Властелин колец - Джон Толкин

Мериадок и Перегрин взяли на себя труд выследить всех чужаков, оставшихся в Заселье, и вскоре вернулись с победой. Узнав о битве в Приречье, большинство южан бежало, и отряды Тана не встретили почти никакого сопротивления. К Новому Году последние разбойники, укрывшиеся в лесу, были окружены, и те из них, кто сдался сам, были помилованы; хоббиты проводили их до границ и выдворили за пределы страны.

Работы по расчистке Заселья набирали ход, и Сэм окунулся в них с головой. Когда требуется и при желании хоббиты могут трудиться как пчелки. Вот и теперь в Заселье отыскались тысячи рук, готовых взяться за дело, – от маленьких, но ловких девчоночьих и мальчишечьих до морщинистых, задубелых, стариковских. Ко дню Юла все новые казармы для полицейских, а с ними и остальные творения «людей Шарки» раскатали по бревнышку. При этом ничего не пропало – все пошло на укрепление и ремонт старых норок, особенно кирпичи: благодаря кирпичам в норках стало уютнее и суше. А в амбарах, сараях и заброшенных норах отыскались изрядные запасы еды, утвари и пива – особенно в туннелях под Мичел Делвингом и старых каменоломнях в Скари: те просто ломились от разного добра, так что праздник Зимнего Юла[676] удалось встретить куда веселее, чем рассчитывали засельчане.

Прежде всего – еще даже новую мельницу не успели снести – были расчищены Холм, Котомка и Отвальный Ряд. Свежевырытый песчаный карьер засыпали и разровняли, а на его месте разбили большой зимний сад. В южном склоне вырыли новые норы и выложили их изнутри кирпичом. Старикан Гэмги водворился в норке под номером три и с тех пор частенько повторял, не заботясь о том, слушают его или нет:

– Плох тот ветер, который никому не приносит ничего хорошего. Я всегда это говорил! Но все хорошо, что кончается лучше, чем начиналось!

Разгорелся небольшой спор – как лучше назвать эту новую улицу? Думали о Цветущем Битвище и о Лучших Смайлах, но в конце концов, не изменив хоббичьему здравому смыслу, улицу назвали просто – Новая. Ну а что до известного прозвища Тупик Шарки, то это не более чем шутка, бытовавшая одно время в Приречье.

Больше всего пострадали засельские деревья: по приказу Шарки узурпаторы оставили Заселье совсем без зелени. Во всех Четырех Пределах деревья были безжалостно вырублены, и хоббиты переживали эту утрату тяжелее всего. Беда была в том, что такие раны долго не заживают, и Сэм понимал, что теперь, наверное, только его правнуки увидят Заселье таким, каким оно было прежде.

И вдруг в один прекрасный день – раньше Сэм был слишком занят, чтобы вспоминать о своих путешествиях, – он подумал о шкатулке, которую подарила ему Галадриэль. Он достал подарок, показал остальным Путешественникам (так их теперь называли все) и спросил их совета.

– А я все думаю – когда ты про нее вспомнишь? – сказал Фродо. – Открой же ее поскорее!

В шкатулке серела пыль, мелкая и мягкая, а в пыли лежал одинокий серебристый орешек.

– И что теперь? – спросил Сэм.

– Выбери ветреный день, развей пыль на все четыре стороны и дай этой штуке сделать свое дело, – предложил Пиппин.

– Тогда мы не узнаем, что из этого получилось, – вздохнул Сэм.

– Выбери какое–нибудь одно местечко и проверь на нем, – посоветовал Мерри.

– Госпоже Галадриэли вряд ли понравится, если я потрачу ее подарок на свой собственный сад, – рассудил Сэм. – Не один ведь я пострадал – по всем ударило.

– Тогда работай головой! Пусти в ход весь свой опыт! А когда сделаешь все, что сможешь, – используй подарок Владычицы. Пусть он поможет тебе и улучшит твою работу, – предложил Фродо. – Но не будь транжирой. Здесь не так много пыли, а ведь, наверное, каждая пылинка очень важна!

Тогда Сэм поступил так: там, где раньше стояли особенно красивые или особенно дорогие засельчанам деревья, он посадил по саженцу, оставив у корней каждого по драгоценной пылинке. Он обошел все Заселье, но никто не обижался на него за то, что больше всего времени он проводил в садах Хоббитона и Приречья. Когда работа была закончена, в шкатулке еще оставалась щепотка пыли; с ней Сэм отправился к Межевому Камню, который стоял, считай, в самом центре Заселья, и, благословив остатки пыли, развеял их по ветру. Ну а серебристый орешек он посадил на Праздничной Поляне перед входом в Котомку, на том самом месте, где росло некогда знаменитое дерево. Что–то теперь здесь вырастет?.. Всю зиму Сэм воспитывал в себе терпение, стараясь не бегать туда по три раза на дню, высматривая, нет ли чего новенького.

То, что случилось весной, превзошло самые смелые ожидания Сэма. Саженцы все до единого принялись и пошли в рост, да так быстро, словно в один год хотели вместить все двадцать. А у порога Котомки из зеленой травы поднялось красивое молодое деревце с длинными листьями и серебристой корой. В апреле оно покрылось золотым цветом. Это был самый настоящий маллорн! Чудесному дереву дивились все. Со временем этот маллорн превратился в удивительного красавца и стал знаменит на все Средьземелье. Некоторые отправлялись в далекое путешествие только ради того, чтобы взглянуть на него, – ведь это был единственный маллорн к западу от Гор и к востоку от Моря, и к тому же один из самых красивых в мире!

Вообще говоря, 1420 год в Заселье выдался исключительный. Мало того, что солнечных дней выпало вдоволь, что дождь проливался только в нужное время и шел ровно столько, сколько требовалось, – в самом воздухе, казалось, разлиты были щедрые животворящие силы, и на все месяцы этого необыкновенного года лег отблеск красоты, о какой в землях смертных обычно не имеют и понятия. Все дети, рожденные или зачатые в этот год, – а было их великое множество – росли красивыми и крепкими, а на головенках у большинства из них вились густые золотистые волосы, что вообще–то встречается у хоббитов крайне редко… Урожай собрали преизобильнейший. Юное поколение просто–напросто купалось в клубнике с молоком, а слив съедалось так много, что в траве после набега хоббитят оставались целые груды косточек – ни дать ни взять пирамиды из вражьих черепов. Весь год никто в Заселье не болел, и каждый радовался жизни, как никогда, – кроме тех, на ком лежала забота подстригать траву.

В Южном Пределе виноградные лозы, увешанные гроздьями, чуть ли не лежали на земле, урожай курительного зелья превзошел самые смелые ожидания, амбары ломились от пшеницы, а севернопредельский ячмень так удался, что пиво 1420 года надолго вошло в пословицу. Даже спустя поколение случалось, что какой–нибудь старикан, опрокинув заслуженную кружечку пива, с размаху грохнет ею об стол и довольно крякнет: «Уфф! Доброе пивко! Прямо как в четыреста двадцатом!»

Поначалу Сэм поселился вместе с Фродо у Хижинсов, но как только на Новой Улице закончились работы, переехал к отцу. В добавление к остальным заботам Сэм руководил расчисткой и ремонтом усадьбы Бэггинсов; впрочем, это у него получалось лишь урывками – он часто отсутствовал, разъезжая по всем концам Заселья и навещая посаженные им деревья.