Птицы небесные или странствия души в объятиях Бога. Книга 2 - Монах Симеон Афонский

Отдаленное ржанье коня,

Летних сумерек синие сколки –

Это стало началом меня,

В ковылях, где кричат перепелки.

Я лежал в ковылях на спине,

Чуя жизни могучую зрелость,

И ее преизбытку во мне

И смеяться, и плакать хотелось.

Целость жизни сливалась со мной

Из груди исторгая рыданье,

Обнимая ковыльный покой

И коня отдаленное ржанье.

Как только отец Анастасий сообщил, что старец принимает, я сразу оказался в его келье.

– Батюшка, я вас не утомлю, если буду спрашивать?

– Нет, не утомишь, спрашивай. Я уже почти здоров, – улыбался отец Кирилл, глядя поверх очков. По-видимому, перед моим приходом он читал Евангелие, так как оно лежало у него на груди поверх одеяла. Тумбочка рядом с диваном была заставлена лекарствами и пузырьками. Что там у тебя накопилось? – Духовник взял епитрахиль, лежащую на столике в головах.

После исповеди я задал свои вопросы.

– Вы благословили мне окормлять верующих на Псху, а теперь там женский скит образовался. Сестры просят помогать им и исповедовать… Какое будет ваше благословение?

– А откуда они взялись? – старец приподнял голову на подушке, внимательно прислушиваясь.

– Они говорят, что их новоспасский владыка благословил. У меня письмо к нему от сестер.

– Хороший архиерей, знаю его. Он очень почитает Глинских старцев. Помогай сестрам во славу Божию! Нужно сказать, что сестры тоже бывают разные. Те, которые сами стремятся к спасению, жертвенны, служат опорой ближним и помогают им возрастать духовно, такие очень редки. Этим сестрам помогай всемерно, потому что если они спасутся, то и другим помогут! Остальным, которые живут как умеют и у которых преданность и жертвенность слабы, помогай по мере стремления их к духовной жизни. Так будет хорошо, да… Главное, не малодушествуй!

– Спасибо вам, отче. Теперь мои сомнения рассеялись. Помолитесь, чтобы Господь уберег меня от искушений.

Духовник согласно кивнул головой.

– Еще есть недоумение, батюшка.

– Слушаю, слушаю, отец Симон.

– Мне братья на Псху, а теперь и сестры задают вопросы о молитве и духовной практике. Не знаю, говорить полезное из отцов и из опыта или же лучше молчать, сознавая свое недостоинство поучать людей? Если не говорю, то благодать в сердце становится обильней, но тогда оставляю ближних, страдающих рядом. Если же говорю, она ослабевает, и я вижу, что сам немощен и слаб и даже хуже собратий своих…

– Для того чтобы говорить полезное для спасения самого себя и ближних, имея некоторый молитвенный опыт, необходимо еще иметь духовное мужество не потворствовать немощам ни своим, ни немощам ближних. Только если чувствуешь, что имеешь его, говори. А когда сознаешь, что слаб, то молчи. «Следует сначала научиться, а потом учить, стать светом – и освещать, прикасаться к Богу – и приводить к Нему», по слову святителя Григория Назианзина.

– Ясно, отче. В этом году я начал записывать все, что удалось узнать о действиях Иисусовой молитвы. Когда я пишу, лучше запоминаю. Не знаю, стоит ли вести такие записи, батюшка, или в них нет никакой необходимости?

– Пиши, пиши, когда-нибудь все пригодится, да… – Отец Кирилл снял очки и внимательно посмотрел на меня. – Только всегда себя укоряй… И все сверяй с Евангелием. Заповеди Святого Евангелия являются опорой для просвещения сердца и его разумения. О чем оно говорит? О свободе человеческого духа от греха и смерти, духа, преображенного благодатью, – это высшее призвание человека, когда он становится свободен во Святом Духе от рабства страстей и помыслов: «Так всякий из вас, кто не отрешится от всего, что имеет, не может быть Моим учеником»! Эта свобода приходит к кроткой и смиренной душе, которая не кичится полученным Божественным даром, когда человек прекращает занимать себя построениями своего эгоистического ума и освобождается от густой сети дьявольских помышлений. Такой человек радуется, именно радуется, истинной радостью. Чему же он радуется? Спасению других – и без всякой корысти обращает все силы на помощь ближним словом и делом, а больше всего – молитвой…

– Батюшка, время от времени ум как будто заволакивает какая-то пелена робости и страха перед обстоятельствами, а также неприязни к отдельным людям. Тогда страшно вернуться обратно в