АНТАРКТИДА:Четвертый рейх - Богдан Сушинский

– О ком именно он говорил?! – взъярился Скорцени. – Вы можете говорить членораздельно? И никаких псалмопении по этому поводу дьявол меня расстреляй, никаких псалмопении!

– Так вам что, в самом деле ничего не известно о том, что?…

– Стоп! – резко вмешался Родль, предвидя новую вспышку ярости своего шефа, а также помня о том, что в машине находится водитель, пусть даже сто раз проверенный – Кажется, мы увлеклись, господа. Почему бы нам не продолжить разговор за кружкой пива?

Два ближайших к замку Вебельсберг ресторанчика они пропустили уже по настоянию Скорцени: в них наверняка часто бывали сотрудники института «Аненербе», а значит, там могли усердствовать агенты гестапо или абвера. Шеф отдела диверсий РСХА спасается от агентов гестапо и абвера! Это могло бы выглядеть забавно, если бы не одно «но»: Скорцени вдруг вспомнил свое собственное напутствие молодым выпускникам специальных курсов особого назначения «Ораниенбург»: «Настоящим профессионалом разведчик становится только тогда, когда и в своей собственной стране приучается жить так, как полагается жить на вражеской территории, а в организации, в которой он служит, – вести себя, как в стане врагов».

Пропетляв немного по окраинным улочкам, они остановили свой выбор на ресторанчике «Рейн», расположенном посреди пригородного парка, на берегу небольшого и почти первобытно нетронутого пруда.

– Вам приходилось бывать здесь, доктор Ридэ? – поинтересовался Скорцени, когда, поставив перед ними по кружке «Баварского» пива, официант предложил по говяжьей отбивной и порции копченых свиных ребрышек.

– Нет, не приходилось. Но догадываюсь, что хозяин ресторанчика – из баварцев; непонятно только, почему ресторан свой он назвал «Рейн», а не «Бавария». И коль уж речь зашла о ресторанах этого города… Господин Скорцени, я считаю своим долгом поставить вас в известность, что мне запрещено покидать пределы замка Вебельсберг, Вообще, категорически, под угрозой ареста. Наверное, я обязан был сообщить вам об этом сразу же, как только предложили выехать вместе с вами за пределы оборонных стен замка,

– Обязаны были естественно, – не стал щадить его первый диверсант рейха. - Но можете считать, что я вас простил. Кстати, что значит: «запрещено»? Вы – обычный служащий…

– Сначала я был боксером. Затем инженером-авиастроителем. Как утверждали, талантливым военным инженером, поскольку меня должны были перевести в секретную лабораторию, в которой разрабатывались новые модели летательных аппаратов. И все было бы хорошо, но я вдруг очень некстати вспомнил, что когда-то был боксером. На одной из вечеринок я до полусмерти избил какого-то наглого кретина. И все бы ничего, но он оказался офицером гестапо и, как выяснилось, приставлен был ко мне для слежки и сбора компромата, то есть попросту проверял перед направлением в секретную лабораторию в Пенемюнде. Как я понимаю, с вами, только с вами, господин Скорцени, я говорить об этом могу?

– Будем считать этот день днем истины. Излагайте дальше.

– К тому же, избив этого гестаповца, я бежал. Протрезвел… и струсил, сбежал.

– То есть дезертировали из армии?

– Из военного предприятия – так будет точнее. Схватили же меня, естественно, агенты гестапо. Почти полгода я провел в концлагере, откуда меня вытащили по личному приказу Геринга, перед которым ходатайствовал, как мне потом сказали, сам Вернер фон Браун, Надеюсь, вам это имя знакомо?

Скорцени молча кивнул. Он знал, что речь шла о научном руководителе секретного конструкторского центра в Пенемюнде бароне Вернере фон Брауне, возглавлявшем группу инженеров, занимавшихся разработкой новых типов ракет. Было мгновение, когда он чуть было не прервал исповедь Ридэ, поскольку поскорее хотел перейти к тому, что его сейчас интересовало значительно больше, нежели личные похождения доктора. Но теперь Отто понял, что поступил бы опрометчиво. Постепенно он узнавал об этом человеке такое, что заставляло пристальнее присмотреться к нему уже как к своему будущему агенту, которого он, конечно же, вырвет из рук Геринга, чтобы взять под свое собственное покровительство. И который очень скоро может понадобиться ему в совершенно иной ипостаси, нежели понадобился Герингу. Впрочем, пока что, на какое-то время, он, конечно же, оставит его в прежней должности.

– Словом, Геринг решил превратить вас в вечного монаха-хранителя папки «Базы-211»?

– Не только ее. Но и не менее секретных материалов, связанных с совещанием у фюрера высших руководителей страны, на котором был заслушан сверхсекретный доклад контрадмирала Теодора фон Готта, командира первой экспедиции к берегам Антарктиды субмарин «Конвоя фюрера», и принято решение об основании подземного рейха в Новой Швабии. Извините, я, кажется, не имел права говорить вам об этом.

– Я должен был бы пристрелить вас, Ридэ, только за то, что осмелились скрыть от меня совершенно очевидный факт – что в вашем распоряжении находится еще целая кипа материалов, и вели речь только о папке «База-211». Но если я все еще не сделал этого, то вы обязаны сказать все. Потому что я пристрелю вас, как только заподозрю, что вы еще хотя бы что-нибудь скрыли от меня, или хотя бы подумали о том, что неплохо бы что-либо скрыть, или же умолкните как раз в то время, когда мне этого не захочется. Поэтому мой вам совет: не умолкайте, Ридэ! Это говорю вам я, человек, ненавидящий болтунов: не умолкайте! В этом, только в этом, сейчас ваше спасение!

– Теперь я это понимаю.

– Итак, у вас есть запись программного выступления фюрера во время совещания, на котором было принято решение о создании «Базы-211»? Да или нет?

– Да, такая запись есть.

– И расшифровка стенограммы секретного доклада на этом совещании контр-адмирала Теодора фон Готта?

– Вы правы, и расшифровки стенограмм – его и выступлений других участников, хотя они и менее-интересны. Что же касается пленки с записью программного выступления фюрера, в котором он обосновал создание в Антарктиде Четвертого рейха, то она сама по себе стоит всей папки «База-211».

– Но вы сказали: «Четвертого рейха», – осмелился вмешаться в святость исповеди доктора Ридэ оберштурмфюрер Родль.

– Именно так, Четвертого, господа, а не арктического осколка рейха нынешнего, Третьего, который нам уже вряд ли удастся спасти.

За столом воцарилось какое-то напряженное молчание. Расставив перед посетителями в гражданском тарелки с телятиной, официант хотел о чем-то спросить, но Скорцени так рявкнул на него, что тот мгновенно исчез. И лишь вдогонку ему Родль успел крикнуть, чтобы он не испарялся, а принес еще по кружке пива. Адъютант опасался, что Скорцени тотчас же прервет их едва начавшуюся трапезу и помчится назад, в Вебельсберг, знакомиться с докладом контр-адмирала и речью фюрера.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});