Обратный отсчет: Тлакантский синдром - Токацин

Урджен, Эджерех, Джегех, дети огня — их литейщики вдвадцатером… Ты, главное, скажи, что делать! В нас-то никто не вселялся, у нас силы есть, ран нет. А огненные, кого и помяло, давно переродились, у них это просто. Но про чёрный песок мы не знаем — это вы его откопали. Зачем такой тигель, зачем две чаши?

«Мать моя колба…» — Гедимин уже быстро шёл к литейне, притормаживая на поворотах, чтобы Джагзуу совсем уж не отстала. «Большой тигель — чтобы влезло, две чаши — чтоб растянуть на „магнитах“ грязь и чистый расплав… Равнина, уран и торий! Мне бы такие полезные сны!»

…Гедимин неторопливо обходил горячие цеха, рассматривая старые и новые печи, формы, инструменты… Сэта и Джагулы тихо ждали — одни в литейне, другие у стеклодувных горнов, видимо, не определившись, какое же оборудование будет нужно. Два «мешка» битого «стекла», обёрнутые матовым защитным полем, Гедимин поставил в угол у входа и попросил не трогать. В другом углу лежал мешок из «асбестовой» ткани с вышитым обозначением «чёрного песка» — пока Гедимина не было, на складах прибавилось порядка. Тут же были и два притащенных Джагулами плоскодонных тигля, и здоровенный конусный с креплением для мешалки. Сама она была сделана из чьей-то кости, от использования окрасилась в тёмно-жёлтый — и жаростойкость у неё была такая, что ей можно было перемешать и рэссену, не загрязнив расплав органикой. Гедимин мельком удивился особенностям равнинной фауны, но ему пока было не до мешалок. «Нужна очень высокая температура — скорее, это ближе к рэссене. А палку, чтоб не пузырилось, возьмём из стеклодувного.»

Он остановился там, откуда просматривались все печи сразу. Их, как и инструмент, и ту же противопузырьковую палку, время от времени использовали — скорее всего, ещё сарматы; после захвата станции чужаками литейни раскочегарили, добавились новые формы, — чужаки предпочитали ковке литьё и, похоже, делали только оружие — детали для «артиллерии» и снаряды для неё же. Зачем-то «разжигались» и стеклодувные печи, и пускался в дело инструмент, но трубки никто не трогал — они даже покрылись пылью. «А вот здесь у них была…» — сармат, не додумав, стиснул зубы и обошёл горны стороной. Кут’тайри — он тоже был тут — сокрушённо что-то прошелестел.

— Работать будем здесь, — Гедимин открыл заслонку рэссеновой печи. — Несите кейек, я его облучу. Тигель пока в сторону, чаши сюда…

На ходу он скручивал из сивертсенова поля защитные барьеры — «магниты» не должны были расплавиться, а сырьё — разбрызгаться. «Чаши — на подогрев, а формы… эти возьму, для брусков,» — он повернулся к литейщикам-Сэта.

— Мне в помощь нужна одна бригада. Потом она уйдёт, другая её сменит. Работы много. Подготовьте печь и подогрев для чаши под лёткой. Расплав не должен застыть, пока не попадёт во вторую ёмкость. Потом вернём его в тигель, дочистим и выльем в формы.

Бригадиры, переглянувшись, пошевелили растопыренными когтями, один со своими рабочими скрылся за углом, — и часть Сэта пошла за кейеком, рассыпанным по другим печам, а часть — смазывать чаши и формы, чтоб расплав к ним не прикипел. Смазку по отчёту Ардана извели почти всю, — похоже, Сэта привезли пару центнеров своей.

— Нам-то что делать? — нетерпеливо спросила Джагзуу. Гедимин качнул головой.

— Помогли, спасибо. Теперь тут будет опасно. Стекло, что я принёс… там много радио… излучающих примесей. А вы не Сэта, чтобы переродиться в огне. Пусть Урджен пойдёт и ещё поспит — может, снова увидит дельное. И вам отдых тоже не помешает.

Самка фыркнула, но отошла. В горячем цехе Джагулы маячили долго — пока Гедимин не перетащил к печи белые «мешки» и свежую руду. Грелась она много времени — как раз достаточно, чтобы сделать «чёрнопесочный магнит». Для затравки сармат взял забытую кем-то фляжку — в руде самой по себе хватало примесей, ремонтник не хотел «натащить» их в оболочки для ирренциевых стержней.

…Оно было жёлтым, почти белым, — на облучение кейека Гедимин не поскупился, Сэта-литейщики уже опасались, что камни повзрываются, но нагрев оказался достаточно сильным — и сияющая белая лента потянулась к «магниту». Гедимин, проверив её «хвост» дозиметром, облегчённо вздохнул и рассёк её ипроновым когтем, сбросив в холодную чашу. «Пара атомов ипрона не повредит!»

…Очистка шла медленно — ирренций отделялся неохотно, увязая в густеющем расплаве; подогревать его и вышибать лишний газ приходилось раз за разом. Вот наполнилась «холодная» — уже основательно разогретая — чаша; Сэта вчетвером вытряхнули содержимое в тигель в соседней печи. Тут они могли работать сами — ирренция в примесях уже не было — и литейщики заметно оживились. Бригады уже провели пересменку — тут Гедимин за ними не следил, он и на часы-то не смотрел, даже отдалённый звон местных «курантов» слышал, но тут же о нём забывал. «Стекло» застывало багровыми брусками, медленно, как можно медленнее; «сканер» не видел в нём изъянов — может, пару микропузырьков по краям — но заготовки всё равно ждала переработка, и не в примитивных элидгенских горнах. «Без Шесека и его литейни точно не обойдётся,» — думал Гедимин. «Повезло, что столицу не взяли. Он бы точно сражался до последнего вздоха.»

Бригады ещё раз провели пересменку. «Мешки» с «грязным стеклом» опустели. Когда Гедимин снова отсекал желтеющую ленту от белого массива, в дверях что-то шевельнулось. Светящийся силуэт, вздрогнув, обогнул горны и подошёл ближе. Сармат хотел отогнать его, но узнал Младана.

— Стекло льём, — Гедимин кивнул на заготовки, уже почти почерневшие. — До ума доведём в Куэннской литейне… Она цела, надеюсь?

— Что ей будет, — ухмыльнулся Младан. — Гедимин… а ты знаешь, что сейчас уже двадцать шестое?

— Устали? — сармат быстро повернулся к рабочим-Сэта. Те пренебрежительно дёрнули усами. Прямо сейчас у них работы не было, и они следили за растягиванием расплава на «магнитах» — с большим, даже настораживающим интересом. «Они что, впервые…» — Гедимин не мог вспомнить, учили они с Вепуатом огненных существ такой технологии или нет. «За все эти годы⁈ Да небось тыщу раз видели…»

— Пока мастер Хеттийиррн работает — и мы будем, — отозвался бригадир Сэта. — Все уже дважды поспали, мастер М’аттан.

— Кроме тебя, да? — Младан покосился