Древние Боги - Дмитрий Анатольевич Русинов

на мысли, что ему сейчас хочется поднять руку, и попросить, чтоб Михаил рассказал об этом подробнее.

* * *

Глава 18.

Нет, конечно, он не сказал Древнему о своих подозрениях, и благодарил Бессмертного Тэнгри, что тот надоумил его пока молчать об этом. Теперь он находил сотни подтверждений того, что здесь, в Улье, жизнь совсем не такая, как говорится в легендах о Древних Богах. Здесь тоже есть бедные и богатые, нищие, чья жизнь ничего не стоит, и те, кто может прикоснуться к Небожителям, на кого даже взглянуть нельзя без содрогания сердца.

Пока Стальной Барс не знал, почему он не спрашивает про это, и только чутьё подсказывало, что пока лучше промолчать. Придёт время, он сам всё увидит и узнает, а неуместный вопрос может всё испортить. Он видел, с каким пренебрежением Михаил говорит о каких-то собственных знакомых, как брезгливо кривит губы, произнося их имена, и с каким благоговейным трепетом поминает тех, кто находится глубоко под землёй.

Насколько понял воевода, сам Михаил занимал какую-то среднюю ступень, принадлежа, скорее всего, к знати, или чего-то похожего на неё. Все его предки до седьмого колена жили здесь, никогда не выходя на поверхность, и в день своей смерти передавали титул по наследству, от отца к сыну. Из его разговора было понятно, что все его пращуры были уважаемыми людьми, были вхожи к элите Улья, и что когда-нибудь придёт день, когда его за какие-то особые заслуги переведут на другой уровень, и пригласят к самому Президенту! Кто это, воевода не стал спрашивать, и так было понятно, что это или царь, или Владыка Улья. Это показалось чем-то странным, противоречащим всем сказкам про Древних Богов, но виг уже давно усвоил, что не всё, про что говорит народная молва, правда.

Конечно, виги согласились на условия Древних, ведь им ничего не оставалось, и другого выхода не было. К тому же, это была честная сделка. По крайней мере, пока, она выглядела такой.

В лагере, в зале, было решено никого не оставлять. Сардейл благоразумно заметил, что ещё не стоить безгранично доверять обитателям Улья. Может, они под благовидным предлогом хотят разделить отряд, и по отдельности просто уничтожить. Почему-то слабо верилось, что Древние нуждаются в их помощи. К тому же, отсутствие солнечного света, полумрак помещений, низкие потолки действовали угнетающе, и каждому хотелось хоть ненадолго вырваться отсюда на волю, чтобы вдохнуть полной грудью глоток свежего воздуха, и пусть хоть тысяча мутантов поджидает их на поверхности. Сидеть где-то под землёй, и осознавать, что над тобой сотни пудов земли было невыносимо.

И вот, этот день настал. К нему готовились долго и тщательно, как ко дню великой битвы. Может, так оно и было? Ведь никто не мог сказать, что будет ждать их. Точили оружие, хотя это было сделано уже много дней назад, после того боя, когда выручали Стального Барса из плена. Подгоняли и правили доспехи, хотя в этом они и не нуждались, но всегда находили что-то, что требовалось исправить.

– Эрли, что ты видела? – Рутгер присел на край ложа возлюбленной, и Йеге отставив в сторону глиняную чашу с отваром, понимающе отошёл к Гардеру. Воин поправлялся, и мог ходить, и всё же был ещё слаб, чтобы принять участие в битве.

Девушка открыла глаза, и воевода подивился тому, насколько они были пусты. Сейчас самое лучшее оставить её в покое, и дать отдохнуть, но завтра им предстояло вместе идти на поверхность, и вполне вероятно в тех видениях было то, что им может помочь. Он не понимал её упрямства, почему она отмалчивается, и это становилось всё больше подозрительным. О чём она не хотела говорить? Что хотела скрыть от него? Зачем? Ведь всё, что она видела, может быть очень важным, будь хоть это то, что касается отряда, или то, что происходит в стране Лазоревых Гор.

– Я не могу пока этого объяснить. – Слабо проговорила ведьма, и попыталась улыбнуться. – Я понимаю твоё нетерпение, но ведь ты знаешь, что мои видения всего лишь картинки, никак между собой не связанные. Когда я пойму, что всё это значит, я, конечно, всё расскажу тебе.

Барс покивал головой в знак согласия, понимая, что нисколько не может надавить на девушку. Если она не хочет говорить, то бесполезно пытаться что-то вытянуть из неё. Нет, это не девичье упрямство, слепое и необъяснимое. Она действительно пока не понимает, что видела и чувствовала.

– Пока ты спала, к нам приходил Древний, назвавшийся Михаилом. Он рассказал нам много интересного, о чём мы даже не подозревали, и думаю, это может нам пригодиться в будущем.

– Разве это удивительно? – Откликнулась Эррилайя. – У них знания, накопленные за тысячи лет существования людей. Они мудры, у них есть много чего, оставшегося от прошлой эпохи, но я чувствую, что они беспомощны против того, что окружает их.

– Завтра тебе понадобятся силы. Завтра мы выходим на поверхность, и увидим солнце. – Воевода хотел порадовать девушку этим известием, и ему это удалось. Глаза Эррилайи вспыхнули, на щеках заиграл румянец, и, с еле сдерживаемым придыханием она спросила:

– Это, правда? О, Боги! Как долго я этого ждала!

– Ты не хочешь спросить, для чего?

– Разве это имеет значение? Нам, людям, выросшим под небом, нельзя долго находиться под землёй. Разве ты не видишь, как давят на нас стены, как мы становимся пугливыми и жалкими?

– Да. – Согласился Рутгер, и огляделся по сторонам, словно видел всю убогость их временного жилища в первый раз.

Обшарпанные стены, осыпавшаяся, отпавшая штукатурка, облупившаяся слоями тёмно-зелёная краска, и мутный, грязный свет из стеклянного светильника под серым, мрачным потолком. Теперь ему казалось, что останься они здесь ещё на какое-то время, и он не выдержит, со злостью, с остервенением кинется на собственных товарищей.

Нет. Раньше с ним такого не было. Только сейчас он осознал, что никогда так долго не был в каком-то закрытом помещении. Где бы он ни был, он всегда мог выйти двери, вдохнуть свежего воздуха, посмотреть на синее небо, и с улыбкой прищурить глаза от яркого солнца. Это казалось немногим, но было таким важным, будто от этого зависела вся его жизнь.

Эррилайя протянула руку, и холодной ладонью погладила воеводу по щеке:

– Колючий… Я уже совсем привыкла к твоей татуировке.

Проклятье! Он совсем уже забыл и думать о ней! Ловил на себе взгляды воинов, списывая их на то, что они