Россия и мир в 2020 году. Контуры тревожного будущего - Андрей Безруков

Наращивание Китаем усилий по взаимодействию с государствами стратегической периферии подтверждает его заявления о приоритетности этого направления для своей внешнеполитической стратегии. С целью углубления практического сотрудничества с государствами АСЕАН в сентябре 2013 года премьер Госсовета КНР Ли Кэцян предложил «проект повышения уровня» (шэнцзи бань) созданной в 2010 году крупнейшей в мире зоны свободной торговли Китай – АСЕАН (совокупная численность ее населения – 1,9 млрд человек) и пообещал прилагать усилия для расширения двусторонней торговли до объема в 1 трлн долларов к 2020 году[26]. В ноябре 2014 года на саммите Китай – АСЕАН «10+1» Ли Кэцян выступил уже с развернутой инициативой КНР по дальнейшему развитию отношений с государствами АСЕАН из 6 пунктов, содержавшей также призыв ускорить переговоры по Договору о дружбе, сотрудничеству и добрососедству между КНР и АСЕАН, ускорить создание взаимосвязанной транспортно-инфраструктурной сети, назвать 2015 год Годом морского сотрудничества КНР и АСЕАН, а также наращивать военно-морское сотрудничество: обсудить создание «горячей линии» Китай – АСЕАН по оборонным вопросам и провести совместные морские учения.

Доказательством того, что Китай начал задумываться не только о лидерстве в АТР, но и о превращении региона в зону своих приоритетных интересов, можно считать обогащение внешнеполитической доктрины КНР активным использованием концепции «общности исторической судьбы» (миньюнь гунтун ти) народов и стран Восточной Азии и модифицированной версии «нового взгляда на безопасность» (синь аньцюань гуань) – «новой азиатской концепции безопасности». В мае 2014 года, выступая на Совещании по взаимодействию и мерам доверия в Азии, Си Цзиньпин изложил свое видение обеих концепций. Китай переосмыслил и наполнил новыми смыслами уже устоявшийся во внешнеполитической традиции государства термин «новая концепция безопасности». Помимо традиционного его противопоставления практике военных союзов и традиционных же призывов стремиться к «общей, комплексной, устойчивой и неделимой безопасности», при которой споры и разногласия между государствами разрешаются посредством диалога, лидер КНР указал и новые черты этой концепции.

Прежде всего Пекин фактически поставил знак равенства между развитием и безопасностью: «Развитие – это основа безопасности, а безопасность – это необходимое условие для развития… Для большинства азиатских государств развитие означает максимальную безопасность и является первичным ключом к решению вопросов региональной безопасности»[27]. Следуя этой логике, государство, обеспечивающее региональное развитие, и есть государство, обеспечивающее региональную безопасность. Это пусть и имплицитная, но совершенно новая заявка на лидерство в регионе, при этом само новое понимание Китаем безопасности находится в явном противоречии с видением региональной безопасности Соединенными Штатами Америки.

Другой отличительной чертой новой концепции стал ее подчеркнуто «внутрирегиональный» характер. Признавая необходимость сотрудничества со всеми государствами и международными организациями в целях повышения уровня безопасности в регионе, Си Цзиньпин подчеркнул: «В конечном итоге, управлять делами в Азии, решать проблемы Азии и поддерживать безопасность в Азии должны народы Азии». Исходя из логики идеологов КНР, право азиатских государств на обеспечение безопасности собственными силами, как и право Китая говорить от имени Азии, определяется концепцией «общности исторической судьбы» народов Азии – еще одного ключевого элемента китайской внешнеполитической доктрины. Ее цель – используя социально-экономические и гуманитарные инструменты «мягкой силы», убедить государства Азии в желательности скорейшего превращения Китая в ведущую державу Азии и неразрывной связи интересов Китая с интересами других государств Азии.

Придавая концепции безопасности новое смысловое (безопасность – это развитие) и географическое (безопасность Азии должна определяться исключительно региональными, а не внерегиональными силами) измерение, Китай пытается представить себя как ключевое для обеспечения региональной безопасности государство, а Соединенные Штаты Америки – как агрессивного аутсайдера, представляющего для безопасности в Азии угрозу. Новая политика Пекина по мягкому «выдавливанию» США стала во многом реакцией на «возвращение» Вашингтона в Азию и его «стратегию восстановления равновесия» (rebalance) и знаменовала собой развитие Китаем существовавшего с 2000‑х годов подхода «стратегического страхования» (strategic hedging) Пекином рисков безопасности в АТР. Этот подход состоял в укреплении отношений с союзниками и потенциальными союзниками Вашингтона в регионе, что девальвировало антикитайский элемент их диалога с США – в тот период Китай настаивал на сохранении присутствия Соединенных Штатов в АТР.

Следствием этого изменения в подходе стал рост критики Китаем региональной политики Вашингтона. Китайский исследователь Цзян Чжида отмечает: «Рассчитывая на скрытую поддержку США, небольшое число государств АСЕАН проводят нескончаемые провокации, объектом которых являются морские права Китая в Южно-Китайском море. Стремясь к укреплению системы союзов в Азии, США открыто подталкивают Японию, Филиппины и другие страны к конфронтации с Китаем. Беря больше стран под свое крыло, США стремятся создать так называемое кольцо окружения для сдерживания и устрашения Китая. Такое поведение США – … с легкостью может породить новые вызовы стабильности и развитию различных стран Азиатско-Тихоокеанского региона»[28].

На Совещании по взаимодействию и мерам доверия в Азии была озвучена еще одна инициатива Китая: назвав его самым крупным и наиболее представительным форумом по региональной безопасности, Си Цзиньпин предложил превратить этот механизм в площадку для сотрудничества и диалога в области безопасности и на его основе изучить возможности создания инфраструктуры для такого сотрудничества. Предлагалось повысить уровень институционализации самого Совещания (укрепить его рабочие органы, создать механизм консультаций по вопросам обороны, рабочую группу по мониторингу за осуществлением мер доверия в различных областях) – и совместно рассмотреть возможность выработки кодекса поведения в сфере региональной безопасности. Выдвинутая Пекином инициатива стала новым доказательством изменения его стратегии, выразившимся в желании инициативно формировать новые многосторонние институты. Прежде Пекин не называл СВМДА ключевым форумом по региональной безопасности, отдавая предпочтение саммитам АТЭС, ШОС или АРФ, но теперь, когда председательство в этой структуре перешло КНР, в короткие сроки активность этой структуры возрастет. Вполне вероятно, что Пекин видит в ней некий азиатский аналог Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе – сформированный при ключевой роли Китая.

Значительные изменения стали происходить и в отношениях Китая с «великими державами», в первую очередь с Соединенными Штатами Америки. Еще в 2008 году известный китайский исследователь Ян Сюэтун справедливо отметил: «[…] в развитии существующих между великими державами стратегических отношений, возможно, произойдет переход от тенденции к сокращению конфликтов при развитии сотрудничества к тенденции обострения конкурентных отношений под видом сотрудничества… отношения стратегического партнерства станут деликатным способом описания отношений «ни друг, ни враг», любое государство, не являющееся полномасштабным противником, может быть названо стратегическим партнером»[29]. С одной стороны, в Пекине все четче осознают пределы любых «стратегических партнерств» с государствами Запада, в первую очередь с США, в условиях нарастающей конкуренции Китая с ними. С другой стороны, сам Китай настроен на «выравнивание» отношений с великими державами, которым придется теперь в гораздо большей степени учитывать интересы и озабоченности Пекина.

В феврале 2012 года в ходе своего визита в Вашингтон – тогда еще в статусе заместителя председателя КНР Си Цзиньпин впервые озвучил видение Китаем нового этапа китайско-американских отношений, выступив за формирование двумя государствами «нового типа отношений между великими державами» (синьсин даго гуаньси). Впоследствии данная формулировка стала неотступным рефреном китайской внешней политики при описании отношений между Пекином и Вашингтоном и вошла в материалы 18‑го съезда КПК. В ходе визита в США в июне 2013 года Си Цзиньпин кратко сформулировал новое содержание китайско-американских отношений следующим образом: «неконфликтность и неконфронтационность» (бу чунту, бу дуйкан), «взаимное уважение» (сянху цзюньчжун), «взаимный выигрыш от сотрудничества» (хэцзо гунъин).