Искатель. 1972. Выпуск №3 - Николай Леонов

— Бог даст, все уладится, — восклицает Михайлов, — и в скорейшем времени мы будем поспешать в Россию.

Глава XII. ПОСЛЕДНИЙ ПУТЬ

«Родина! Где она? Там, где ты умер? Или там, где ты родился? Или там, где ты жил?» — сейчас рисовальщик Бауэр думает об этом. Его начальник родился в Германии, жил в России, умер в Персии. Олеандровый венок украшает чело ученого, а в руках у него персидская роза. Роза уже поблекла.

Бауэр смотрит на цветок.

— Розы быстро вянут. Они…

— Они слишком красивы, чтобы долго жить, — заканчивает его мысль студент Михайлов.

— Да, — кивает Бауэр. — Их трудно писать…

Художник и студент вновь смотрят на цветок, а потом Бауэр спешит к телеге.

— Не довезем мы его до России. Право, не довезем. Жара.

Они смотрят в небо: яркое, горячее солнце. Михайлов сегодня проклинает солнце. Пусть дождь, пусть слякоть, только не солнце. Если оно будет печь так еще день — все кончено. Придется хоронить здесь, во владениях уцмия.

— Черт! — Михайлов ругается и, испугавшись такого кощунства, торопливо крестится. — Спаси и помилуй… Гмелин тоже часто поминал это слово: «Помилуй нас, судьба». Однако даже мертвого судьба его не баловала и не миловала.

Студент Михайлов не раз видел, как трудно умирали люди… И все-таки умереть в чужой стране…

Цок-цок-цок… — бойко стучат копыта. Лошади бегут рысью.

Рисовальщик поднимает голову и замечает перса на жарком, взмыленном коне.

— Великий аллах, — приветствует перс. — Благослови ваш путь и усей его розами.

В ответ путники едва склоняют головы. Перс спрыгивает с лошади, подходит ближе:

— Мир вам…

— Мир, мир, — Михайлов смотрит на него исподлобья. — А ты зачем пожаловал?

— Мой повелитель послал меня узнать о здоровье высокочтимого бека Гмелина.

— О здоровье? — от удивления Михайлов столбенеет. — Да он уже умер…

— Мой повелитель изволит сомневаться. Он так любил бека, что…

— Что? — взрывается Бауэр. — Что хочет еще раз его убить? Нет, не выйдет. Нельзя убить два раза.

Художник дико, безумно хохочет.

Перс невозмутимо взирает на рисовальщика и так же сухо и бесстрастно продолжает:

— Пока мой повелитель не убедится в здравии бека, русские не покинут пределы ханства.

Отвернувшись, Михайлов молча показывает на телегу. Скрестив руки, ждет. Перс осторожно подходит, будто крадется. Долго что-то нюхает, а затем, внезапно наклонившись, начинает крючковатыми пальцами щупать мертвое тело.

— Хватит, — кричит Михайлов. — И так ясно.

— Ясно, бек, ясно. — Перс достает маленькую иконку в золотом окладе. — подарок уцмия.

— Ну, — насмешливо говорит художник, — расщедрился наконец.

Он берет иконку, долго рассматривает ее и отдает персу обратно. В недоумении посланник уцмия прыгает на коня и, гикнув, скрывается за поворотом.

Пыль, поднявшись столбом, блеклой позолотой ложится на шапки.

Все так же нестерпимо печет солнце. А русские тихо и печально идут туда, где ветер и снег, туда, где холодная белая Россия. Идут они, и под унылый скрип колес каждый вспоминает пройденный путь.

Несмотря на горе, им трудно сейчас, расставаться с Персией. Земля, где ты страдал и мучился, всегда будет дорога тебе.

Так она была дорога Гмелину. Здесь погибли его друзья. Здесь умер и он сам.

— Э-э-э-э!.. — кричит возница.

Навстречу русским едет горец. Он снимает шапку и, поклонившись усопшему, ждет на обочине.

— Гей! — окликает его Бауэр. — Скоро ли уцмиевские владения кончатся?

Горец не понимает. Тогда Бауэр просто протягивает руку по направлению к горам и говорит:

— Уцмий!

Горец понял. Он показывает на ближайшую гору. До нее верст десять.

К вечеру путники достигают перевала и, перейдя его, останавливаются. В листве могучих платанов перекликаются вечерние птицы. Небо вверху густеет, становится похожим на большой синий купол. Горы, как пирамидальные колонны, поддерживают его. Над колоннами постепенно, одна за другой загораются зеленые лампады.

— Может быть, здесь? — тихо, почти шепотом спрашивает Бауэр.

Михайлов кивает.

— А гроб? — недоумевает Федька.

— Успокойся, — гладит его по голове Михайлов. — Схороним как положено.

Потом Бауэр и Михайлов долго роют могилу. Тело Гмелина бережно кладут на одну из досок, прикрывают сверху другой.

Федька низко опускает голову. Он не в силах смотреть: вот-вот навсегда, навеки уйдет дорогой и близкий человек.

Сыплется, сыплется земля. И летят вместе с нею цветы и листья. Неприметно вырос у дороги холмик, а на нем камень.

— Двинемся, — говорит Михайлов.

Бауэр кладет ему руку на плечо:

— Ночуем здесь…

И еще на одну ночь остаются с Гмелиным его друзья и ученики, проводившие путешественника в последний путь и доставившие в Россию его дневники и записки. А утром самый юный из них — казачок Федька не раз обернется, чтобы еще раз взглянуть и никогда не забыть той могилы.

* * *

По прибытии в Россию Михайлов и Бауэр исполнили заветы начальника экспедиции, доставили его дневники и записки в Академию наук. Вот их рапорт:

«О смерти Академика С. Г. Гмелина в плену у одного горского кавказского владетеля.[5]

В учрежденную при Императорской

Академии Наук Комиссию

студента Ивана Михайлова и

рисовальщика Фридриха Бауэра

покорнейший рапорт.

Понеже человеческие советы от части укоснели, а от части не действительны были избавить от тяжкой неволй Господина Профессора Гмелина, то он сам себя освободил и вылетел из рук варварских. Ибо как день ото дня препятствия свободы его возрастали, мучитель его, Хайдатский владелец от часу гордился и настоял на неправедные свои требования, и письменно Коменданту Кизлярскому угрожал учинить над ним какое-нибудь злодейство, если в тринадцать дней беглые его Терекемейцы или тридцать тысяч рублей денег за них не будут ему отданы. На Тереке Господина Генерала-Поручика де Медема руки множеством других неприятелей заняты были, а Комендант Кизлярский, пропустивши первый способ к избавлению его, более силы не имел, как только учтивыми письмами спросить уцмия о выпуске. Господин Профессор, печалию и отчаянием, худым и непривычным воздухом, при том бедностью и нищетою содержания и пропитания и от того приключившеюся болезнию утружденный и изнуренный, в 27 день июля сего года, в конце десятого часа по полуночи, горестным и плачевным образом скончал свою жизнь».