Фехтовальщица (СИ) - Смородина Татьяна

Фехтовальщица пригнулась и ящеркой заскользила на эти неожиданные звуки, но на самом деле все оказалось гораздо проще, хотя сцена, открывшаяся взору девушки, была не менее потрясающей. В тенистом перелеске в нескольких шагах от воды лежала навзничь молодая крестьянка. Юбка ее была задрана, а в раскинутых и подогнутых ногах ворочался и орал только что родившийся младенец.

Женька остановилась, в полном замешательстве глядя, как пульсирует на траве окровавленная пуповина. Она хотела тихо скрыться, но видя, что вокруг никого нет, спрятала арбалет в траву и неуверенно подошла к стонущей роженице.

— Вам, может быть, помочь, сударыня? — с волнением в голосе спросила фехтовальщица.

Женщина, увидев «незнакомца», слегка напряглась.

— Что нужно делать? Говорите, — не отступила от своих намерений Женька.

Молодая мать оправилась и показала рукой на узелок, лежащий поодаль.

— Там ножик и завязки.

Женька дрожащими пальцами развязала узелок и достала все, что требовалось, чтобы довести дело, начатое природой, до конца. Крестьянка подсказала, когда и где нужно перерезать пуповину. Хотя она выглядела измученной, но отдавала распоряжения спокойно и с полным пониманием того, что делает, из чего было понятно, что это не первые ее роды.

Фехтовальщица кое-как подавила волнение и постаралась проделать все, как ей говорили. Закончив, она осторожно подняла младенца, подала матери и вытерла о тряпки перепачканные пальцы. Занятые ребенком, обе не сразу заметили четырех всадников, показавшихся из-за деревьев. Они оглянулись только тогда, когда заржала лошадь. Крестьянка испуганно заворочалась, а Женька встала.

— Ты здесь, Мариса? — крикнул один из всадников, небритый и небрежно одетый мужчина со слюнявой улыбкой.

Он смотрел сверху весело и пьяно, как человек, живущий в свое удовольствие.

— Паскуала сказала, что ты снова рожаешь! — продолжал всадник и глянул на фехтовальщицу. — А это кто с тобой? Этот парень разве из твоей деревни? Холопы такие кудри не носят! Кто он такой?

— Не знаю, господин де Барбю.

— Как зовут? — спросил Женьку де Барбю.

— Жан… Жан де Гран, — придумала на ходу девушка.

— Ты с королевского берега?

— Да, я племянник управляющего.

— А-а, этого свечного огарка? Славно, черт возьми! А, Лабрен?

Лабрен потер ладонью тяжелую челюсть и кивнул на Марису.

— Смотри, пацана родила.

Де Барбю спрыгнул с лошади и подошел к испуганной крестьянке.

— Ты глянь, какой уродец!.. А орет-то! Мариса, а это верно, что он мой сын?

— Как скажете, сударь.

— Скажу, что надо его окрестить! Ну-ка!

Де Барбю схватил ребенка за ноги, тряхнул и швырнул в реку. Мариса закричала, потом уткнулась в траву и зарыдала. Женька бросилась за младенцем, но ее перехватил, соскочивший с лошади, Лабрен.

— Успокойтесь, господин де Гран! — засмеялся де Барбю. — Эта крольчиха еще нарожает!

— Ты что… дурак?

— Кто дурак?.. Что он сказал? — посмотрел на приятелей де Барбю. — Это он мне сказал?.. Каков наглец, а! Связать щенка, и к графу! Я ему покажу, этому племяннику свечного огарка, как следует разговаривать с Себастьяном де Барбю!

— А Мариса, Себастьян?

— Пусть идет снопы вязать, холопка! Придумала рожать от меня детей! Говорят уже, и Милюзина ходит с пузом!

— Графу это не понравится, Себастьян, — связывая Женьке руки, ворчал Лабрен. — Ему нужны работники на его землях.

— Мои дети не будут работниками на землях графа! — вдруг, потеряв свою гнилую веселость, вспыхнул Себастьян де Барбю.

Связанную фехтовальщицу забросили на холку лошади Лабрена, после чего вся компания потянулась к графскому замку, чьи башни были видны за косогором.

На проезжающую кавалькаду молча смотрели жнецы.

— Чего глаза пялим? — орал на них де Барбю. — Выпорю! — и крестьяне покорно возвращались к работе.

Висеть вниз головой поперек лошадиной холки было мучительно. От сапога Лабрена несло дерьмом, а в глаза лезла дорожная пыль, но Женька терпела. Она догадывалась, что вляпалась серьезно, поэтому нужно поберечь силы.

Де Барбю что-то покрикивал дорогой, смеялся и разговаривал сам с собой. Его приятели молчали. Поразил ли их его немыслимый поступок, или они всегда вели себя так, Женька не знала, но тень этого странного молчания нависла над ее, и без того сложным существованием, как черная холодная туча.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Кавалькада пересекла мост над высохшим рвом и въехала во двор графского особняка. Утопающий в прядях дикого винограда, он по помпезности не уступал Булонже, а песчаными дорожками, уводящими вглубь сумрачного парка, напоминал дом герцогини де Шальон. Фехтовальщицу скинули возле широкого крыльца, на котором стоял благообразного вида седовласый слуга в аккуратной одежде.

— Где его милость, Филипп? — спросил де Барбю.

— В парке с архитектором. Вон они возвращаются, сударь.

По одной из дорожек парка к дому действительно приближались двое — молодой вельможа с русыми волосами, романтично ниспадающими на белоснежный воротник, и мещанин в тесном суконном камзоле. Вельможа что-то тихо говорил своему спутнику, а тот оживленно кивал и кланялся. Приблизившись к крыльцу, оба остановились.

Дворянин взглянул своими прозрачно-голубыми глазами на фехтовальщицу. Взгляд его был недолог, но осязаем, точно прикосновение.

— Что тут такое, де Барбю? — спросил он довольно мелодичным голосом.

Себастьян спрыгнул с лошади и улыбнулся своей слюнявой улыбкой.

— Это племянник де Грана, сударь. Он шарахался на нашем берегу.

— Это все?

— Думаю, что он вынюхивал здесь что-то. Нагрубил мне! Хитрый мальчишка и наглый, ваша милость!

— Поднимите-ка его.

— Вставай! — за шиворот поднял девушку де Барбю. — Его милость граф д’Ольсино с тобой говорит.

Женька еле устояла на связанных ногах. Граф, между тем, смотрел на нее в упор, и она ясно видела в его странных прозрачных глазах свое отражение.

— Почему вы нагрубили Себастьяну, «хитрый мальчишка»? — спокойно, без тени какого-либо раздражения в голосе, спросил д’Ольсино.

— Ваш Себастьян убил ребенка, — ответила фехтовальщица, и в пространстве между собравшимися повисла довольно хрупкая пауза.

Глаза же графа продолжали оставаться безмятежными и только, пожалуй, где-то в самой глубине их взволновалось что-то неуправляемое и горячее, похожее на голубоватое пламя пунша.

— Ребенка? — переспросил д’Ольсино.

— Да. Там женщина родила, крестьянка. Это был его ребенок. Он бросил его в реку.

— Себастьян, зачем вы это сделали? — словно о паре украденных конфет, спросил граф, все так же не отводя глаз от фехтовальщицы.

— Я нечаянно, ваша милость! — ответил де Барбю. — Вообще я люблю детей, вы же знаете!

Приятели графа захохотали, но тут же, под коротким взглядом графа быстро замолчали.

— Пройдемте в дом, господа, — сказал д’Ольсино. — Там мы продолжим этот занятный разговор. Лабрен, развяжите юношу.

Женьку освободили от веревок, после чего все прошли в дом. Граф, как будто ничего не случилось, продолжал беседу с архитектором. Однако последний был несколько растерян, отвечал невпопад и постоянно озирался, точно чувствовал, что попал в какую-то хитрую западню.

— Мне понравился ваш проект склепа для мой жены, — сказал ему д’Ольсино. — Право, я давно чувствую вину перед несчастной Верони. Ее нежному праху не место рядом с костями моего пьяницы-деда. Готовьте чертежи, сударь.

— Тогда я могу идти, ваша милость?

— Зачем идти? Вы останетесь у меня. Сделайте заказ, и вам предоставят для работы все, что требуется.

— Но…

— Никаких «но». Себастьян, проводите господина архитектора в его комнату.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Архитектор пугливо оглянулся и последовал за де Барбю.

— Как поэтично, — улыбнулся вслед д’Ольсино. — Творец, наконец, по-настоящему умрет в своем творении.

— Может быть, сразу треснуть ему по башке и найти другого ваятеля? — предложил Лабрен.

— Учишь вас, учишь, а вы все тот же мясник, Лабрен, — поморщился граф. — Этот архитектор талантливый человек и достоин особой смерти. Когда склеп будет готов, мы замуруем его туда вместе с прахом моей прелестной Верони. Тогда он непременно будет помалкивать о том, что услышал сегодня. Зачем нам, чтобы кто-то разносил по округе такие новости? Мне хватило хлопот со смертью жены и ее любопытного пажа, которому вы потом так искусно выкололи глаза. Подлый мальчишка! Подозреваю, что он и был ее любовником.