Под позолотой — кровь - Александр Золотько

   Все, за исключением Марины. Еще и деньги дала. Целых… Заткнись, о баксах уже просто надоело думать. Тем более, что не она одна сегодня спонсировала Александра Гаврилина.

   Так что, расслабьтесь и попытайтесь получить удовольствие. В конце концов, можно получить удовольствие и от жирной отбивной с картошкой фри. Даже если этот деликатес приправлен чадом, ревом и тридцатиградусной жарой.

   Наблюдатель должен наблюдать. Это его призвание и предназначение. Наблюдать и анализировать. Наблюдать и делать выводы. Вот только не подпрыгивать так на месте от неожиданности, когда обнаружишь всего через пару столиков от себя очаровательную блондинку.

   Только спокойно. Это уже было. Все повторяется – жара, духота, ревущая музыка и пункт общественного питания. Она, наверное, вообще старается убивать только в точках общепита. Есть смысл. Покурил, поел, вынул пистолет и – бац!

   Если у них все обычно делается по сценарию, то минут через пятнадцать-двадцать в дверях появиться напарник с автоматом. Тут уже девятью трупами не ограничится. Есть в кого пострелять. Интересно в кого? Кто из присутствующих гуляет в последний раз?

   Только не надо думать, что все это ради одного знакомого наблюдателя. В прошлый раз она соблазняла того, кого убили первым. На этот раз…

   На этот раз она никого не соблазняет. То есть совершенно никого. Вообще такое чувство, что она сидит в полном одиночестве посреди необитаемого острова. И вовсе не завораживает. Гаврилин вспомнил, как притягивала его взгляд она там, в кафе, и с каким трудом он сейчас выделил ее из массовки.

   Она оставалась все такой же красивой, но что-то изменилось в ее движениях и жестах. Грудь, ноги, талия – все при ней, но при этом не притягивает к себе. В кафе хотелось броситься очертя голову в объятья шикарной самки, а сейчас… Просто красивая девушка. К такой даже на улице не подойдешь знакомиться. Действительно, руками не трогать.

   Как играет, подумал Гаврилин, как играет! Гаврилину долго в свое время вбивали в голову, что для его профессии очень важно уметь оставаться невидимкой и уметь привлечь к себе внимание. Особо указывали на то, что объединение в себе обоих талантов – особое счастье для шпиона и заодно сообщали, что именно из-за излишней привлекательности очень красивые женщины обычно не делают карьеры в секретной службе. Почти невозможно при яркой внешности смешаться с толпой. Почти. Убийце с романтическим именем Даша это удалось.

   Гаврилин испытал почти профессиональный интерес к тому, как ей это удалось. Прическа, фигура – без изменений. Косметика… Косметика не такая яркая. Хотя, может быть, просто выглядит не такой яркой при искусственном освещении. Одежда. Одежда продолжает не столько скрывать, сколько подчеркивать. Черный цвет ей идет, так же как и белый. И обязательно в обтяжку.

   Блондинку заслонил собой официант. Ваш заказ, пожалуйста, я позволил себе добавить к нему салат. Ничего? Отбивная, коньяк. Позвольте, я вам налью. Нет? Тогда не буду вам мешать. Приятного аппетита!

   – Спасибо большое, если будет нужно, я вас позову! – пообещал Гаврилин и скептически покосился на принесенные тарелки. Что касается приятного аппетита – тут у него были сомнения. От одной мысли о жареной картошке и мясе в желудке что-то неприятно переворачивалось. Гаврилин не был вегетарианцем, но все происходящее не слишком способствовало отделению слюны.

   Нервы нужно, конечно, держать в узде, но предаваться чревоугодию в присутствии убийцы, о планах которого на будущее не имеешь ни малейшего представления… Увольте. Более того, всего около часа назад Гаврилина предупредили о возможных осложнениях. А в их конторе, как предупредил тот же человек, дважды не предупреждают.

   Спокойно. Даша просто кушает. Ведь нужно же и убийцам тоже кушать. Подкреплять силы для дальнейших свершений. В зале кроме нее никого из группы нет, это Гаврилин уже заметил. Его класс вообще за последний день вырос просто неизмеримо. Он даже засек, какими глазами на Дашу пялятся мальчики из-за соседнего столика.

   Увесистые такие мальчики, килограмм по сто двадцать веса и, судя по лицам, нагрузка на скелет у них снижена за счет мозгов. Все трое… Стоп, не все. Двое пялятся изо всех сил, а третий, не такой внушительный на вид, что-то им говорит. Но мальчикам не до того. Они кушают водку из фужеров и не сводят глаз с девушки. Ну, тут более-менее все понятно. Но в спину этой троицы пялится парень из-за другого столика. И тоже не скрывает своего интереса.

   Любовь, конечно, зла, и полюбить можно и кого-нибудь из этих козлов. Тем более, что в наше суровое время пол в любви роли уже почти не играет, но Гаврилин как-нибудь уж отличает взгляд человека созерцающего от взгляда человека наблюдающего. Этих троих пасут совершенно откровенно. Почти также откровенно, как и эти трое пасут Дашу.

   И за всеми ними внимательно наблюдает суперагент Гаврилин, который всех видит, а сам остается… А сам остается в дураках, потому, что за ним тоже наблюдают. Гаврилин изобразил улыбку и помахал Марине рукой. Нужно делать хорошую мину при плохой игре. Он не только умудрился прозевать момент, когда Марина подошла к бару, но и совершенно не мог себе представить, сколько времени она наблюдает за ним.

   – Три с минусом, – сказала Марина, устроившись напротив Гаврилина.

   – Три с минусом за что?

   – За улыбку.

   – Я сегодня зубы чистил.

   – Я не об этом, тут у тебя все порядке и на вид и на вкус. Радуешься не слишком искренне.

   – Серьезно? Тогда я попробую еще раз.

   – Три.

   – Добавьте хотя бы плюс, тетя учительница.

   – Плюс к оценке – это крест на знаниях ученика. Это я тебе как бывшая учительница говорю.

   – Серьезно? Ты была учительницей? И по какому предмету?

   – Не по тому, что ты подумал. Русский язык и литература. И со времени своей учительской карьеры великолепно определяю ,куда именно смотрит ученик, и чем у него сейчас забита голова.

   До каких пор все это будет продолжаться, грустно подумал Гаврилин. До каких пор ему будет отводиться роль ученика? И самое обидное, что Марина совершенно права, и улыбка вышла довольно кислая, и Гаврилин с трудом удерживался от того, чтобы перевести взгляд с лица Марины на Дашу и наблюдателей.

   Марина вздохнула и пересела на полукресло слева от Гаврилина:

   – Теперь ты сможешь наблюдать за ней, не вертя головой. Делай вид, что смотришь на меня.

   – Спаси… Что?

   – У тебя очень забавное выражение лица, когда ты удивляешься, – без улыбки сказала Марина.

   – Ты очень наблюдательная.

   – Жизнь такая, заставляет. Вот только не пойму, что тебя сейчас больше волнует – она или эти трое?

   – Или вот тот, четвертый.

   – Этот пусть тебя не волнует, – не оборачиваясь, чтобы посмотреть на этого четвертого, сказала Марина, – это человек Грека.

   – А по мне – хоть турка, – Гаврилин вспылил и сам себе поразился – очарование Марины на него не действовало. Или просто не было этого очарования? Или, может, он просто слишком устал за этот безумный день? Грустно, но факт – с либидо у него проблемы. Или это у женщин либидо, а у мужиков тогда что? Не стоит о грустном.

   – Повторяю, – это человек Грека, – он сюда привез этих троих. О даме он не в курсе.

   О даме он не в курсе. Это хорошо. Это очень хорошо. Хотя, о чем именно он не в курсе.

   – Ты такой забавный! Налей девушке коньяка.

   – Что ты имеешь в виду?

   – Коньяк, прямо перед тобой.

   – Я не об этом.

   – Все равно, налей, а я тебе пока расскажу сказку.

   – Может быть, все-таки, без сказок. Ты можешь говорить проще?

   – Проще? Ну а если проще, мне нужно понять, кого из вас мне выгоднее продать – тебя или ее? Так проще?

   – Гораздо. Тебе сколько налить коньяка?

   Мусор

   Возится Вася, ой возится. Такого только за смертью посылать. Смешно. Действительно смешно подумал. Вася действительно за своей смертью сейчас ходит. Вернется – получит.

   Мусор держал пистолет в опущенной руке прислушиваясь к звукам доносящимся из сарая. Сопения не слышно – далеко, но тихо ходить Вася не может, сволочь неуклюжая. Лязгнуло и покатилось ведро, несколько секунд тишина и со скрежетом упали лопаты. Кинутый невнятно заматерился – ушибло бедненького. Это же он там в темноте лазит, без света.

   Мусор облизал губы – жарко. В груди, наконец, затлела льдинка. Сейчас. Сейчас все произойдет. Вот стукнула крышка багажника. Еще раз. Да что он там, багажника захлопнуть не может? Идиот. Мусор внезапно почувствовал слабость в ногах и спиной прислонился к калитке. Во рту пересохло, и губы будто стянуло солью. Все-таки заволновался старший лейтенант. Неужели боюсь, подумал Мусор, неужели все-таки страшно отправить на тот свет мудака со сломанным носом?