Тринадцатый апостол. Том I - Алексей Викторович Вязовский

избрать своего нового наси и представить его префекту на утверждение. Но я так понял, что все здесь единодушно хотят видеть на этом посту только одного человека — уважаемого равви Гамлиэля ха-Закена. Так стоит ли терять время на ненужные обсуждения?

Первосвященники одобрительно гудят, с места поднимается тот самый рассудительный первосвященник средних лет, который мне так понравился. Прикладывает руку к груди, уважительно кланяется своим коллегам, благодарит их за оказанное доверие. Все теперь вопросительно смотрят на Понтия Пилата.

— Да, будет так — поднимается он с места — властью, данной мне Кесарем, я утверждаю ваш выбор. И утверждаю новый состав Великого Синедриона. Позже предоставите мне список и сами изберете Малый Синедрион. А сейчас я оставлю вас, меня ждут другие дела.

Коротко кивнув всем на прощанье, он, чеканя шаг, устремляется к дверям. На полпути вдруг притормаживает и оглядывается на меня.

— Марк, на пару слов…

Я провожаю его до самого выхода из Храма. По пути Пилат спрашивает меня.

— Надеюсь, мне больше не о чем беспокоиться? Отныне Синедрион прекратит свои интриги?

— Синедрион точно прекратит. И станет наконец тем, чем он и должен быть — Школой Закона. Но я не могу тебе ручаться за тех, кто сегодня покинул Зал тесаных камней.

— На это есть Тиллиус, и пусть теперь у него голова на их счет болит.

— Пилат, но ты же понимаешь — «отступники» сейчас бросятся к зилотам, и те от них обязательно узнают, что мы повезем в Кесарию золото.

— Думаешь, они посмеют напасть на римских легионеров?

— Почти уверен. Потому что это их последний шанс вернуть храмовые богатства. К тому же я не удивлюсь, если в сокровищнице Храма хранились и личные деньги некоторых первосвященников — ведь это самое надежнее место во всем Иерусалиме…Было.

— Хорошо, я поговорю с Аппием Мароном. А ты разберись с Храмом и учениками Иешуа. Они тоже войдут в состав Синедриона?

— Боже упаси! — смеюсь я — у них нет знаний, чтобы быть на равных с первосвященниками. Их судьба совсем другая — нести свет истинной веры разным народам. Этим они вскоре и займутся, отправившись путешествовать по всему миру. А в Иерусалиме при Храме останутся Иосиф и Никодим, этого будет достаточно.

— …Надо было избрать главой Иосифа. У нас с ним эээ… хорошие отношения.

Да уж. Известно какие у вас отношения…! Один дает взятки, другой берет их.

— Это была бы слишком большая встряска для Синедриона — пожимаю я плечами — А нам нужен еще один бунт в Иерусалиме? К тому же у Иосифа сейчас будет много других дел.

— Ну… тебе лучше знать.

— Пилат, а что ты решил землей на Голгофе?

— Я сегодня же выкуплю ее. Надеюсь, Марк, ты знаешь, что делаешь.

— Знаю. Мы скоро отправимся в Рим, и неизвестно, вернемся ли сюда. Нужно оставить о себе хорошую память, чтобы потомки нынешних иудеев не проклинали нас и не пугали нашими именами детей. Давай, прямо сейчас на площади объявим народу и о снижении налогов, и о выборе наси, и о строительстве Храма на Голгофе во славу Иешуа. Пока наш враги не успели все вывернуть наизнанку.

Понтий Пилат нехотя соглашается. Он скорее солдат, чем политик, и всякие популистские методы — не его стихия. Политика кнута, а не пряника — вот его стиль. Он предпочитает использовать грубую силу и идти напролом, на любовь иудеев, или на их ненависть ему откровенно наплевать. Но сегодня тот редкий случай, когда евреи вопят от восторга, услышав последние новости. А суровый римский префект заметно смягчается, хоть и продолжает демонстративно хмурить брови.

Глава 10

Вернувшись в Зал, застаю идиллическую картину: апостолы мирно беседуют с членами Синедриона. Это хорошо. Зная крутой норов Петра, боялся, что он с ними тут же сцепится по любому надуманному поводу. Смерть Учителя он Синедриону все равно никогда не простит. Но видимо, главные виновники покинули Зал тесаных камней, и сейчас здесь остались те, кто был против казни или раскаялся в своем решении после Воскрешения Христа и всех тех знамений, которые ему предшествовали. Ну, что ж, тогда нам пора приступать к главному.

— Братья, равви, настало время обсудить, что нам всем делать дальше.

Все замолкают, внимательно смотрят на меня.

— Думаю, все согласны, что Иерусалимский Храм должен оставаться Бет-а-Микдаш — Домом святости. И Бет-а-Бехира — Домом избрания. Школой Закона и главным Храмом веры. Но нам нужно построить еще два небольших Храма — Храм Гроба Христова над гробницей Учителя, и Храм Креста Спасителя нашего на Голгофе — в том самом месте, где Мессия принял мученическую смерть. Предваряя ваши вопросы, скажу сразу: земля на Голгофе будет сегодня выкуплена Понтием Пилатом за его личные деньги и передана Храму. Это его покаяние за участие в неправедном суде над Иешуа.

У всех членов Синедриона на лице написано такое изумление, словно я сообщил им, что Иерусалим только что по крыши замело снегом. Хотя раскаявшийся в казни префект Пилат, известный своей жестокостью, будет покруче любого снега, который здесь хоть и редко, но иногда все-таки выпадает.

— Ну, а земля, на которой расположена гробница Мессии, и так давно уже принадлежит достопочтенному Иосифу Аримафейскому. И значит, нам нет нужды спрашивать чье-то позволение. Главное, что римский Префект дал свое разрешение на возведение этих двух Храмов, и все члены Синедриона тоже согласны, что они крайне необходимы. Правда, ведь, достопочтенные равви? Люди же все равно сделают Голгофу и гробницу местом своего паломничества? Так что, наверное, будет гораздо лучше, если служители Храма с самого начала возьмут там все под свое управление.

Дураков здесь явно нет, и члены Синедриона быстро поняли мой прозрачный намек. Не можешь победить — возглавь. И сделай вид, что тебе это по душе. Активнее всех кивает мне казначей Храма, уж он-то быстро прикинул в голове, что можно будет со всего этого строительства поиметь. Но вот беда — как раз ему-то никто строительство доверять и не собирается! Хватит с него того, что все многочисленные паломники, пришедшие к месту казни и Вознесения Христа в обязательном