Город для отдыха героев враждующих армий - Андрей Курков

 от генерала Казмо тридцать патронов, вышел из номера и поднялся на плоскую

 крышу гостиницы.

 На крыше аккуратными рядами стояли топчаны, а в центре возвышался

 небольшой шахматный столик, на котором лежал ящичек с фигурами.

 Я подошел к столику, вытащил из ящика несколько фигур и расставил их

 на нарисованной шахматной доске.

 Потом перевернул ящик, высыпав все фигуры на доску, расставил их и

 обнаружил отсутствие двух черных офицеров и белого ферзя.

 Оставив фигуры в ожидании игры, отошел на край крыши и заглянул вниз.

 Привычная картина открылась моему взгляду: безлюдная улица,

 украшенная тянущимися в небо стрелами кипарисов.

 С другого края крыши можно было легко обозревать ту часть города,

 которая примыкала к морю. И само море лежало как на ладони, украшенное

 ползущими к берегу линиями волн.

 Прозвучала автоматная очередь и эхо тут же повторило ее несколько

 раз.

 Я напряженно смотрел на город, но никакого движения там не видел, а

 стрельба снова зазвучала, и снова эхо подхватило звуки выстрелов и понесло

 их вверх, к вершинам гор.

 Я крутил головой, не понимая, в какой части города идет бой.

 И вдруг увидел в море, совсем недалеко от берега, небольшую яхту, под

 надутым ветром парусом легко разрезающую волны.

 Поднял винтовку. Не для того, чтобы выстрелить, а чтобы через

 оптический прицел рассмотреть эту яхточку.

 В узком окуляре прицела увидел спину мужчины, тянущего шкант на себя.

 Парус переметнулся на другую сторону, яхта грациозно развернулась,

 сделав правый галс, и на какое-то мгновение я увидел лицо яхтсмена.

 Это был Феликс.

 Закрыв глаза, я легко представил себе эту яхточку под обстрелом. И

 это уже был не плод больного воображения: со всех сторон звучали выстрелы,

 а солнце ласкалось лучами о море; звенели разбитые стекла, осыпаясь на

 булыжниковые мостовые, а теплый ветер заставлял яхточку нестись вперед с

 бешенной скоростью, сделав парус похожим на живот завсегдатая пивной.

 Зажужжали моторы далеких машин.

 Но горизонт был чист.

 У набережной грохнули два взрыва и я безошибочно определил:

 осколочные гранаты.

 Я снова поднес окуляр прицела к правому глазу и посмотрел на

 набережную.

 У бетонной лестницы, спускающейся на пляж, лежал убитый.

 Промелькнул кто-то в военной форме и спрятался за бортиком причала

 для прогулочных катеров.

 Я смотрел на этот бортик, ощущая указательным пальцем неприятный

 холод курка.

 - Не высовывайся! - просил я мысленно этого солдата.

 А по причалу медленно прошлась тень и я, опустив винтовку, увидел

 военный вертолет, летевший над набережной.

 - Сопротивление бессмысленно! - вещал с вертолета металлический

 голос. - Вы воюете против собственных армий! Приказываю вам сложить оружие

 и выйти на улицы с поднятыми руками!

 И тут я заметил, как после нескольких раздавшихся выстрелов

 разлетелось вдребезги стекло кабины вертолета и сама машина вздрогнула,

 остановилась на мгновение и стала медленно и неуклюже разворачиваться.

 Когда она повернулась другим боком, в глаза мне бросился человек в

 штатском с такой же, как и у меня, винтовкой в руках. Ствол его винтовки

 был направлен куда-то вниз и, не отрывая глаза от оптического прицела, он

 медленно повел ладонью вниз, показывая пилоту, что надо еще немного

 опуститься. И вертолет стал снижаться.

 Будь этот человек в форме, я, может быть, не взбесился бы так. Но

 своим видом и самоуверенными жестами напомнил он мне хладнокровного

 наемного убийцу из одного фильма, который нам показывали во Вьетнаме, и я,

 рывком подняв винтовку и почти не целясь (целиться было бесполезно, потому

 что я чувствовал, как дрожат мои руки), нажал на курок.

 Честно говоря, я не ожидал попасть, просто состояние мое было таково,

 что если бы я не выстрелил, пришлось бы долго еще в себе носить эту

 возбужденную злость. Но после выстрела мне мгновенно стало легче и уже

 совсем другим, не ненавидящим взглядом, я увидел, как дернулся, вскинув

 руки к голове, пилот вертолета, резко обернулся к нему стрелок в штатском.

 А машина, завалившись на бок, летела вниз, к земле, и через мгновение

 высекла искры из асфальта набережной все еще крутящимися лопастями винта,

 перед тем, как взорваться, покрыв город грохотом. Куски железа, вырванные

 взрывом из тела машины, долетели и до моей гостиницы - зазвенели разбитые

 окна и посыпалось вниз стекло.

 Потом восстановилась на минуту тишина - видимо и наши, и нападавшие