Петербургские хроники. Роман-дневник 1983-2010 - Дмитрий Дмитрий

12 сентября 1991 г.

Сегодня улетаю, хотя можно было остаться еще на пару деньков — виза позволяла, и с обменом билетов проблем нет. Может, я дурак — кто знает. Но не лег на сердце Париж, не попал в жилу.

И дела в Питере ждут. Много дел.

Был в Лувре, Музее современного искусства д’Орсе, на Эйфелевой башне, на кладбище Сен-Женевьев де Буа.

Потом с Ольгой досмотрим это парижское кино.

3 октября 1991 г. Ленинград.

Вчера по телевизору сказали, что наш доблестный комсомол самораспустился. Все радуются — и кто был в комсомоле, и кто не был.

Рекомендация

Я, Конецкий Виктор Викторович, член Союза писателей СССР с 1957 года, рекомендую принять в члены Союза Дмитрия Николаевича Каралиса.

За прозой этого автора я слежу с момента выхода его первой книги «Мы строим дом» в 1988 году. Доводилось мне знакомиться с публикацией Дмитрия Каралиса в альманахе «Молодой Ленинград», сборнике «Точка опоры» и журналах. Наконец, только что я с интересом прочитал его роман «Игра по-крупному», изданный в СП «Смарт».

Я бы назвал прозу Каралиса «прозой здравого смысла». Она всегда конкретна и точна, даже когда автор пользуется фантастическим сюжетным приемом. Видно, что автор — технарь, инженер в прошлом, и не только потому, что предметом изображения часто служит инженерная среда, а потому, что социальное происхождение автора выдает сам стиль повествования — рациональный, слегка ироничный, лишенный гуманитарных излишеств. Нравится мне и то, что Каралис не боится описывать чисто профессиональные и даже технологические аспекты того дела, в котором участвуют его герои — строят ли они общими усилиями дом или занимаются разведением рассады. Это придает рассказу достоверность и, я бы сказал, даже некоторую познавательность.

Короче говоря, Дмитрий Каралис, на мой взгляд, доказал, что не случайно взялся за перо и достиг уже уровня профессионала в литературе. Но мне известно и об его успехах на издательском поприще, об издании в рамках РПК «Текст», представительство которого он в нашем городе возглавляет, книг наших коллег по писательской организации — А. Житинского, В. Попова, братьев Стругацких, а это, я думаю, тоже имеет отношение к членству в Союзе писателей. Нашей профессиональной организации полезно иметь в своих рядах собственных издателей, ибо государственные издатели стали о нас забывать.

Призываю приемную комиссию поддержать мою рекомендацию и проголосовать за прием в Союз писателей Дмитрия Николаевича Каралиса — интересного прозаика, в самом хорошем смысле делового человека, на которого можно положиться.

Виктор Конецкий

28 сентября 1991 г.

13 октября 1991 г. Ленинград.

Позвонил Виталий Бабенко из Москвы: вчера вечером умер Аркадий Стругацкий. Не знаю, ехать ли на похороны? Похороны дело семейное, личное… От семинара несколько ребят собираются.

Добрый был человек, располагающий к себе и открытый к людям. На семинаре кинофантастики в Репине он объяснял почтенной публике, почему подписал сценарий плохого немецкого фильма «Трудно быть богом». Все ждали умных рассуждений или уклончивых оправданий.

— Меня вызвали в ЦК, Борис был в Ленинграде, и сказали, что если я не подпишу, то в кино нас больше никогда не пустят. Я испугался и подписал. — При этом он развел руками: судите, дескать, если хотите. И сел.

Нет, на похороны не поеду…

14 октября 1991 г.

Недавно Максим всю неделю приносил двойки и замечания в дневнике. Я сказал: еще одно замечание, и я тебя выпорю.

Приходит грустный.

— Как дела?

— Придется, папа, тебе меня выпороть…

21 октября 1991 г.

Вчера ездил на машине в институт водного транспорта. На моей бывшей кафедре тоска и уныние. В научно-исследовательском секторе осталось пять человек, вместе с начальником. Ирочка Ржаная, работавшая в моей группе на теме «Управление качеством», работает теперь на Миха — он ведет мою тему.

— Вот видишь, — сказала Ирочка печально, — продолжаем начатое тобой. — Она рисовала сетевой график. — Видно, у вас, весь класс такой — начальственный. Теперь твой друг у меня начальник…

— Я даже определение качества по ГОСТу помню, — похвастался я. И повторил засевшую в голове формулировку: — «Качество продукции есть совокупность полезных свойств продукции…» и далее по тексту.

Ирочка задумчиво улыбнулась и покрутила головой — ну ты даешь!

Больше десяти лет не был в институте. И нет уже нашего коллектива: молодежь разбрелась, предстарки оказались стариками, старики ушли…

И так грустно стало… И «Записки шута», повесть о кафедре, наверное, печатать не буду. Нет, не буду.

29 октября 1991 г.

Сегодня приснилось, что я курю наркотики. Пытаюсь забалдеть, но не получается — наркотики, как я понимаю, липовые. И тут обман, думаю я.

Символический сон.

Литературное произведение — слепок души писателя. А что может слепиться, если на душе мрак и туман? Живешь рывками — от одного политического события к другому. Душа не на месте от всего бардака, который творится в отечестве. И трещина в душе у каждого порядочного человека.

Повесть про Чудникова забросил. Не христианская она по своей сути. Бесовская. Ошибка вышла. Н-да.

Бабенко сказал, что прах Аркадия Стругацкого развеяли с вертолета над Москвой. В этом принимал участие и наш «Текст», и сам Виталий. Такова, дескать, была воля усопшего.

7 ноября 1991 г. Санкт-Петербург.

На Дворцовой площади праздник в честь восстановления имени города. С вертолетов прыгали парашютисты и приземлялись около Александрийской колонны. Листовки памятные бросали с самолетов — тройка показывала фигуры высшего пилотажа над площадью.

Был фейерверк «Виват, Санкт-Петербург!»

А вечером Невзоров показал «Паноптикум», снятый с участием бомжей. Они по его заказу, в обносках и военной форме без погон, рвали палку колбасы и дрались…

24 ноября 1991 г. Санкт-Петербург.

Вернулся из Дубултов — ездил на семинар «Текста». Союз писателей в этом году не смог профинансировать семинар фантастов, и «Текст» подставил свое упругое плечо. Собрали человек сорок за свой счет.

Всё так же пьют и безобразничают коллеги.

Жил в номере один, потом приехал Алан Кубатиев, доцент, осетин из Фрунзе. Алан — симпатичный интеллектуал. Умник, но не умничает. В один из прошлых семинаров, когда на мой день рождения приехала Ольга, он оставил нам свой одноместный номер, а сам перебрался к Коле Ютанову.

Рассказывал про осетин, какие они были замечательные воины в древности. Осетинские танцы — это упражнения для воинов. Осетины делали кольчуги из копыт — в них вязла сталь топора и пики.

Купил на распродаже пионерский горн и барабан с палочками. Подарок Максиму на Новый год. Барабан — пять рублей, горн — девятнадцать. Цены в Латвии приемлемые и всего навалом.

1 декабря 1991 г. Санкт-Петербург.

Сегодня день рождения отца, ему было бы восемьдесят семь лет. И в церковь не сходил — кручусь с подготовкой к Круизу. Полное название «Первый международный конгресс писателей стран Балтийского моря». В форме круиза по всем балтийским странам на теплоходе с писательским именем «Константин Симонов». Должны отплывать из Петербурга в конце февраля и болтаться по Балтике две недели.

Шведский Союз писателей нашел деньги, и мы с Житинским, Мишей Глинкой, Виктором Максимовым, Сашей Бранским и еще несколькими писателями взялись за дело. Организовали акционерное общество «Балтийский путь». Житинский — президент, Глинка и я — вице-президенты.

Никогда не был вице-президентом. И президентом тоже.

Готовим символику Конгресса, буклеты, открытки, приглашения, обзваниваем Союзы писателей Балтики: Германию, Польшу, нашу Прибалтику, Финляндию (там три союза писателей), Швецию, Данию. Должно плыть 400 писателей, пресса, бизнесмены, гости и приглашенные люди.

И суетливая задумка не дает покоя — написать роман «Круиз». Приключений должно быть выше клотика.

5 декабря 1991 г. Четверг.

Почти не пишу. Отделал рассказик на пятнадцать страниц «Зеленохолмский Алеф», отнес его сегодня в «Звезду». Потом заглянул к директору издательства «Советский писатель» — как там мой сборник прозы, стоящий в плане?

Боевая мадам. Недавно назначили. Начинала в издательстве корректором. Уже хорошо — грамотный человек.

— Давайте бумагу, мы вас издадим! Где у вас бумага, сколько, почем? Сейчас самое главное — бумага!

— За двести пятьдесят рублей гонорара вы меня издадите? Это несерьезно. — Я изображал усталого делового человека. — Я и сам могу себя издать, только у нас в издательстве ставки — 3500 рублей за лист.

— Ну, как хотите, как хотите…