В тени большого взрыва 1977 (СИ) - Арх Максим

— Это презент, — буркнул пионер, в душе проклиная глазастую бабку.

— Какой ещё презент?! Кому? Маме? Или бабушки? Так они у тебя не пьют! Они не пьяницы как их внук и сын! — ответственно заявил влезший в разговор Минаев.

— Я спать хочу. Давайте на этом закончим, — сказал я, ощущая, как веки от безысходности словно наливаются свинцом: — И кстати… Вы вещи-то купили?

— Мы-то всё купили! Потому, что мы ответственно относимся к делу, в отличии от некоторых, — язвительно проговорил Лебедев. — И не пьём в шестнадцать лет, как какие-то алкоголики! — и словно встрепенувшись: — Ты что вчера пил до концерта? Пьяный был? Поэтому все газеты говорят, что ты выступил плохо?

— Нет, конечно, — произнёс пионер, лёг на кровать и, отвернувшись к стенке, стал думать, что мне со всем этим делать.

Члены комиссии ещё немного побурчали и с чувством выполненного долга удалились, пообещав напоследок проблемы:

— Учти, Васин, по приезду в Москву тебя вызовут на комсомольское собрание, где пропесочат по полной программе. И будь уверен, сегодняшний инцидент никто не забудет! — пообещал Лебедев и ушёл, громко хлопнув дверью.

Я же глубоко вздохнул и потихонечку стал размышлять о небольшом налёте на всё тот же бар по схеме: надел на голову чулок, забежал, схватил две бутылки и убежал.

«Вряд ли бармен успеет воспрепятствовать такой наглости, — думал я, прикидывая, что быть может такую операцию имеет смысл провести не в баре, а, например, в продуктовом магазине. — А что тут такого? Найти магазин в соседнем районе, зайти внутрь, взять товар и, подойдя к кассе, рвануть на выход. Бегаю я быстро, поэтому вряд ли у кого-то будет шанс меня поймать. А сделать это всё завтра с утра за час до отъезда».

Естественно, такой вариант воровства мне не нравился, ибо по своей натуре я был честный человек, но другим вариантом могла быть только продажа чего-нибудь из вещей, ибо как по-другому вырулить деньги, я придумать не мог. Но вариант с продажей требовал времени, которого у меня категорически не было.

За такими раздумьями меня и застали Сева с Юлей, которые пришли в номер где-то через час.

Мне разговаривать ни с кем не хотелось, поэтому я лишь поздоровался, дабы те поняли, что я не сплю и поинтересовался: «Не следует ли мне выйти, дабы голубки могли заняться чем положено заниматься голубкам наедине?»

— Нет, Саша. Спасибо, — произнёс друг, присел рядом со мной на кровать и, положив руку мне на плечо, сказал: — Не волнуйся. Мы нашли выход.

Я быстро обернулся и с надеждой посмотрел на влюблённых, которые сумели-таки прийти на выручку в трудную минуту своему юному другу.

— Удалось раздобыть пару эликсиров?

— Нет. Мы же централизованно ездили. Где мы их найдём, — покачала головой Юля.

— Смогли вырулить деньги при покупке одежды? — предположил пионер.

— Тоже нет. Там Лебедев всем управлял и за всё расплачивался, — сказал Савелий и хитро переглянулся с возлюбленной.

— Тогда что? — вопросительно протянул я не понимая.

— А вот что, — торжественно сказал друг Савелий и стал из карманов доставать флакончики духов и одеколонов.

— Э-э…

Глава 27

13 декабря. Вторник. Берлин.

— Это хорошо, что Тейлору удалось вырулить стадион, — сказал я, глядя на установленную тридцатиметровую сцену у стены длинного здания — корпуса института и, посмотрев по сторонам, глядя на большой луг, спросил. — Это футбольное поле что ль?

— Как видишь. И это действительно не плохо. Вообще всё хорошо складывается. Сейчас хоть и зима, но погода вполне себе тёплая. Что же касается этого места, то ведь оно выбрано чтобы вместить всех желающих. Люди, что не сумели попасть на отменённый концерт в Лейпциге, тоже ведь сюда приедут, — пояснил мидовец, обернувшись ко мне. — Как ребята? Как ты? Не подведёте?

— Нет, — вздохнул пионер, посмотрев на редкие деревья вдали, вспоминая при этом как весь вчерашний день был проведён в репетициях.

— Ну и хорошо, — произнёс тот, хлопнул меня по плечу и ушел опять куда-то звонить, а я в сопровождении гэбэшника двинулся к учебному корпусу, внутри которого нам было отведено несколько помещений под гримёрки.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Товарищ Кравцов, ты не знаешь где сейчас Тейлор? — поинтересовался я, открывая дверь.

— Мне не докладывал, — пожал плечами тот и, подозрительно посмотрев на меня, спросил: — А зачем он тебе?

— Да так, поговорить надо.

— Имей в виду — тебе категорически запрещено с ним разговаривать наедине. Только в присутствии меня или товарища Лебедева.

— Да я помню…

— То-то! А чего ты от него хотел-то?

— Денег попросить, — честно признался я, размышляя как лучше решить мою проблему, ибо предложение друга Севы было крайне отвратительным и не вкусным, хотя и неплохо пахнущим.

— Денег, — протянул тот. — А зачем тебе?

— Для дела.

— Вряд ли Лебедев разрешит попрошайничать.

— А я ему и не скажу.

— Васин, не играй с огнём. Это тебе не у нас «Ваньку валять». Тут всё серьёзно. Мы за границей. Тут вражеская агентура за каждым углом. Ты денег попросишь, информация просочится в прессу и в Западных изданиях появятся статьи о попрошайке пионере Васине, который за деньги готов…

— Михаил Алексеевич, — перебил его спич я и сопровождающий аж вздрогнул, вероятно, обалдев, что я его назвал не по фамилии, — скажите мне честно, что будет если концерт пройдёт плохо?

— Чегой-то ты по имени-отчеству решил обратиться?

— Ну скажи, что будет? — продолжал настаивать пионер остановившись.

— Да ясно что — шухер будет. И никому мало не покажется.

— Вот и я о том. А посему, мы должны это предотвратить и не упасть в грязь лицом.

— Как?

— Очень просто. Дабы всех нас спасти, мне нужно вот что…

Пятнадцать минут ушло на то, чтобы всё же уговорить полковника принести мне и коллективу три бутылки эликсира. Удалось это сделать путём трёх махинаций-манипуляций. Первое: Я начал торги с ящика — то есть с двадцати бутылок. Второе: Я заверил, что не буду с этим вопросом тогда лезть к Тейлору. И третье: Я устроил самый настоящий шантаж, заявив, что если этого не будет, то и петь я не буду.

… — И вообще я убегу нахрен и хрен вы меня найдёте!

— Это шантаж, — набычился Кравцов.

— Просто, прошу тебя, достань, что мне нужно и всё будет ровно и красиво, — мягким тоном сказал я и, посмотрев в глаза гэбисту, добавил: — Я сам понимаю, как это глупо звучит и, вообще, сама тема глупая. Также я понимаю и звучащие в голове голоса, которые негодуют от абсурдности всей ситуации. Но что я могу сделать?! Раз Родине надо, чтобы я спел, то я, непременно, спою!! Но будет это в последний раз, ибо я не готов больше в такой бредятине участвовать! Ты думаешь мне это нужно? Нет! Это нужно для дела, а значит и будет сделано!

— А если ты напьёшься и не сможешь петь? — разумно спросил он.

— Смогу. Сделай что прошу и всё будет чикибамбони! — заверил пионер и, оставив, стоящего в задумчивости с засунутыми руками в карманы брюк, Кравцова, пошёл в свою индивидуальную гримёрку.

Закрыл за собой дверь, поставил стулья друг с другом в ряд и, улёгшись на них, сразу же уснул, дабы не терзать душу ожиданием.

Вообще такое поведение перед важным выступлением мне было свойственно. В самом начале музыкальной карьеры эти периоды — промежуток времени до выхода на сцену, я, как и многие другие музыканты, ожидал в пустых разговорах в гримёрке, постоянно, посматривая на часы и волнуясь за будущее выступление. Но с опытом понял, что это время можно использовать с большей пользой, и стал предпочитать глупому волнению либо прочтение книг, либо сон. Конечно же, многие исполнители и музыканты предпочитают проводить это время за разговорами в баре или в гримёрке. Но тут есть свои подводные камни. Иногда исполнитель перебирает с общением и, естественно, на сцене уже ничего исполнить не может. Я, в той жизни, последние годы не пел, а на выступлениях только играл, поэтому алкогольный отдых мне был не нужен, и я тупо отказывался от весёлого предконцертного застолья и находил себе место, где можно было поспать.