Мои рыжий дрозд - Шемас Маканны

Но разве это ее Патрик? Салли улыбнулась. Нет, это какой-то совсем другой человек, смелый и решительный. И, задумав быть вместе с ним, она тоже должна стать не менее решительной и храброй. Вспомнив теперь о том ужасном случае в ее саду, Салли ясно поняла; того бедного мальчика убила она. Но мысль эта, как ни странно, вызвала у нее не ужас, а скорее гордость: вот и я, мол, смогла совершить убийство, и если бы не оно, лежал бы сейчас мой Патрик в могиле. Конечно, это произошло случайно, она не виновата, что он упал головой прямо на те прутья… Но ведь произошло… Она просто хотела удержать его, потому что он вдруг напомнил ей Патрика. Но это и был он. Патрик, когда покинул ее, не объяснил ничего, не подумал, каково ей будет без него. А она, она продолжала ждать его, и в этом была ее месть и ее сила.

И только пройдя через Смерть, он очистился от своего греха и смог вновь предстать перед ней. Но не значит ли это, что и она должна идти ныне тем же путем? Не об этом ли говорил доктор? Он, он знал, о чем говорить с ней. Нашел слова, которые как раковая опухоль, стали прорастать в ее сознании. Полная решимости и любви, Салли Хоулм была готова к действию.

Она встала. Да, она готова. Ее долг вырвать ее милого мальчика из рук этой дуры Анны, еще смеющей рассказывать ей о нем, и взяв его за руку, повести по широкой дороге жизни, в поисках вечности. (Как все-таки в этих ирландцах много романтики, ужас просто!)

Не надо думать, что Салли Хоулм так легко решилась на это убийство. Конечно, она колебалась, сомневалась, пугалась временами. Конечно, ей жаль было девочку, красивую, здоровую, ловкую, не подозревающую, какая жестокая и страшная участь ей предназначена. Но, взвесив все и поняв, что другого выхода просто не существует, она была вынуждена признать, что доктор прав.

Проблема выбора подходящей кандидатуры была решена Салли очень быстро: Анна! Девочка могла бы, наверное, гордиться этой честью, если бы о ней узнала. Внешне Анна вполне привлекательная, легко и уверенно двигается, хорошо танцует. Многие мальчики влюблены в нее. И, что заставило Салли принять окончательное решение, она нравилась Гилли.

После гибели Бродяги забросили спиритизм. Мальчики боялись, что первым, кто посетит их, будет он сам, получивший наконец ответ на свой вопрос: когда надо умирать. Теперь их занимало другое: репертуар. Лиам, Эдан и Гилли, вызывая понятное возмущение соседей по комнате, часами слушали записи рок-ансамблей, пытались найти свое направление. Постепенно намечалась программа: ее гвоздем должна стать песня «Отвращенье чрез наслажденье», отражающая наконец-то найденное направление нового ансамбля; главным блюзом будет полученная от дружественной рок-группы «Сын дерьма» песня «Разве это тепло?» философского содержания; «Маленькая лодочка» — бодрый танцевальный ритм, пусть его запоминают и напевают потом слушатели после концертов, но коронным номером должны пойти песни «Тарантул» и «Дикий козел», гремящие, полные темперамента и сексапила, вызывающие наркотический эффект, одним словом, сочетающие в себе все то, что привлекает современную ирландскую молодежь. Если, конечно, она не ударяется в политику.

Когда Шемас учился в школе, у него уже была борода. Он даже никаких усилий к этому не прилагал, росла и росла. Жиденькая, конечно. Но все ему завидовали. Его тогда называли «Распутин» и слушались как оракула. Он говорил по-английски почти без этого жуткого ирландского акцента, и над ним смеялись. А потом перестали смеяться, или он стал говорить как все? Лучше уж просто говорить по-ирландски, и чем лучше, тем лучше. Тогда, впрочем, было много парней, которые говорили вполне прилично. Может, он встретит их сегодня вечером? А может, и нет. Лучше бы нет, к чему ворошить прошлое? И похвастаться особенно нечем.

Наконец Шемас увидел Кэвина: он танцевал, высоко подняв руки и вертя головой. Эти телодвижения он, видимо, считал танцем. Какая-то девица, вся в черном, напоминающая английского полицейского в Белфасте, мерно покачивалась рядом с ним, игриво заглядывая ему в лицо и непрерывно жуя резинку. Да, Кэвину сейчас не до Плана-Б. Шемас стал пробираться к выходу, машинально отцепляя от своего свитера худые кулачки какой-то девчонки, которой захотелось потанцевать с учителем, чтобы было о чем рассказать потом в школе. Выйдя, он сел на маленький холмик недалеко от входа. Подошел какой-то парень из местных и молча сел рядом. Кажется, они были знакомы еще с прошлого года.

— Ты чего, Шемас, не заболел? — спросил парень, желая завязать разговор.

— Да нет вроде бы.

— А чего дрожишь?

Шемас смутился.

— Не знаю. Наверное, в зале очень душно, а тут ветер с озера дует.

— Вы завтра утром поедете?

— Да, завтра утром.

— На следующее лето приедешь?

— Не знаю. Это еще так не скоро. Я бы хотел, но мало ли что может случиться. Ты внутрь заходил?

В ответ парень как-то неопределенно пожал плечами.

— А по-моему, неплохо он играет, — продолжал Шемас.

— Кто?

— Который наверху сидит, специально приглашенный.

— Да я как-то не посмотрел…

Открылась дверь, и во двор вышел Михал со своей «возлюбленной». Оба растерянно озирались, пытаясь выбрать место для романтического уединения на свежем воздухе. В тумане резко зазвучала английская речь.

— Эй, Шемас, гляди, они по-английски говорят.

— А я так старался. — Он вздохнул. — Впрочем, девчонка и без ирландского его понимает. Эй, Михал!

— Это вы меня зовете?

— Нет, это не я. Но раз ты вышел сюда хвастаться своим шекспировским языком, расскажи уж нам, что тебе здесь надо.

— Ой, Шемус, ну сегодня же последний вечер, что вы прямо все время ко мне пристаете…

— Все вечера одинаковые, и каждый из них может оказаться последним. А я здесь, между прочим, на работе. В любое время суток. Понятно?

— А вы, кажется, мне хотели еще что-то рассказать.

— Без Кэвина не могу.

— Я пойду, найду его.

— Не стоит, он сейчас, кажется, занят.

— Не больше, чем я.

— Ладно, тогда идите назад в зал. Я тоже сейчас туда пойду.

Михал повернулся и вошел в дом. Девочка мелко семенила за ним.

— Видишь, — вздохнул Шемас, — еще хоть слушаются. На них управу найти, это прямо ужас. А в прошлом году, помнишь, приехала компания бритоголовых? Тоже, сказали, хотят языком заниматься. Я их прямо боялся. А под конец они мне стали угрожать, что бороду насильно сбреют. Я тогда от страха сам сбрил. Хотя, думаю, они бы не решились. Но я на всякий случай и в этом году без бороды приехал. Ладно, пойду в зал. Пока!

Михал сидел прямо у входа рядом со своей девочкой, а Кэвин извивался в танце. Шемас махнул рукой, и Кэвин медленно подошел к нему.

— Ну что, Кэвин, не забыл наш план?

— А что я должен делать?

— Пора проучить того типа. Тебе надо будет просто молча кивать на все, что я буду говорить. Ну, можешь тоже вставлять отдельные реплики, но особенно не старайся, а то вдруг он, может, догадается, что все это розыгрыш. Я тут придумал кое-что…

Он наклонился к самому уху Кэвина и зашептал. Кэвин испуганно отшатнулся:

— Да я ни за что на это не пойду!

— План просто замечательный. Я прямо вскрикнул, когда меня осенило. Вреда ему никакого не будет, но он на всю жизнь запомнит, как всем надоедать. Ты лишь подтверди мои слова.

— Кто этот тип?

— Ты разве не понял, что речь идет о Михале? О ком же еще? Давай, тащи его сюда!

— Ну, этого гада мне не жалко. Тут я готов. Он про вас вообще такие пакости говорил!

— Ну договорились?

— Да хоть сейчас!

— Подожди. Его надо увести одного в какое-нибудь глухое место, потемней. Слушай, сейчас эта музыка кончится, а потом, я знаю, будет блюз «Море наслаждения», очень длинный, у нас будет много времени.

— Готов идти, готов идти, готов идти я… — пропел Кэвин на мотив танго.

Салли Хоулм решилась. Вся ее жизнь, как она теперь считала, была лишь ожиданием той минуты, когда судьба постучится в дверь и спросит: «Вызывали?» И вот минута настала. Тщательно просмотрев все свои ценные бумаги, она присовокупила к ним золотое колечко, которое подарили ей в день совершеннолетия, и большую брошь с изумрудом, оставшуюся от матери. Все это предназначалось доктору Макгрене. Впрочем, сколько он может запросить за операцию, она не представляла.

Надев выходную шляпку, Салли отправилась в больницу. Увидев ее в конце коридора, Шамаш сделал несколько ракообразных движений, но сбежать не решился. Поджав губы, она вплыла в его кабинет и, не дожидаясь приглашения, опустилась в кресло. Шамаш тщательно закрыл дверь и молча встал перед ней. Да, теперь она выглядела еще хуже, под глазами, как он отметил, появились синяки, на щеках резке обозначились сосуды.

— Собрались умирать? А как же ваши планы?