Том 15. Простак и другие - Пэлем Вудхауз

Стуки в дверь — эдакая веселенькая, бравурная россыпь — прервали его раздумья. Не успел он ответить: «Войдите», как в дверях появилась фигура, при виде которой, будь его совесть хоть чуточку менее чиста, он бы опасливо вздрогнул. Сморгнув, он вгляделся снова, но увидел то же, что и в первый раз, — человека в полной полицейской форме, при полицейском поясе и пистолете.

Лицо под кепи было на редкость красиво — худощавое, живое, тонкой и четкой лепки. Глаза, сейчас чуть налитые кровью, вот уже несколько лет приводили женщин в тот трепет, какого не бывало после смерти Рудольфа Валентино. Это был Мэрвин Поттер, всемирно знаменитая звезда экрана, обожаемая всеми, кроме Дж. Г. Андерсона. Уехав из Голливуда, он намеревался появиться в спектакле на Бродвее, а последние две недели был постояльцем «Приозерной», хотя мистеру Андерсону казалось, что живет он там гораздо дольше. Несчастный хозяин полагал, что из всех моровых язв, какие насылает непостижимое Провидение, чтобы он преждевременно поседел, красавчик-актер — самая тяжелая.

Иная поклонница Мэрвина Поттера, увидев своего идола так близко, сомлела бы от восторга и хлопнулась бы в обморок или хотя бы, самое малое, таращилась на него в блаженном экстазе. Во взгляде мистера Андерсона экстаза, тем более — блаженства, совершенно не было. Держался он холодно и почти сурово.

Мы уже упоминали, что ночь он провел плохо. А почему? Потому, что около трех к нему в спальню вторглись этот самый Поттер и Сирил Фотерингей-Фиппс, чтобы, по их словам, преподнести ему в знак уважения маленький дар. После нескольких любезных слов Поттера, который, видимо, назначил себя церемониймейстером, Сирил Фотерингей-Фиппс вложил в руку Андерсона скользкую и очень большую лягушку.

Потом милая парочка удалилась, заливаясь хохотом, словно пьяные послы, которые, вручив верительные грамоты правящему монарху, торопятся пропустить парочку рюмашек до закрытия бара.

Только очень снисходительный наниматель отнесся бы невозмутимо к такому поведению незначительного сотрудника. Фиппс был отличным портье, вежливым, усердным, любезным, но безупречное двухлетнее досье после такой ночной выходки не спасло от молний хозяйского гнева. Юридические закавыки помешали Андерсону претворить в жизнь самое жаркое желание, то есть содрать шкуру с Сирила Ф.-Ф. ржавым ножом и окунуть его в кипящее масло, но в границах отпущенных ему возможностей он намеревался наказать портье со всей суровостью.

Владелец отеля не может наказывать постояльца, но мистер Андерсон все-таки одарил актера неприязненным взглядом. После этого в кабинете воцарился дух Эдгара Аллана По: застонали-завыли ветры, запахло семейным проклятием.

— Доброе утро, — натянуто поздоровался мистер Андерсон.

— Доброе утро! — откликнулся Поттер. — Добрее некуда! Он хлопнулся на стул, позаимствовал сигаретку мистера

Андерсона, воткнул себе в петлицу розу, стоявшую на столе. Если в радиусе пятидесяти миль и существовал еще один такой же радостный человек, как этот беглец из Голливуда, его еще потребовалось бы долго искать.

— Ну, что за прекраснейший мир! — воскликнул он. — Что, неправда? Я лично лучших миров не видел. Но вы удивляетесь, почему я тут, хотя, несомненно, радуетесь от всей души. Так вот, когда мы сейчас болтали по телефону… Господи, что за чудесное, дивное изобретение! Поистине великий ум, всегда говорю я, когда в разговоре всплывает имя — Александр Грэм Белл. Так вот, я вспомнил, что хочу кое о чем рассказать вам. Нет, не о том, что мир прекрасен. Такой, знаете, секретик. Хочу поделиться. Потому я и прискакал.

Тревожная мысль поразила мистера Андерсона.

— Надеюсь, в вестибюле за стойкой вы сидели не в этом наряде?

— Именно в нем я и сидел, — заверил счастливчик, выпуская веселое кольцо дыма. — Имел грандиозный успех. Приятно видеть любовь публики. Испытывал, знаете, трепет писателя, раздающего автографы. Вообще-то этот костюм — неотъемлемая часть секрета. Андерсон, бедный мой старый хрыч, а у вас — несчастье. Ночью я сжег дотла свое бунгало.

Каменное лицо мистера Андерсона совсем окаменело, будто высеченное Гатзоном Борглэмом на выступе скалы. Как часто случалось в обществе Поттера, он попытался сообразить, кого он больше всего напоминает. Иова? Да, Иова, после того как тот потерял всех верблюдов и покрылся нарывами. Хотя что там! Иову до него далеко. Кто-кто, а он вынужден общаться с Мэрвином Поттером.

— Мне так и сообщили, — коротко бросил он.

— А-а, они не утаивают от вас неполадок? Прибегают к своему боссу с разными мелкими печалями? Похвально, похвально. Мне нравится этот дух доверия и откровенности.

— Конечно, вы курили в постели?

— Да, вывод справедливый, — согласился Мэрвин. поправляя розу и заимствуя еще одну сигарету. — К тому же я, если не заблуждаюсь, был «под мухой». Вчера я обручился. Сами понимаете, как бывает, когда сердце молодо и веселый бог любви творит свои дела. Ты танцевать готов! Петь! Настроение самое разудалое. Ты тянешься к животворящей Иппокрене, источнику вдохновения, и празднуешь, пока глаза не вылезут из орбит. Ах, любовь, любовь! — заливался Мэрвин. — Может ли что-нибудь еще с ней сравниться? Но я не должен отнимать у вас время восторгами влюбленного. Вам не терпится послушать о зловещем событии. Изложу самую суть, отметая утомительные прелюдии. Проснувшись от освежающего сна, я увидел, что пожар уже полыхает вовсю, а меня самого вытаскивает из пламени этот достойный восхищения молодой человек.

— Что-что?

— Очевидно, он заметил пламя из окна своей спальни и решил, что самое верное — прибежать и протянуть руку помощи. Я спасся на грани. Теперь, когда на досуге я воссоздаю всю сцену, то припоминаю, что проснувшись, почувствовал какое-то тепло, даже жжение, и увидел языки пламени вокруг моей кровати. Мне как-то в голову не пришло, что надо что-то предпринимать. Я попросту свернулся калачиком и задремал снова. Но тут ворвался наш доброволец-пожарник и выдернул меня из постели, словно пробку из бутылки. Тогда я, помню, подосадовал. В отличие от барышни из «Королевы мая», не люблю, когда меня будят спозаранку. Но теперь я, разумеется, понимаю, что все сложилось крайне удачно.

— Удачно? — откликнулся Андерсон.

— Ну да. Еще минута-другая, и вы потеряли бы меня.

— А-ах… — вздохнул разочарованный Андерсон. Мэрвин потянулся за новой сигаретой.

— Не годится, конечно, самому себя хвалить, — продолжал он, — но поверьте, я проявил себя в минуту испытаний с наилучшей стороны. Обнаружив, что их поджаривают, будто гренки с сыром, многие потеряли бы голову, а вот я сохранил присутствие духа, спас пару бутылочек виски. А вот мой гардероб, увы, погиб! Когда тебя касается рука Божья, ты не станешь тратить время на розыски носков и брюк. Не задумываясь над приличиями, я вылетел, как был, в розовой пижаме. Вот почему вы и видите меня в костюме, который показался вам маскарадным. Я взломал дверь в вашем летнем театре и позаимствовал этот наряд из тамошних запасов.

Потом мы отправились к Фиппсу и отметили событие. Бывают минуты, когда человеку надо выпить. Да и по правде говоря, бывают ли другие? Так вот, мой милый, — заключил Мэрвин, поднимаясь. — Вот и все, что я зашел рассказать вам.

Мистер Андерсон зарычал. Он молчал во время рассказа, потому что не мог перебить посетителя, но теперь, улучив момент, вцепился в него.

— Да неужели? А я-то думал, вы пришли объяснить свое поведение.

Мэрвин наморщил лоб, явно теряясь в догадках.

— Поведение? Какое?

— Вы что, забыли? — чуть не заскрипел зубами Андерсон. — Освежу вашу память. В три часа ночи вместе с моим портье вы вломились ко мне в спальню и сунули мне лягушку.

— А, конечно! — Лицо Мэрвина прояснилось. — Теперь мне все ясно. Дорогой мой, не нужно благодарностей! Оставьте лягушку у себя. Сделайте ее своим постоянным спутником. Мне показалось, что Фиппс выглядел прекрасно. А вам?

— Прошу прощения?

— Ну, ночью. Розовый такой, свежий. Чистый воздух Мэна и ваша отеческая забота сотворили чудеса. Когда я два года назад познакомился с ним в Лондоне, вид у него был изможденный и осунувшийся. Я там снимался, и клуб «Трутни» устроил в мою честь обед, на котором председательствовал Фиппс. Конечно, мы подружились. Спелись, словно братья Уорнеры. Обаятельнейший малый. Вообще-то фамилия его Фотеринг-Фиппс, с черточкой посередке. А как, кстати, вы с ним встретились? От Лондона до Скивассетта путь долгий.

Мистер Андерсон был совсем не в настроении болтать с Мэрвином Поттером, да еще на такую противную тему. В манере его добавилось холодности.

— Видимо, вас это интересует, — начал он, — и у вас полно свободного времени для пустых разговоров, а у меня, должен заметить, все не так. Я… э… а…

— Попробуйте еще раз, с начала, — посоветовал Мэрвин. Мистер Андерсон медленно сосчитал про себя до десяти.