Город для отдыха героев враждующих армий - Андрей Курков

 окна и посыпалось вниз стекло.

 Потом восстановилась на минуту тишина - видимо и наши, и нападавшие

 приходили в себя после гибели вертолета.

 И в этой тишине я почти услышал, как дрожат мои руки, как стучит,

 словно в истерике бьется, мое сердце. И я бросил винтовку перед собой, а

 сам отошел к шахматному столику.

 - Влип! - думал я, массируя пальцами надбровные дуги, чтобы сдержать

 слезы. - Снова влип! Опять разделил этот мир на "наших" и "ненаших"!..

 Нет, хватит! Пошли они все к черту! Это был самый последний раз и, пусть

 хоть четвертуют меня, хоть акулам скормят, но никакого стреляющего железа

 я в руки больше никогда не возьму!

 А шахматные фигуры стояли на положенных квадратах и, глядя на них, я

 чувствовал все более усиливающееся раздражение, теперь это раздражение

 относилось к ним. И, подойдя вплотную к столику, я занес над ним правую

 руку, готовый смести все эти молчаливые фигуры, но в этот момент замер,

 подумав о том, что глупо злость на самого себя вымещать на ком угодно,

 пусть даже на шахматах. Но все равно меня что-то не устраивало на доске и,

 чуть-чуть успокоившись, я понял, в чем дело. И уже более спокойным, но

 сильным жестом, я освободил доску от офицерского воинства, и белого, и

 черного, оставив на доске только пешки. Теперь пешки противостояли пешкам

 и было это более жизнеподобно.

 А внизу снова стреляли. И по улицам ехали какие-то машины, рыча

 моторами, и что-то они везли в своих, закрытых маскировочным камуфляжем

 кузовах, но я уже не играл в эту игру.

 Я спустился в свой номер, бросил прощальный взгляд на удобную кровать

 и побежал вниз по лестнице.

 Выйдя из гостиницы, я сразу повернул за угол, избегая открытых

 пространств, и пошел по тропинке, петлявшей между кустов и деревьев и

 ведущей к набережной.

 На пересечении тропинки с улицей пришлось остановиться, чтобы

 пропустить три грузовика, два из которых не были военными. Это меня

 удивило - на открытых кузовах машины везли кирпичи, металлические

 строительные леса и, кажется, мешки с цементом.

 Оглядевшись по сторонам, я перебежал улицу и нырнул в продолжение

 этой тропинки.

 Перестрелка еще продолжалась, но очевидно дело шло к концу. Вместо

 автоматных очередей звучали одиночные выстрелы, да и они тонули в шуме

 моторов въезжавших в город машин.

 И вдруг совсем рядом раздался знакомый голос:

 - Стоять! - по-командирски рычал на кого-то генерал Казмо. - Смирно!

 Я осторожно пробирался на голос и внезапно остановился, пораженный.

 На улочке перед генералом выстроились в шеренгу семь или восемь

 солдат. Все они были в военной форме, которую я сам однажды носил во

 Вьетнаме.

 - Сержант! - рявкнул генерал. - Ваше отделение должно прочесать все

 постройки в конце набережной! Пленных не брать!

 - Слушаюсь! - в свою очередь рявкнул сержант и побежал со своими

 подчиненными выполнять приказ.

 Мне захотелось убить генерала, но тут же я вспомнил о данном себе

 пять минут назад обещании.

 А в это время снова зазвучал его голос.

 - Ко мне! Быстро! - кричал он, но я не видел, к кому он обращался,

 пока перед ним не остановился Тиберий и еще один парень из его десятки.

 - Где остальные? - строго спросил генерал.

 - Там! - Тиберий показал рукой на небо.

 - Патроны остались? - спросил Казмо.

 - Нет, - сказал Тиберий.

 - Хорошо! - генерал выглядел очень самоуверенно. - Быстро на виллу,

 передайте Феликсу приказ: выдать еще боеприпасов. Уйдете в горы! В плен не

 сдаваться! Исполняйте!

 Тиберий и второй парень побежали за угол двухэтажного домика, стены

 которого радовали взгляд ласковым розовым цветом. Бежали они медленно и

 видно было, как Тиберий припадает на правую ногу, а второй парень пытается

 поддержать его, не дать ему упасть.

 Генерал тем временем посмотрел по сторонам и пошел себе спокойной

 походкой прямо по середине улицы в сторону моего любимого кафе.

 Я, наплевав на осторожность, пересек дорогу прямо за его спиной, но

 он не обернулся.

 Тропинка вывела меня в задний дворик какого-то домика и там, увидев

 сарай и вход в погреб, я решил спрятаться.

 Двери в сарай оказались наглухо забитыми, но зато погреб был открыт и

 я спустился по мокрым бетонным ступенькам вниз, аккуратно прикрыв за собой

 крышку. Все сразу погрузилось в полную темноту и я застыл на предпоследней

 ступеньке, боясь сделать следующий шаг. Но очень быстро глаза мои стали

 привыкать к темноте и уже через минуту или две я смог отличить самое