Поиск дорог (СИ) - Букия Оксана

Димостэнис покачал головой. Такого не могло быть. Ложь.

— Кончено, открыто никто не вступал в такие союзы. Разрешение на них не могли быть подписаны ни одним писакой. И все же таких людей не третировали, не загоняли, как диких собак, не убивали и не отнимали детей. За те ары что правил Стефан, люди с даром и без притирались друг к другу и стала понемногу стираться граница. Столько сотен аров вражды — все устали. Все хотели мира и спокойствия.

Мартан запустил пальцы в землю, набирая полные кулаки песка.

— Потом его убили. И в этом обвинили нас, чернь, — горько произнес здоровяк, — смертных, как нас принято называть у одаренных. И все, кто уже почти стал друзьями или даже не почти, а стал, даже с кем успели породниться и жили душа в душу, поверили. Слишком хрупки были зародившиеся отношения, не успели покрыться прочной коркой доверия. На всех углах стали кричать о коварности и неблагодарности смертных, забыв, что мы первые кто больше всех нуждался в таком императоре и что с его смертью мы только проигрываем. И к власти пришли эти твари.

Диму показалось, что даже воздух сгустился от той ненависти, которая прозвучала в голосе говорившего.

— Пять кровожадных выродков, которые не стали щадить свой народ. Одних объявили врагами, других натравили на первых, залили все государство кровью, страхом и ненавистью. Убивали всех, кто жил в неравных семьях, без всяких сожалений и скидок, даже на происхождение, детей отбирали, вычеркнули все что было, даже запретив упоминать об этом. Те же, кто пережил эти страшные времена, забились в норы и до сих пор боятся высунуться. Мы тому пример.

Димостэнис почувствовал, что его начало мутить. Голова кружилась, в мыслях царил мрак и нагромождение догадок, правда, которая тяжелым кулаком стучалась и требовала, чтобы ей отворили. Он уже давно знал эту правду, но был к ней не готов.

Он ее не хотел.

— Может, новый император пойдет по стопам своего отца, — произнес Мартан. — Как знать. Кто-то же должен остановить эту ненависть. Кто-то должен положить конец распрям и дать начало новой жизни.

Аурино слишком погряз в своих распрях с Советом, чтобы обращать внимание на что-либо еще.

— Ходили даже слухи, что бывшая императрица, жена императора Стефана была смертной. Или, по крайней мере, с кровью неодаренных.

Последняя фраза выдернула Дима из его невеселых мыслей.

— Этого не может быть, — глухо произнес он. — Избранниц императора всегда проверяют. Весь их род, каждого по одной и другой линии. Такого никто не допустил бы.

Мартан пожал плечами.

— Я же говорю — слухи. Кто теперь это узнает?

Дим молчал. Здоровяк тяжело поднялся.

— Почему ты все же не оставил меня в лесу? Я одаренный, и как ты сам сказал — из благородных. Вы же должны ненавидеть таких, как я? Ждан даже не скрывает этого.

— Ты был без сознания, кто там тебя поймет благородный ты или нет, — хохотнул Мартан, а потом серьезно добавил: — Зачем тебе было рисковать жизнью ради нас? Презренных отступников, чья жизнь все равно ничего не стоит? Я уже сказал тебе, парень — человеколюбие вот что нас спасет. Ты это, видимо, понимаешь, а может, просто чувствуешь. А Ждан пока нет.

Талла едва-едва показалась из-за небосклона. Первые лучи дотронулись до земли, пробежали по крышам домов, посеребрили верхушки деревьев. Свет шел к реке, осталось совсем чуть-чуть, когда Талла установит здесь свою власть.

Димостэнис повернулся на живот и поплыл подальше от этого света. Тот словно почувствовал, что его хотят обмануть, шел следом, не отступал. Дим упорно плыл вперед. Река стала петлять, и течение усилилось. Он начал уставать. Закрыл глаза и ушел под воду, устремляясь вглубь. Стало еще тяжелее. Вода не пускала его в свои пределы. Одаренный упорно сделал еще несколько гребков. Стихия сжала свои тиски, в ушах заломило, грудь сдавило болью.

…Серебряные — защитники. Они не могут идти против своей сути. Сама природа не позволит им…

На свежую голову всплыли в памяти слова Иофара, а с ним и понимание того почему стихии чуть не уничтожили его вчера и до сих пор не желают принимать. Он хотел убить других детей этого мира, он хотел изменить его не в лучшую сторону.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Серебряный понял урок. И принял к сведению.

Вода разжала жесткие объятия, и он почувствовал ее мягкое игривое касание. Дим открыл глаза. Здесь почти на самой глубине было тихо и безмятежно. Мелкий песок, водоросли, цветы, множество рыб. Сила. Он напитывался ею, купался в ней, заполняя каждую клетку тела. Вынырнул, поднимая брызги на поверхность.

Сегодня настроение было гораздо лучше. При свете Таллы деревня не выглядела такой серой и унылой. Возможно он еще сможет на все посмотреть другими глазами. Димостэнис вышел из воды. Натянул одежду прямо на мокрое тело. Стоял самый жаркий минор ара, и уже с самого утра чувствовалось предстоящее пекло.

К берегу подошла молодая женщина. Босая, светлые волосы заплетены в косы и высоко подняты, видимо, чтобы не замочить. Дим остановился как вкопанный, глядя на нее. Она наконец заметила его и тоже встала в двух шагах, широко распахнув глаза. Зеленые. С широким бирюзовым ободком. Водница. И судя по тому, что идет к воде в такое время, знает особенности своего дара и умеет пользоваться им.

Когда-то говорили, что сам император благоволит ей. Правда, это было уже давно. Больше трех аров назад. Потом разразился страшный скандал. Девушку уличили в тайной связи с одним из отпрысков такого же благородного, приближенного к трону Дома. Однако кавалер не захотел признавать своих ошибок и вступать в законный союз. Ее Дом обратился с просьбой к императору урезонить нахала, его Дом, чтобы скорее замять скандал и ослабить гнев его величества дал согласие на союз. Вот только девушка исчезла. Законники с ног сбились, но не смогли найти ни одного следа. Аурино тогда даже попросил его, но Дим сказал, что у него полно и своих забот, чтобы отвлекаться на взбалмошных девиц.

— Привет, — она слегка нервным движением вытащила подол юбки из-за пояса, поправляя ее, приводя себя в порядок. — Я обычно одна в такое время прихожу к реке. Не ожидала никого здесь встретить.

— Я уже ухожу. Извини, что помешал тебе.

Они быстро шагнули каждый в свою сторону, стараясь, как можно скорее избавиться от общества друг друга. Отойдя на несколько шагов, Дим не выдержал, обернулся. Она стояла на берегу, тоже смотрела ему в след. Все интереснее и интереснее. Какие еще секреты хранит это затерянное поселение на самом краю империи?

Димостэнис подошел к дому старейшины. Конн открыл дверь и пригласил его войти. Здесь все было еще более скромно, чем он ожидал. В углу стояла кровать, рядом стул, стол с письменными принадлежностями и стопкой листов, видимо, какая-то отчетность. В другой части комнаты еще один стол, на нем чашка и тарелка, накрытая полотенцем. Длинные лавки по двум сторонам. Еще лавка у самого входа, у двери. Вот собственно и все, что было в этом доме. Людей, кроме самого старейшины тоже не было.

Хозяин заметил его изучающий взгляд.

— Не по душе, что сестра выбрала такую жизнь? Хочешь убедить ее оставить своего избранника? — глава поселения смотрел на него тяжелым взглядом.

Димостэнис ожидал чего-то подобного.

— Не по душе, но попытки вернуть ее я уже оставил. Теперь лишь хочу убедиться, что с ней все будет в порядке.

Староста развел руками.

— Мартан и Ждан рассказали, что произошло в лесу. Как ты справился с этими тварями, — перевел тему разговора Конн. — У тебя странный дар. Никогда не слышал о таком.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Дим с трудом подавил в себе вспышку раздражения.

Никогда не слышал о таком! Этот смертный, который все свою жизнь проторчал в этом забытом всеми Богами месте, что он вообще может знать? Думает, собрал разношерстную кучку отступников, управляет ими и что-то из себя представляет? Или считает, что кроме его проблем больше других в этом мире нет?

Димостэнис опустил глаза в пол, чтобы не выдать своих эмоций.