Птицы небесные или странствия души в объятиях Бога. Книга 2 - Монах Симеон Афонский

– А что с ним? – встревожился я.

– Сердце прихватывает. Приходи дня через три…

– А раньше нельзя?

– Сказано – через три дня, значит, через три. Если старца беречь не будем, он сам себя не пожалеет, так и будет людей принимать… Вот так и архимандрит Михаил – все принимал, принимал людей, пока не умер! А ведь еще мог бы пожить… Поэтому отец наместник строго приказал: когда отец Кирилл болеет, – никаких посетителей!

Опечаленный, я ушел домой. Меня вывел из уныния телефонный звонок:

– Отец Симон, ты приехал? Не желаешь съездить с нами в Борисоглебский монастырь?

– Отец Анастасий, благословите! – обрадовался я. – А на сколько?

– Дня на три… – Родной голос в трубке веял теплом. На бойкой «Ниве» мы втроем – к нам присоединился сотрудник издательства, молоденький иеродиакон, – покатили по безкрайним просторам России. Наконец-то мне посчастливилось узреть чудесное видение – храм Покрова Матери Божией на Нерли, затем перед взором предстал, словно сошедший с облаков, огромный белый комплекс монастыря-крепости Ростова Великого. Впервые душа моя прикоснулась к изумительному облику древнерусских святынь, оставивших в ней чувство несказанно чистой красоты, сотворенной руками человека.

В небольшом Борисоглебском монастыре нас привечал молодой игумен, друг отца Анастасия. Там я молился и гулял по длинной монастырской стене со скрипучим деревянным настилом, с бойницами, глядящими в неясный синий сумрак полей. С полей и перелесков тянуло каким-то непередаваемо древним русским духом, духом Родины, который незаметно переливался в мою душу, умиротворяя ее и возвращая в молитвенное состояние. Проникновенная трогательная красота России сняла с души чувство горести и печали. Вновь поверилось, что батюшка поправится и все станет как прежде.

Обратно в Лавру мы возвращались в густом тумане. В какой-то лощине, несмотря на включенные фары, дорога совсем исчезла из виду.

– Отец Анастасий, давай поедем помедленнее, а то еще наткнемся на что-нибудь, – обернувшись к нему, попросил я, устав вглядываться в густую пелену тумана.

– Я тоже уже ничего не вижу, кроме стекол и «дворников»… Нужно молиться… – откликнулся архимандрит. Некоторое время мы ехали в полном молчании. Тревога в моей душе нарастала:

– Отче, лучше остановимся и подождем. К ночи похолодает, и туман обязательно рассеется…

Это предложение было принято. Товарищ остановил машину.

Мы вздрогнули от внезапного стука в окно с той стороны, где сидел Анастасий. В него заглядывал милиционер ГАИ. Водитель опустил стекло.

– Вы что? Пьяные?

Нахмурясь, милиционер внимательно разглядывал нас.

– Нет, – ответил издатель.

– А ну, выходите! – скомандовал страж порядка. – Дыхните.

– Да, не пьяные… – удивился офицер. – А что же вы в нашу машину чуть не врезались?

Мы остолбенели.

– А где ваша машина? – недоверчиво спросил издатель. Инспектор молча ткнул в темноту фонариком. Только теперь нам стал виден автомобиль ГАИ, стоявший на обочине в полуметре от нашей «Нивы». Группа сотрудников дорожной милиции уставилась на нас.

– Мы потеряли видимость и остановились. И вашу машину не видели. Простите, – пытался объяснить взволнованный архимандрит.

– Благодарите своего Бога, что все так закончилось, – сказал старший из дорожного патруля. – Поезжайте потихоньку и будьте внимательны…

Фигуры милиционеров исчезли в тумане.

Дорога пошла в гору, и постепенно туманная белесая пелена рассеялась.

– Ну, нас Сам Господь Бог спас, а то бы прямиком въехали в гаишную машину! Наверное, живы остались по батюшкиным молитвам… – Архимандрит облегченно перекрестился. Мы с ним были полностью согласны.

В Лавре меня пригласил в келью отец Тарасий, умудренный жизнью архимандрит, который заведовал монастырской трапезной. Седоватый, зрелый монах, с большим даром рассуждения, он вызывал во мне глубокое уважение.

– Как спасаешься, Симон? А у меня теперь послушание – духовник в пересыльной тюрьме. Построили мы там церковь в честь преподобного Сергия, езжу в тюрьму служить литургию и исповедовать заключенных.

– Отец Тарасий, для меня эта сторона жизни совершенно закрыта! Никогда не сталкивался с жизнью уголовников…

– А ты послушай, что они пишут!

Надев очки, он начал перечитывать письма его знакомых, присланные из различных тюрем России. В каждом письме, полном боли и страдания за исковерканную судьбу, звучали искренние слова покаяния и изъявлялось желание жить с верой во Христа. Чтение этих писем