В тени большого взрыва 1977 (СИ) - Арх Максим

Естественно, весь мой поток сознания собеседник выслушал, привёл несколько контраргументов, главным из которых был: — Из гостиницы не выходить! Товарищ Кравцов, проследишь! — и в конечном итоге саму идею о том, что я должен владеть валютой, отмёл как абсолютно не нужную в данных реалиях: «У тебя и так всё в гостинице есть! А чего нет, то скажи, мы тебе купим всё что надо».

Хотел было пустить слезу, но, глядя на лицо собеседника, понял, что сие занятие абсолютно бесперспективно, поэтому вздохнул и констатировал: — Жадина!

— Не жадина, — тут же отмёл моё обвинение Лебедев. — Валюта подотчётная, а потратить ты её собираешься на сомнительные нужды.

— С чего это ты взял, что сомнительные, — всё же решил пионер покапризничать. — Может это в крайней мере крайне нужные нужды!

— Сомнительные, сомнительные, — отмахнулся тот, достал из внутреннего кармана портмоне, отсчитал две бумажки и протянул их Кравцову: — Вот тут двадцать марок. Купите себе по мороженному, по газировке, ремень для брюк и идите в гостиницу.

— Мало, — и видя поднятую бровь, обосновал: — А ребятам? Они ж тоже небось хотят.

Хмыкнул и протянул ещё две бумажки.

— Чеки не забудьте взять. А я поехал в посольство. Скоро связь с Москвой, — произнёс он, развернулся и пошёл к машине, которая, вероятно, была за ним закреплена.

Глава 26

— Ну так что, пошли за газировкой? — посмотрев вслед мидовцу, произнёс Лебедев.

— Какой, нафиг, ещё газировкой? — поморщился я. — Нам надо совсем другое, — и, посмотрев в глаза собеседнику, добавил: — Сейчас объясню.

И стал рассказывать комитетчику о нервозности, присущей вчерашнему концерту, и о том, как, по моему мнению, с этой напастью мне необходимо бороться.

Кравцов меня внимательно выслушал и резюмировал: — Не пойдёт.

— Ладно, — кивнул я, уже жалея, что попросил комитетчика, — тогда дай денег на мороженное.

— Я сам тебе куплю, — хмыкнул он и, показав на киоск, стоящий вдалеке, сказал: — Пошли.

— Отставить, — скомандовал пионер и, видя поднятую в удивлении бровь, пояснил: — Перехотелось уже. Пошли лучше в гостиницу. Возьмём ребят и поедем по магазинам за вещами.

— Так у меня денег нет на шмотки. Это тебе надо было у Лебедева спрашивать, — резонно заметил комитетчик.

— Просто песец, — выдохнул я, злясь на грёбанную бюрократию.

Пошли в гостиницу, где стали ждать мидовца. Выезд в Берлин планировался завтра, так что сегодня ещё была возможность успеть обновить гардеробчик ребят. Лебедев приехал через два часа и был хмур и не многословен. Я видел, что сейчас не лучшее время для разговора, но дело есть дело, поэтому в двух словах напомнил про вещи. К моему удивлению, тот о разговоре не забыл и дал команду Минаеву на сбор коллектива. Через десять минут ребята из ВИА, снабжённые моими рекомендациями, в сопровождении членов комиссии, выдвинулись по магазинам. Я же отказался от шопинга сославшись на плохое самочувствие. Получив приказ: «Из гостиницы не выходить!» пошёл к себе в номер, где сразу же стал рыться у себя в сумках. Мне срочно нужны были деньги. И я, невзирая ни на какие трудности, намеривался их достать.

Через десять минут вышел в коридор и покосился на двух сидевших в коридоре соглядатаях, одних из тех, кто был приставлен к нашей группе.

Цокнул языком и, не обращая на них никакого внимания, перекинув полотенце через плечо, пошёл в ванную, которая находилась в конце коридора. Сторожа проводили меня безразличным взглядом и, убедившись, что я не пошёл вниз, погрузились в чтение журналов. Я же аккуратно закрыл за собой дверь на щеколду, включил душ, поблагодарил строителей за то, что по проекту здания в номерах есть только туалеты и вылез в окно, после чего, посмотрев на землю, спрыгнул со второго этажа вниз.

Мой прыжок остался никем незамеченным, и я быстрым шагом направился к стоящему неподалеку заведению, которое заприметил ещё вчера.

Не то кафе, не то бар стилистически был чисто в «советском» стиле: большие окна, множество света, множество квадратных столиков со стульями. Витрины с блюдами. В общем-то, фактически это можно было бы назвать даже столовой, если бы не барная стойка и стоящий за ней мужчина средних лет.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Подошёл к бармену и поинтересовался у того: «Шпрехает ли он на инглише?»

Оказалось, что тот «оф кос» и я, достав из сумки товар, разложил его на стойке, дабы приступить к исконно туристическому делу — фарцовке.

— Уважаемый, наверняка в вашем заведении любят музыку, так почему бы вам не купить у меня несколько замечательных песенок, — сказал я, выложив три пластинки вряд.

— Парень, а если я сейчас вызову полицию? Сможешь объяснить, где ты их взял? — рассматривая конверт одного из миньонов произнёс тот.

— Легко. Это мои пластинки.

— Твои? Или родители купили?

— При чём тут родители? — хмыкнул пионер. — Когда я говорю, что мои, я имею в виду, что именно мои, — сказав это, снял очки и попросил: — Сравните, пожалуйста, мой фейс с фейсом, что изображён на обложке и убедитесь, что я это я.

Тот нахмурился покрутил пластинку в руках пристально на меня посмотрел, а затем расплывшись в улыбке произнёс фразу на немецком, которую можно было интерпретировать как: «Ну ни *** себе!!»

Через пять минут, сославшись на занятость, подписал все три винила, убрал два «шнапса» в сумку и попрощавшись с барменом, по имени Ганс, рванул к «себе» — в ванную. О том, что всё прошло быстро и гладко радоваться времени не было, ибо надо было спешить — соглядатаи в любой момент могли нагрянуть. Однако, если поразмыслить, то ничего необычного в таком обмене не было. Пластинки были редки и популярны и Ганс никак не мог в этом обмене проиграть, ибо всегда сможет продать винил, вернув свои деньги, да ещё и с прибылью.

Забежал во внутренний дворик гостиницы, перекинул сумку через руку и шею, залез на стоящее возле гостиницы дерево, оттуда перепрыгнул на карниз и пройдя по нему метров десять подошёл к открытым ставням ванны.

И тут случилось неожиданное. Как только я перекинул ногу через подоконник, за спиной со стороны улицы раздался громкий крик: «Аларм!!»

Обернулся и увидел старушку в очках, удерживающую одной рукой на поводке собаку, а в другой трость, которой тыкала в мою сторону и орала на «всю Елоховскую» на немецком.

— Чёртовы собаководы, — ругнулся пионер, перепрыгивая внутрь. Закрыл ставни, а заодно и шторы, после чего стал быстро раздеваться.

Через пару секунд в дверь застучали.

— Занято! — крикнул я, пытаясь стянуть с себя штанину.

— Васин, не медленно открой! — не переставали барабанить жаждущие помыться.

— Да погодите вы… Чего вам неймётся-то?! Ещё одна ванная комната есть на другом конце коридора. А эта занята!

Мой пассаж к положительным для меня итогам не привёл и кулаки страждущих не переставали стучать в дверь.

— Да говорю же: занято! — выкрикнул пионер и в этот момент одна нога у меня поскользнулась, я потерял равновесие, попытался «вырулить», но понял, что не успеваю. Тело, как юла, крутанулось вокруг своей оси, и я, падая, со всего размаха долбанул сумку о батарею.

Раздался звон разбитого стекла, и, упав на пол, я ощутил, как под моё лежащие на кафеле тело, начинает течь целебная и столь драгоценная жидкость, а воздух наполняется характерным запахом алкоголя.

— Вот же ж, б**, не фартит, — разочарованно произнёс Саша, глядя на ноги выбивших дверь охранников.

— Да ты ещё и алкоголик?! — орал на самого прекрасного из живущих на Земле приземлённый тип по фамилии — Лебедев. Как только он приехал с шопинга, его, естественно, поставили в курс о происшествии, и он, естественно, сразу же прибежал ко мне в номер, дабы отчитать. — Это ж ты посмотри, что удумал?! Дискредитировать нас вздумал?! И это в то время, когда на твоё выступление будет смотреть весь мир?! Ты что не в курсе, что будет снимать и транслировать в прямом эфире телевидение? Я разве тебе это не говорил? А ты что удумал?! Пить?!