и звездным небом, и рассматривали ее как истинный fons vitae [животворный источник] всего, что живет и дышит. Горный воздух вокруг этого источника укреплял здоровье и продлевал человеческую жизнь; поэтому в мифе, посвященном Кибеле, ее жизнь как новорожденной хранится на некой горе. Это было до того, как эта Magna [великая] и Bona Dea [добрая богиня] превратилась в Цереру-Деметру, покровительницу Элевсинских мистерий.

Животный магнетизм (называемый сегодня внушением или гипнотизмом) был существенным действующим фактором в теургических мистериях так же, как и в асклепиях – храмах исцеления Эскулапа, где допущенного туда пациента лечили магнетически в течение «инкубационного» процесса, пока он спал.

Эту творящую и наделяющую жизнью силу, которую отвергали и высмеивали, именуя теургической магией, обвиняли в последнем столетии в том, что она основана на суевериях и обмане, рассматривая ее как месмеризм, сегодня называют гипнотизмом, шаркоизмом, внушением, «психологией» и как угодно еще. Но какое бы выражение ни использовать, оно всегда останется чем-то неопределенным, если его употреблять без соответствующей квалификации. Ибо, если бы ее кратко изложили со всеми сопредельными ей науками, которые представляли бы собой все науки внутри данной науки, то в ней бы обнаружились такие возможности природы, о которых никогда даже не мечтали старейшие и наиболее ученые профессора ортодоксальной физической науки. Последние, так называемые «авторитеты», не более чем наивные облысевшие основоположники, столкнувшиеся с тайнами допотопного «месмеризма». Как уже неоднократно утверждалось ранее, все цветы магии, белой или черной, божественной или адской, растут из одного корня. «Дыхание Кибелы» – акаша таттва в Индии – это единственная главная действующая сила, и она лежит в основании так называемых «чудес» и «сверхъестественных» феноменов во все времена и во всех странах. Так как этот родовой источник универсален, производимые им эффекты бесчисленны. Даже величайшие адепты вряд ли могли бы сказать, где заканчивается его могущество.

Ключ к алфавиту этих теургических сил был утерян после того, как последние гностики были истреблены жестокими преследованиями церкви; и так как мистерии, иерофанты, теофании и теургии постепенно исчезали из умов людей, в то время как они видели в них лишь некую неопределенную традицию, все они в конце концов были забыты. Но в период ренессанса, в Германии, один ученый теософ, философ per ignem [огненный], как он себя называл, вновь открыл некоторые из утраченных секретов фригийских жрецов и Асклепия. Это был великий и несчастный физик-оккультист, величайший алхимик своего времени – Парацельс. Этот гений был первым из тех, кто в средние века публично предлагал действие магнита в качестве средства для лечения болезней. Теофраст Парацельс – «шарлатан» и «пьяный обманщик» в глазах, так сказать, «облысевших основоположников» того времени и их сегодняшних наследников – среди других явлений семнадцатого века ознаменовал появление того, что стало полезными областями знания в восемнадцатом. Это он предложил применять и использовал для лечения различных мышечных и нервных заболеваний намагниченные браслеты, пояса, кольца, ожерелья и ножные браслеты; однако его магниты лечили намного более эффективно, нежели это делают современные электрические кольца. Ван-Гельмонт, преемник Парацельса, и Роберт Фладд, алхимик и розенкрейцер, также применяли магниты в лечении своих пациентов. Месмер в восемнадцатом и маркиз де Пуисегюр в девятнадцатом веке также следовали по их стопам.

В большом лечебном заведении, которое Месмер основал в Вене, он использовал, кроме магнетизма, электричество, металлы и различные деревья. Его основной доктриной было учение алхимиков. Он верил, что все металлы, а также деревья и растения обладают сродством и несут в себе в скрытом виде связь с человеческим организмом. Все во Вселенной развилось из единой гомогенной первоначальной субстанции, разделенной на неисчислимые виды материи, и все они обречены на возвращение обратно. Он утверждал, что секрет излечения состоит в знании соответствия и сродства между родственными атомами. Если обнаружить, что металл, дерево или растение в большой степени обладают соответствующим сродством с телом больного; и если при внутреннем или наружном применении это средство наделяет пациента дополнительной силой для борьбы с болезнью (как правило, развивающейся в результате введения некоторого инородного элемента в организм) и ее изгнания, это, безусловно, приведет к его излечению. Такие лекарства, применяемые Антоном Месмером, были многочисленны и удивительны. Были вылечены люди с сердечными заболеваниями. Даме высокого положения, обреченной на смерть, было полностью возвращено здоровье путем прикладывания определенных симпатических сортов древесины. Сам Месмер, страдавший от острого ревматизма, полностью излечился применением специально приготовленных магнитов.

В 1774 году он на самом деле случайно столкнулся с теургическим секретом прямой витальной передачи; и он был столь сильно заинтересован этим, что оставил все свои старые методы, посвятив себя целиком этому новому исследованию. С тех пор он месмеризировал пристальным взглядом и движениями рук и перестал использовать естественные магниты. Таинственные действия таких манипуляций он назвал – животным магнетизмом. Это привлекло к Месмеру множество последователей и учеников. Эксперименты с новой силой ставили во всех городах Европы, и повсюду ее признали как реальный факт.

Около 1780 года Месмер обосновался в Париже, и в скором времени вся столица, от королевской семьи до последних истеричных буржуа, была у его ног. Духовенство было напугано и кричало – «Дьявол»! Дипломированные «вымогатели» почувствовали все возрастающее оскудение своих кошельков; и аристократия, и двор почувствовали себя на краю безумия от возбуждения. Нет нужды повторять столь хорошо известные факты, но память читателя можно освежить некоторыми деталями, о которых он мог позабыть.

Так случилось, что именно в это время академическая наука была очень горда собой. После многих столетий ментальной стагнации в области медицины и общего невежества, наконец, были сделаны некоторые шаги в направлении истинного знания. Естественные науки достигли решительного успеха, и химия и физика находились на правильном пути, ведущем к прогрессу. Поскольку ученые мужи прошлого века не доросли до той высокой скромности, которой столь выгодно отличаются их современные последователи, они надувались тогда от собственного величия. Период похвальной скромности, сопровождаемый признанием относительной малозначимости знаний того времени – и даже современного знания в этом отношении – по сравнению с тем, что знали древние, так и не наступил. Это было время наивных хвастливых павлинов науки, выставляющих напоказ свои хвосты и требующих всеобщего признания и восхищения. Господа-оракулы были не столь многочисленны, как в наше время, но все же их количество было значительным. И поистине, не были ли Дулкамары публичных базаров подвергнуты остракизму? Не исчезли ли вскоре вымогатели, освободив место для дипломированных докторов с королевским разрешением убивать и хоронить a piacere ad libitum [по собственной воле и усмотрению]? Таким образом, клюющий носом «бессмертный» на своей академической кафедре рассматривался как единственный компетентный авторитет в решении вопросов, которых он никогда не изучал, и в вынесении вердиктов о том, о чем он никогда не слышал. Это было ЦАРСТВО РАЗУМА и науки – в своем детстве; начало великой и ужасной борьбы между теологией и фактом, духовностью и материализмом. В образованных классах общества одна вера слишком часто сменялась полным безверием. Период поклонения науке только что начался, с паломничествами в Академию, на Олимп, где пребывали во всеобщем почтении «сорок бессмертных», с нападками на каждого, кто отказывался проявлять шумное восхищение, эту разновидность младенческого энтузиазма, перед дверью в храм науки. Когда появился Месмер, Париж разделял свою преданность между церковью, которая приписывала Дьяволу все феномены, за исключением своих собственных божественных тайн, и Академией, которая не верила ни в Бога, ни в Дьявола, но лишь в собственную непогрешимую мудрость.