Переводы польских форумов за 2008 г. - Вячеслав Бобров

Власти, кажется, не замечают этой проблемы — проект нового закона о международной защите, предоставляемой иностранцам, ждёт утверждения уже два года. Конечно, в государстве есть дела поважнее, но у нас под боком начинает тикать бомба, которая в более или менее отдалённом будущем может принести государству немалые проблемы.

15 января 2007 года

Мой прадедушка в Вермахте

http://stoje-z-boku-i-patrze.salon24.pl/

Stoję z boku i patrzę Стою в стороне и смотрю (это ник такой — прим. перев,)

Mój pra-dziadek w Wehrmachcie.

Мой прадед служил в АК. Не прятался в лесах. Но служил в элитном Африканском Корпусе. Под командованием генерала Эрвина Роммеля проходил подготовку на полигоне в Блендове неподалеку от Домбровы Гурничей. Уехал на фронт в Африку, и больше о нём ничего не известно. Поиски через Красный Крест результатов не дали — ни слуху, ни духу.

Его звали Томаш, вот и всё, что я о нём знаю. Из-за того, что его звали Томаш, моя прабабка не любила моего младшего брата — тоже Томаша…

Не знаю, кем был тот Томаш, не знаю, чем он занимался до войны. Я был в День Всех Святых на кладбище в катовицком районе Пётровице. Было там шесть могил молодых солдат, застреленных русскими в 45 году (см. примечание). Один из этих солдат буквально за час до смерти мылся в доме моей жены.

Я был потрясён, когда увидел огромное количество лампад, зажжённых около могил… вся аллея уставлена. Сравнимое количество лампад обычно бывает лишь у кладбищенского креста…

То, что я видел на кладбище, стало поводом для дискуссии об оккупации и «освобождении» в Верхней Силезии. Многих пожилых людей (как родственников, так и соседей) я расспрашивал, каково было при немцах.

Силезия — это, вообще, странное место. Польский язык смешивался с немецким, их объединял силезский диалект, имеющий множество заимствований из польского, чешского и собственно немецкого. Договориться с немцами было нетрудно. Особенно если учесть, что располагающиеся в Силезии солдаты происходили из нынешней Опольщины, Нижней Силезии. У них тоже были шахтёры среди родственников и знакомых…

Воспоминания разные: было тяжело, была бедность, приходилось тяжело трудиться, но есть и хорошие воспоминания: дети получали шоколад от немецких солдат, солдаты меняли еду на сигареты. Многие слышали о запрещённых свиданиях (солдатам грозила высылка на восточный фронт).

Был комендантский час, у кого-то реквизировали свинью и т. д. но по большому счёту люди не чувствовали войны, не чувствовали оккупации как таковой.

Ужас, смертельный ужас наступил в начале 45-го, когда вошли русские. Все рассказывают одно и то же: никто не видел трезвого солдата, одна только пьяная солдатня. Под шинелью белая полотняная рубашка, а под рубашкой всё, что только можно было украсть: сало, мясо, часы, столовые приборы. Единственное, чем они пренебрегали, это были книги. Дома должны были быть открыты. Каждую закрытую дверь вышибали сапожищами или прикладами автоматов, а хозяин, который не хотел открыть, получал пулю…

Грязь, вонь и нищета. Вши у солдат были так же распространены, как цинга у моряков…

У многих из них были азиатские черты лица (монголы? чукчи?).

Москалям далеко было до красивых, аккуратных немецких парней, которые были элегантно подстрижены, всегда выбриты, в начищенной обуви. Они «хорошо» выглядели в своих мундирах. Кто видел хотя бы Клосса (главный герой телесериала «Ставка больше, чем жизнь» — прим. перев.), тот знает, как выглядит немецкий солдат…

Русские выглядели разношёрстным сбродом — то сапоги другие, то гимнастёрка, то рюкзак какой-то непонятный…

Изнасилования были делом обычным. Многие из русских думали, что они уже на территории Германии — их в этом убеждали мощёные улицы, каменные (кирпичные) дома и башни ратуш с часами…

Очевидцы «освобождения» передали свои рассказы детям. Эти дети — в том числе и мои родители (люди поколения 50-х годов). Это им сегодня по 50–60 лет, и они вспоминают москалей, как чуму из-за Буга.

Многим коренным жителям Силезии, которые спокон веку трудились на родной земле, прилепили ярлык немца, фолькс-дойча, коллаборанта. Только потому, что война не сделала их беженцами, позволила остаться в родном доме.

Этот текст я посвящаю всем ослам, пишущим бред о «польских солдатах Гитлера», жизнь которых проходит приятно, в оплёвывании всего польского…

PS Томаш был мобилизован в войска Вермахта насильно — он не был добровольцем…

PPS От него осталась одна фотография: молодой парень в «пустынном» светлом мундире…

Примечание. Шестеро солдат были убиты и похоронены на местном гражданском кладбище по воле приходского священника. Их «удалось» похоронить ещё и потому, что были известны их имена и фамилии. Сейчас происходит замена шести могил общим обелиском.

16 января 2008 года

Мой прадедушка в Вермахте

http://stoje-z-boku-i-patrze.salon24.pl/56448,index.html

Mój pra-dziadek w Wehrmachcie.

КОММЕНТАРИИ

Adas

— Текст хороший, один лишь недостаток — написано слишком уж с современной перспективы. Потому что, например, в 39-ом, наверняка, 90 % жителей (польской) Верхней Силезии свободно говорили по-немецки. Ощущении национальности тоже было свободным. Восхищённые (особенно в самом начале — когда Гитлер победил безработицу, а люди с польской стороны бежали на немецкую) порядком в Германии, наверняка, искренне.

Przedwieczorny

— Красивые, молодые, культурные солдаты, благодаря которым у детей был шоколад, уничтожили несколько миллионов человек только потому, что их собственная страна показалась слишком маленькой.

Grim Sfirkow

— Но это не специфика Верхней Силезии. Описание освобождения, которое ты привёл я знаю с Мазовша и Подкарпатья. Мнение то же самое: при немцах было нелегко, но немцы (Вермахт) не убивали так просто, ни с того, ни с сего. Они, вообще, были цивилизованные в крайнем случае, водку забрали, поскандалили, но они были предсказуемы. Сайгон начался, когда вошли русские. И всюду одни и те же воспоминания: грязь, вонь, нищета, болезни, насекомые, воровство абсолютное.

Stoję z boku i patrzę

— To Przedwieczorny.

Молодые, культурные, с шоколадкам вовсе не уничтожили сколько-то там миллионов человек. Никто сегодня не знает, откуда эти миллионы взялись. Тех, которые утверждают, что «миллионов» не было, преследуют по всей Европе по статье, фривольно названной «освенцимской ложью». И преследуют их в самом прямом смысле (см. случаи Ратайчака и Ирвинга)…

Только Гроссы имеют монополию на правду (Гросс, автор книг об антисемитизме поляков и преступлениях против евреев в Польше — прим. перев.), для них гонорары за изданные книги, для них Пулитцеровские премии и другие награды. Все, кто думают иначе, это фашисты или гиены Холокоста… А скорее, и то, и другое (ведь одно другого не исключает)…

Rapacz

— «Красивые, аккуратные немецкие парни, элегантно подстриженные, всегда выбритые, в начищенной обуви».

Пётр Укланьский на этом миллион долларов заработал (Польский фотограф и режиссёр, живущий в США. Прославился выставкой «Нацисты», представлявшей польских актёров в ролях немецких офицеров времён Второй мировой войны. Когда выставка была в Варшаве, её демонстративно уничтожил Даниель Ольбрыхский, чей портрет там тоже был — роль в фильме Клода Лелюша «Одни и другие». — прим. перев.).

Mr Gumby

— To Przedwieczorny.

Простые истории. На примере двух семей.

Случай 1 — польский комиссар по плебисциту (чиновник, помогавший при проведении плебисцита, в данном случае, видимо, имеется в виду плебисцит 1921 года в Верхней Силезии о присоединении к Германии или к Польше, — прим. перев.) после раздела Силезии перешёл на польскую сторону, после «объединения» в 39 году его схватили немцы. Из его сыновей один умер в Освенциме за участие в польских организациях, двое, мобилизованные в войска Вермахта, пропали на востоке.

Случай 2 — шахтёр из Микульчиц вернулся домой из Сибири в 1956 (тогда здесь уже была Польша). Один брат не вернулся с восточного фронта, другой был выпущен из лагеря в рамках, так сказать, компенсации (!).

Пан Przedwieczorny, если бы этим неудачникам, пропавшим на войне с москалями, повезло чуть больше — вы бы с той же лёгкостью упрекали их в принадлежности к парням, которые убили несколько миллионов человек? Потому что, если бы они были на пару лет старше, то сидели бы в лагерях — за Польшу.