Тринадцатый апостол. Том I - Алексей Викторович Вязовский

в состоянии прочесть священные книги, написанные на древнееврейском, потому что сами они давно говорят и пишут на арамейском. А древний еврейский язык, на котором писали и Пророки, жившие после вавилонского плена, не употребляется больше в разговоре — он остался лишь языком религии, священных книг и литературы. Отсюда, кстати, и наличие у иудеев целой касты ученых законников — книжников, занимающихся исключительно толкованием Закона и древних, малопонятных теперь, текстов.

Но о главных пророчествах на тему Мессии и мессианства в целом я все же имею некие общие представления, полученные в университете. Пусть и не смогу процитировать их на арамейском дословно или вступить в заумный ученый диспут с профессиональными толкователями. Ну, а какой с римлянина спрос? Для него и простое прочтение Священных книг уже за гранью возможного. А значит что…? В этом его знании явно просматривается божественное вмешательство, и никак иначе! Поэтому и молчат изумленно ученые мужи.

— Вот только вы все почему-то думаете о власти земной для Мессии, а Христос-то говорил о другом царстве. Моисей привел вас, иудеев, в землю обетованную, а Мессия указал путь в царствие небесное. А всякая власть на земле дана от Бога, и об этом четко сказано в Священном писании. В том числе, Богом дана и власть римского Кесаря.

Вижу, как Понтий Пилат, не дышавший все это время, с облегчение выдыхает. Ага… боялся, что в собственных рядах завелся диссидент и обличитель римского мирового господства! Нет, мой друг… с этим как раз все просто. Рим — это столп нынешнего мироздания. Только его нужно дополнительно укрепить новой религией.

— Достопочтенные мужи, а известно ли вам такое понятие из греческой философии, как «Катехон»…?

— Нам незачем изучать языческие книги! — возмутился очухавшийся, наконец, «Хоттабыч».

— А зря. Изучать чьи-то мысли и идеи — это вовсе не значит разделять их. Но такие знания позволяют раздвигать горизонты собственных представлений о мире.

О, как красиво задвинул! Но, увы, не все разделили мое восхищение собственными талантами.

— О мире под властью Рима? — не унимается вредный старикан — Pax Romana? Уж о нем-то, Марк Юлий, мы имеем полное представление! Таких налогов, как в Иудее, нет больше ни в одной римской провинции.

— Нечего было затевать бунт! — грохнул рукой по подлокотнику Пилат — налоги были подняты Кесарем в наказание мятежникам. Горе побежденным — Vae victis!

— Вот за это вас римлян и ненавидят!

— Префект прав — укоризненно качаю я головой — Любой правитель поступил бы так же. В истории Иудеи тому тоже есть масса примеров. Разве царь Соломон или царь Давид поступали по-другому с бунтовщиками?

«Хоттабыч» пыхтит, но по существу ему возразить нечего. Я примиряюще поднимаю руки.

— Но время прошло. И наверное, можно отменить наказание, вернув прежние щадящие налоги? — обращаюсь я к префекту — Наш Принцепс Тиберий недавно изрек очень мудрую мысль по поводу налогов в провинциях: «Хороший пастырь стрижет овец, а не обдирает их» — «Boni pastoris est tondere pecus, non deglubere». Долг римского гражданина исполнить указание Принцепса.

Ну, же, префект… прояви хоть раз благоразумие, не жадничай! У тебя же под ногами горы золота. Понтий Пилат молчит несколько секунд, потом нехотя произносит.

— Согласен. Но взамен вы должны пообещать, что Храм прекратит подстрекать зилотов и науськивать их на римлян.

— Справедливое требование, достопочтенные иудеи — поддерживаю я Пилата — иначе согласитесь: какой смысл снижать налоги, если после их очередного бунта римским властям придется в очередной раз захватывать, а потом и восстанавливать Иерусалим?

«Хоттабыч» недовольно сопит, но многие члены Синедриона кивают после моих слов. Подозреваю, что эти «патриоты» своими выходками достали не одних только римлян. Пилат очень внимательно следит за реакцией первосвященников, и видимо в уме уже расставляет галочки, отбирая кандидатов на вылет. И это правильно. Тот, кто не готов уступить даже в малом, не готов и к дальнейшему сотрудничеству. Особо упертых фарисеев надо гнать из Синедриона поганой метлой.

— Итак «катехон»… — снова возвращаю я внимание иудеев в нужное мне русло — в переводе с греческого это означает «удерживающий». Но сами греческие мудрецы вкладывают в это понятие гораздо более глубокий смысл. Это указание на некую могущественную силу, присутствие которой, не позволяет князю тьмы Сатане — или по-гречески дьяволу — прийти в мир, или хотя бы проявиться в во всю силу. Сейчас таким «катехоном» служит Рим. И если исчезнет Рим, то на всех землях, подвластных ему, воцарится хаос, Иудея не будет исключением.

Хоттабыч снова пытается что-то вякнуть, но я властным жестом останавливаю его и повышаю голос

— …Не будет! Сначала вы обязательно передеретесь с ближайшими соседями. Не спорьте! Передеретесь. Зная надменный и склочный характер ваших первосвященников, никто добровольно не захочет объединения с вами — ни Самария, ни Галилея, ни Петрея. И что — вы захватите их силой? А как? Боеспособной армии у вас нет и не будет, потому что не в еврейской традиции беспрекословное подчинение командиру. Ваши зелоты, которые считают себя воинами Бога — это необученный сброд, который разбежится и спрячется в своих горах при первом же серьезном столкновении с нормальной армией. И такая армия обязательно придет на землю Иудеи. Вспомните историю и выберете сами, в какой плен вы отправитесь в следующий раз: в египетский, сирийский или сразу в парфянский.

— Парфяне не враги Иудее!

— Конечно — насмешливо киваю я — ровно до тех пор, пока существует сильный Рим. И его легионы стоят на границе в Сирии.

Первосвященники снова недовольно сопят, но возражать не торопятся. Потому что по существу возразить им опять-таки нечего. Уж кто, кто, а парфяне клювом щелкать не будут и быстро приберут к рукам беззащитную Иудею. Разговоры о добрососедстве в миг обернутся ее завоеванием. Ибо парфяне военную слабость презирают — они понимают и ценят только силу. И по-настоящему достойный противник у Парфии только один — Рим. Но Тиберий, следуя заветам Октавиана, предпочитает не испытывать судьбу и не воевать с ней. Еще со времен Августа оба противника строят козни друг другу исключительно руками союзников. Холодная война — вот лучшее определение, характеризующее нынешние отношения двух великих соперничающих держав.

— Примас, там пришли ученики Мессии — прерывает мою пикировку с «Хаттабычем» Гней.

— Пригласи