Древние Боги - Дмитрий Анатольевич Русинов

оценивают то, как он держится, какие отдаёт распоряжения, и только. В стране Лазоревых Гор ценится чистая кожа, не изуродованная татуировками. Считалось, что это удел «тёмных», и других народов, более низших по происхождению, чьи предки тысячу лет назад не могли править миром.

Виг улыбнулся, и, прижав рукой к своей щеке ладонь девушки, поцеловал её:

– Я до сих пор не знаю, что там. Я уже был готов отправиться к Очагу Бессмертного Тэнгри, и мне было всё равно, что со мной сделают твари. Жалел только об одном, что… – Уже знакомо защемило сердце, на глаза навернулись слёзы, и, чувствуя, как жаркой волной на него накатывает нежность к этой слабой, беззащитной, бледной девушке, закончил: – Не успею посмотреть на тебя перед смертью, и сказать, как сильно люблю.

– Наконец-то ты сказал это. – Улыбнулась Эрли, и её глаза, засветились радостью.

– Что? – Не сразу сообразил Барс. – Разве нужно говорить то, что очевидно? – Смущённо, будто он только что сказал нечто такое, отчего становится неловко, спросил воевода. Ему и было неловко, как-то немного не по-себе, и в то же время на душе теплело, становилось как-то легче, словно сбросил со своих плеч тяжёлую, неподъёмную ношу.

– Какой же ты смешной. – Надула губки Эррилайя, и Рутгер усмехнулся тому, что она ещё не пришла в себя после приступа, а уже снова ведёт себя с ним по-детски шаловливо, как маленькая девочка, недовольная тем, что взрослые не хотят исполнять её желания. – Женщинам нужно слышать это. Без этих слов для них жизнь не имеет никакого смысла! Ты разве этого не знаешь?

Сын Ульриха озадаченно молчал, вдруг ни с того, ни с сего разозлясь на самого себя, что он такой неловкий, и не знает того, что оказывается, знают все! Да и как он может знать это, если у него никогда не было девушки? Всё его знакомство состояло только в улыбках, подмигиваниях, какие всегда вгоняли его в краску. Сейчас он хотел быстрее закончить этот, как ему казалось, никчёмный разговор, и спросить что-то совсем другое. Гораздо более важное, нужное, отчего зависит их будущее.

– Какую же метку оставили мне на память о себе мутанты?

– Это голова барса. – Вдруг грубо ответила девушка. – А теперь не мешай мне. Мне нужно подумать.

Не ожидавший такого окончания разговора, воевода поднялся, хотел было что-то спросить, но понимая, что это уже бесполезно, решил пойти в залу, где Сардейл густым, хриплым басом тянул древнюю песнь о будущей, тяжёлой битве, где не будет выживших, и многие боевые друзья отправятся к Очагу Бессмертного Тэнгри.

* * *

Если ещё вчера вечером была жива надежда, что царь россов ошибается, что у Древних всё же нет богатых и бедных, нет господ и рабов, то сегодня, едва шагнув за высокий порог толстой, металлической двери со скошенными углами, связывающей временное пристанище северян с Ульем, становилось ясно, что все его подозрения подтвердились. Не хотелось верить в это. Хотелось, чтобы всё было как в сказках и легендах про Древних Богов. Хотелось увидеть добродушно улыбающихся бородатых великанов, в непробиваемых, как чешуя дракона, блестящих доспехах, держащих в руках искрящиеся молнии, зорко смотрящих за тем, как живут люди в Обитаемом Мире. Хотелось знать, что они всегда придут на помощь, как только поймут, что откуда-то с юга неминуемо надвигается Первородное Зло, которого бояться даже мутанты, и остановят его.

Теперь Рутгер с болью в душе видел оборванных, грязных, небольшого роста людей, выползавшим им навстречу из каких-то щелей и нор, занавешенных тряпьём. Вокруг царило всё то же запустение, что и было там, где расположились виги. Здесь можно было увидеть и согнутого годами старца, в жалких лохмотьях, и совсем маленького, трёхлетнего ребёнка. Зрелые, вполне взрослые мужчины и женщины, с землистым, даже зеленоватым оттенком лица, смотрели на великанов проходящих мимо них, и было невозможно понять, что они чувствуют. Наверное, они даже не знали, и не понимали, что кроме этого тоннеля, подсвеченного слабыми светильниками, существует другой мир, где есть солнце, пьянящий воздух, и бездонное, синее небо.

Стальной Барс молча смотрел в лица безропотно стоящих вдоль стен людей, и видел в их глазах обречённость. Они уже ни на что не надеялись. Они знали, что всю свою жизнь проведут здесь, в грязи, в норах, подобно животным, умрут здесь, и здесь же будут влачить своё жалкое существование их дети. Они смирились с этим, ещё сотни лет назад, и так, поколение за поколением продолжают жизнь, мало чем отличающуюся от смерти.

Воевода видел, как затвердели скулы Михаила, как он старался не смотреть по сторонам, движимый только тем, чтобы быстрее пройти этот тоннель. За ними следом торопились воины в полном молчании, и было слышно лишь позвякивание оружия, да тяжёлые, твёрдые шаги.

Пройдя несколько плавных, длинных поворотов, и видя, что это постыдное зрелище не кончается, Стальной Барс решился спросить:

– Где мы?

Древний чуть замедлил шаг, и, пряча глаза, смотря куда-то в сторону, срывающимся голосом ответил:

– Это первый уровень. Здесь живут парии. Их жизнь не представляет для Улья никакой ценности, ведь они ничего не умеют, и медленно деградируют. Нет-нет, вы не подумайте! Мы их кормим два раза в день, даём воду, хотя они этого и не заслуживают. Но что поделаешь? Они наши соплеменники, и мы должны о них заботиться.

Михаил остановился, оглядываясь, словно хотел убедиться, что из вигов никто не отстал, и, продолжив свой шаг, продолжил:

– Конечно, это всё смотрится неприглядно, но это их судьба. Ничего, скоро мы перейдём на второй уровень, вот там живут лучше, и люди там не напоминают диких зверей. Из тех мы набираем солдат, охрану, и персонал для несложной физической работы.

– А как же вот эти? – Упрямо спросил Рутгер. Он не мог поверить, что в таком множестве людей не сыщется хотя бы одного стоящего человека. В конце концов, ему было просто по-человечески жалко этих людей. Их поколения жили здесь из века в век, и никогда не видели ни солнца, ни неба. Не вдыхали всей грудью свежий воздух, и не подставляли под ласковый ветерок, лицо.

– Не думай о них, Стальной Барс. – Отмахнулся Михаил, назвав воеводу прозвищем, и почему-то в его устах это прозвучало как издёвка. – Их не так уж и много. Даже если в один прекрасный день они исчезнут, то этого не скоро заметят другие, более достойные люди. Кстати… – Древний снова остановился: – Я