Принцип кентавра (СИ) - Соляная Ирина Владимировна

Хью покивал головой.

— А Бо Олливен сказала что-то конкретное?

— Нет, она только сказала, что всё это — дело рук малышки Майер. Это если говорить дословно.

Хью включил чайник и снова отошёл к окну. Он стал слишком чувствительным и нервным, что ему совсем не нравилось. Надо уметь быстро успокаиваться и концентрировать внимание. Резко повернувшись, он сказал Мортену:

— Я буду говорить с вами, но скажу только то, что считаю нужным. И говорить я буду в присутствии…

— Адвоката? — насмешливо спросил следователь.

— Нет, комиссара полиции и всей группы, которая ведёт расследование. Также я приглашу журналистов, не менее двух. И своего шефа — Свена Свенсона.

— Странное условие.

— Нет, не странное. На меня открыт сезон охоты. И я хочу, чтобы как можно больше людей узнали то, что знаю я. Это в интересах моей безопасности.

— Когда ты будешь готов говорить? — спросил следователь.

— Завтра, в это же время, в отделе полиции.

Следователь ушёл не прощаясь. Выпив крепкого кофе в одиночестве, подивившись тактичности матери, Хью принял решение немедленно ехать в Брюссель. Ему было необходимо поговорить с Густавом Граббе, по крайней мере, у него было немного времени, чтобы попытаться его найти. Университетов не так много, если Густав преподавал, то его адрес дадут в учебном заведении.

Быстро связавшись по телефону с приятелем отца — криминальным хроникёром Жаком Девре, Хью вкратце описал свою бедственную ситуацию. Жак согласился присутствовать при допросе подозреваемого Хью Барбера, так как запахло жареным и репортёрской удачей. Также Жак любезно предложил помощь молодой сотрудницы Лизы Шульц из газеты «Еженедельник Антверпена». Хью было не до мелочей и этических тонкостей. Лиза так Лиза. Хью повесил трубку и стал собираться в путь, мать вышла из кухни и сказала, печально глядя на Хью.

— Мне кажется, что у тебя серьёзные неприятности, сынок. Не хочешь со мной поделиться? — мать сложила руки под фартуком, седые волосы растрепались, морщинки вокруг глаз влажно поблёскивали.

— Я тебе расскажу всё, как только вернусь из Брюсселя, я сейчас же уезжаю, — пообещал Хью.

— Зачем тебе в Брюссель? — спросила мать

— Мне надо повидаться с Густавом Граббе.

— А ты знаешь, куда ехать? — усомнилась мать.

— Поищу в адресном бюро, спрошу в университетах… — пожал плечами Хью.

Мать подошла к комоду и достала из верхнего ящика большую шкатулку. Из неё она извлекла яркую открытку и протянула Хью со словами:

— Это Густав меня с Пасхой поздравлял, он каждый год это делает. Иногда по телефону, иногда открыткой.

Хью обнял мать, не найдя слов благодарности.

— Густав странный человек, но в сущности неплохой, — сказала мать. — его сильно подкосила история с увольнением из полиции. Отец даже хотел его взять в детективное агентство, но Густав сказал, что устал от работы сыщика и уехал в Брюссель. Он преподаёт в полицейской академии.

Поезд домчал Хью до Брюсселя за час. Когда Хью вышел на Северном вокзале, то уже смеркалось. Брюссель гудел как растревоженный улей. Барбер не любил столицу, которая напоминала ему о неудаче в университете и позорном отчислении. Город не казался гостеприимным и уютным, он давил своей архитектурной мощью серого и коричневого камня, стрельчатыми окнами и башнями старых зданий центра. Хью узнал в справочном бюро маршрут городского автобуса и прямиком направился к Густаву Граббе, надеясь на благосклонность судьбы.

Дверь после недолгого звонка ему открыла жена Граббе. Молодой детектив отрекомендовался своим именем, сообщил, что прибыл из Антверпена, да ещё и является сыном покойного Ганса Барбера. Мифру Граббе слезливо подивилась его приезду и ласково пригласила войти. Густава следовало подождать, он был на вечерней пробежке в парке. Годы, годы… Берут своё, и за здоровьем следить надо гораздо пристальней.

В разговорах о погоде и новостях Антверпена, о матери Барбера, Свене и Ингрит Свенсонах, делах агентства прошёл битый час. Деликатная Мари Граббе не задавала вопросов о цели приезда Хью Барбера, а осторожный Хью умалчивал об этой цели.

Густав Граббе, войдя в квартиру, сообщил о себе трубным голосом, напевая популярную мелодию:

— Я пришёл дорогая, пришёл без букета! Надеюсь, меня ты простишь!

— Густав, милый, — ласково откликнулась жена, — у нас гость.

На пороге появился высокий плотный мужчина. Бритая голова с могучими складками на шее, мясистые нос и губы, второй подбородок говорили о том, что Густав — любитель вкусно покушать и недурно выпить.

— Кто таков? — прогремел Густав, — студент-задолжник?

— Добрый вечер, господин Граббе, — улыбнулся Хью, — я Хью Барбер, из Антверпена.

— Ба! — взревел толстяк, сжимая Хью в объятиях, а затем, отстранив парня от себя внимательно осмотрел его, обнимая за плечи. — Нет, не Ганс, не Ганс. Вылитая Марта!

Хью невольно засмеялся.

— Что же ты не кормишь дорогого гостя? — Густав грозно засверкал глазами на жену, и та бросилась накрывать на стол под подбадривающие возгласы муженька. — Срочно этому парню половину барашка да треть быка, да десяток-другой пирожков с ливером, да парочку каплунов на вертеле! Мне кефир, только кефир и творожок, да, пожалуй, пару печёных яблочек! — и уже обращаясь к Хью, добавил, — а меня можно по-простому называть — Густав.

С этими словами Густав пригласил Хью за стол, а сам переоделся из спортивного костюма в домашние брюки и просторную рубашку. Далее последовал обильный ужин и повтор новостей о захолустном Антверпене и его провинциальных жителях. После жареных колбасок и доброй порции тушёных овощей вместо трети быка, Хью разомлел. Тёплый приём был в начале, что же его ждало потом?

— Давно я не бывал в Брюсселе, — начал Хью, постепенно подбираясь к теме беседы. — с тех пор как меня бесславно выгнали с юрфака.

— Э, брат, — засмеялся басом Густав, — на этом жизнь не кончается. Меня вот из полиции попёрли, но я не потерялся! Мы — мужчины, на войне как на войне!

— Вы удивитесь, но я приехал как раз в связи с историей, из- за которой вы … переехали в столицу, — деликатно начал Хью.

— Нет, не удивлюсь, — засмеялся Густав, — я тёртый калач, да и за новостями слежу. Смотрю-смотрю да и выжидаю, кто же приедет ко мне за толстой красной папочкой.

— У меня крупные неприятности, Густав, — продолжил Хью, — я выхожу по делу о новом пожаре на вилле «Синий вереск» подозреваемым.

— О как! — восхитился Густав, — ну, это разговор не на полчаса, перейдем давай-ка в мою обитель да и потолкуем.

«Обитель» преподавателя Граббе был под стать хозяину. Дубовая тяжёлая мебель, купленная явно не на распродажах, широкий письменный стол, уставленный чугунными пресс-папье и пепельницами, три массивных книжных шкафа украшали обстановку кабинета Густава. Три мягких гамсуновских кресла расположились возле кофейного столика. В одно из них сел молодой детектив, а в другое — бывший сыщик. Хью почувствовал доверие к Густаву, несмотря на нелестную характеристику, которую ему дал психиатр Зильберштейн. Стараясь скрыть большую часть правды, Хью Барбер рассказал свою историю. О том, как его наняла неизвестная дама, представившаяся Лилиан Майер, как он вёл дела через её представителя Юргена Баха, как он нашёл в Мюнхене Бориса Казарина и Лауру Брегер, как смог снять отпечатки пальцев Лауры, как провёл идентификацию личности, как составил липовый отчёт и как отдал настоящий отчёт Лилиан Майер. О том, что он влюбился в Юджину, и о том, что встретился с ней вновь в Антверпене после второго пожара, Хью умолчал. Дальше Хью рассказал о том, что его подозревают в связи с недавним убийством на вилле «Синий вереск» и вызывают в этом качестве на допрос. Густав слушал, не перебивая, покачивая от удовлетворения головой. Ему, видно, приносило удовольствие, распутывание странных детективных сюжетов.

— Скажи мне, — спросил он после рассказа молодого сыщика, — сам — то ты вошёл в сговор с Юджиной?

— Разумеется, нет. — Хью лгал виртуозно, — она обвела меня вокруг пальца, и сам я был уверен в том, что легко её поймаю да притащу в Антверпен. А она оказалась хитра…