Эпидемия до востребования - Борис Калашников

Лейтенант выбрал второй вариант. Ему хотелось получше рассмотреть треугольный пролом в скале, замеченный с лодки.

За ночь, как показалось инженеру Орландо, выражение глаз крылатого монстра на фотографии в кабинете стало еще более свирепым.

– Ты еще будешь на меня пялиться! – Француз снял портрет злобного насекомого со стены, вышел с ним на крыльцо и бросил в заросли кустарника, подобравшегося к вилле.

Расправившись с фотографией, инженер приступил к осмотру помещения. Деревянную застекленную полку занимали толстые монографии на английском языке, принадлежавшие перу некоего профессора Брегеля и посвященные мухам. Эти насекомые занимали ничтожное место в мыслях конструктора ракетных снарядов Кристофа Орландо, поэтому имя ученого ему ничего не говорило.

Рядом с полкой находился серый стальной шкаф для хранения оружия, о котором вчера докладывал лейтенант Чеснел. В левой тумбе большого письменного стола стоял микроскоп.

Рядом с ним тускло желтела латунная коробочка размером с сигаретную пачку. На ее крышке была выгравирована и оттенена черной краской муха с крючковатыми паучьими лапами, острыми треугольными крыльями и длинным, заостренным хоботком. В правом верхнем углу латунной крышки стояло число «12». Слева от изображения насекомого тянулся вертикальный столбик иероглифов.

Если бы инженер знал японский, то мог бы прочитать «Дзагараси-яку», что в переводе означало: «Яд, убивающий на месте». Кристоф Орландо, к сожалению, не был полиглотом и не ощутил опасности, исходящей от латунного изделия.

Он достал из сумки отвертку, взломал защелку и открыл крышку. На белой ватной прослойке в два ряда лежали двенадцать высохших мушиных скелетов.

Детство Кристофа прошло в деревне. Он поежился, вспомнив, как больно, до крови кусали его за голые лодыжки родные сестры этих дохлых насекомых.

– Ну и упаковали! Словно египетских фараонов, – поразился инженер, вытряс содержимое контейнера на стол и понюхал ватку, извлеченную из него.

Сладковатый запах защекотал в ноздрях, голова слегка закружилась.

На гладкой коричневой поверхности тонкой текстолитовой пластины, прикрепленной к внутренней стороне крышки, поблескивали какие-то штучки, соединенные между собой цветными проводками, катушка электромагнита и две стальные пружинки. Как понял инженер, это была схема электрического замка с дистанционным управлением. Латунную упаковку можно было открыть радиосигналом, поданным на определенной частоте.

Орландо подивился великолепному качеству сборки этого устройства, судя по всему, очень старого. Потом он смахнул безжизненные мумии насекомых на пол и продолжил осмотр.

Верхний ящик правой тумбы заполняли отсыревшие бумаги, среди которых обнаружился потрепанный темно-синий американский паспорт на имя Уизли Роджера. С фотографии на Кристофа смотрел упитанный длинноволосый мужчина. Инженер перелистал паспорт, страницы которого были проштампованы въездными визами и отметками о пересечении границ различных стран, и вернул его на место.

Во втором ящике среди записных книжек, карандашей, фломастеров и прочей канцелярской мелочи он обнаружил крохотный пинцет, скальпель и стеклянную пробирку с тремя обезглавленными мухами, закрытую пробкой.

«Это же надо! – подумал Кристоф. – Поселиться вдали от людей посередине океана, чтобы читать какого-то Брегеля, раскладывать по пробиркам мух и скальпелем отрезать им головы! Куда же исчез отсюда этот лохматый маньяк вместе со всей своей компанией?»

Инженер взял плоский блокнот в рыжей кожаной обложке и тут же отдернул руку. На дне ящика зашевелилось длинное желто-коричневое существо, похожее на большую гусеницу. Перебирая многочисленными ножками, оно заметалось из стороны в сторону, выбралось на бортик, по-змеиному извиваясь, сползло на пол по ножке стола и двинулось к выходу.

«Сколопендра!» – понял Кристоф, наступил на ядовитое создание и размазал его по полу.

Оставив наполовину раздавленную сколопендру корчиться посередине холла, инженер Орландо поднялся по лестнице на второй этаж. В платяном шкафу, стоявшем в самой большой спальне, он обнаружил заплесневевшее белье, сложенное в стопки. В другом отделении висели отсыревшие сорочки и несколько пар брюк в таком же плачевном состоянии.

На нижних полках отделений торчали из патронов электрические лампочки, предназначенные, как знал Кристоф, для того чтобы в условиях повышенной влажности подсушивать воздух в шкафах с одеждой. Без электричества лампочки перестали гореть, все покрылось плесенью.

В комнате было душно, царил полумрак. Инженер слегка раздвинул плотные коричневые шторы и попытался открыть железные створки окна, но задвижка не хотела поворачиваться. Француз достал из сумки маленький молоточек и постучал им по замку, но это не дало эффекта.

Гардина, мешавшая возиться с замком, стала раздражать Орландо. Он с размаху рванул штору. Раздался треск карниза, отломившегося от стены. Кристоф почувствовал боль в правом плече и затряс головой, пытаясь сбросить с себя тяжелую ткань, источающую удушливый запах плесени.

Техник Филипп Бертран с матросом работали под тентом, в который они превратили палатку. На Филиппе красовалась вылинявшая синяя футболка сборной Франции с надписью «Зидан» на спине. Этой майкой техник дорожил как талисманом и обязательно брал ее с собой на испытательные стрельбы.

Помогая Филиппу Бертрану ворочать сорокакилограммовые ракетные снаряды, матрос разделся по пояс. Его мускулистое тело блестело от пота. Автомат лежал под тентом поблизости от подводника.

Два снаряда в полной готовности, с привинченными боеголовками, вытянулись рядом друг с другом, словно пара дельфинов, попавших на сушу. Ребята возились с третьим. Матрос поставил ракету вертикально, придерживал ее обеими руками, а техник вкручивал боеголовку. Покончив с последним снарядом, они осторожно положили его рядом с уже готовой парочкой.

Из контейнера была извлечена связка длинных стальных планок, которые, раздвинувшись, превратились в треногу пусковой установки. Матрос отрегулировал опоры, приставил сверху направляющую рельсу, зафиксировал ее.

Техник Бертран воткнул в розетку штекер и, на ходу разматывая черную нитку кабеля, пробежал с катушкой на виллу. Там он присоединил провод к пульту управления и нажал кнопку. На темном экране высветилась надпись, что система готова к пускам.

Техник бросил взгляд на пол и увидел нескольких серых мух, которые, пошатываясь и волоча по полу обвисшие крылья, ползли в сторону сколопендры, корчившейся на полу. Ботинок Филиппа одним ударом положил конец страданиям ядовитой гусеницы.

Крылатые насекомые, еле волочившие лапы, показались технику похожими на ту муху, увеличенный портрет которой Кристоф Орландо выбросил с виллы. Филипп Бертран раздавил трех полудохлых мух. Расправиться с остальными ему помешал грохот, раздавшийся наверху, стон Кристофа и его ругательства.

– Что там у тебя? – забеспокоился техник.

– Карниз обрушился, плечо отшиб, – хрипло отозвался Кристоф. – Подойди сюда.

Подводная лодка

Кондраки вызвал майора Гонсалеса.

– Тебе надо слетать в Субик и передать вот это Биллу. – Адмирал протянул помощнику две упаковки из плотной желтой бумаги, отмеченные его личной печатью. – В большом пакете деньги, в конверте материалы, нужные ему. Истребитель готов. По пути заскочи домой, переоденься в гражданское. Возвратишься через Манилу обычным пассажирским рейсом.

Отправив помощника, адмирал повернулся к экрану компьютера. После гибели группы Аптекаря и уничтожения «Калифорнии» Кондраки ежедневно просматривал фотографии Ликпо, сделанные «Фогом». Серая дождевая завеса над островом, которая, по мнению французского Генерального штаба, должна была скрыть высадку группы испытателей и последующие ракетные пуски, не стала препятствием для уникальных объективов спутника, наделенных способностью видеть землю сквозь толщу облаков.

Адмиральские пальцы пробежали по клавиатуре, и скалистый остров, окруженный океаном, появился на экране. Кондраки увеличил изображение. Морская синь вокруг Ликпо растаяла, в фокусе остались только крошечный песчаный пляж и крутые склоны, покрытые густой тропической зеленью.

По сравнению со снимками, сделанными в конце сухого сезона, остров преобразился. Тогда он был весь высушен безжалостным солнцем, выглядел желтым и безжизненным. Сухие тонкие деревья на вершине торчали густым колючим ежиком. Темно-зеленым пятном выделялась только крона старого баньяна.

Считается, что самый большой в мире баньян, на языке специалистов «фикус бенгальский», растет в Индийском ботаническом саду. Но адмирал полагал, что дерево с острова Ликпо ни в чем не уступает своему знаменитому собрату. Воздушные корни гигантского фикуса, сброшенные с ветвей, достигли земли, прочно вцепились в почву и превратились в молодые стволы. Часть этой поросли переплелась между собой, прислонилась к старому баньяну и вросла в него, придав стволу необъятную толщину и фантастические формы.