Принцип кентавра (СИ) - Соляная Ирина Владимировна

— Хью, привет, плохо выглядишь, — заметила Люси-Мэй.

— Стараюсь, — отшутился Барбер.

— С чем пожаловал ко мне? Твой телефонный звонок меня заинтриговал. — Люси-Мэй отбросила чёлку со лба.

— Я хочу, чтобы ты прочла кое-какие заметки, детский дневник, эссе и письмо уже взрослого человека. И составила психологический портрет этого человека, — увидев удивлённо поднятые брови Люси-Мэй, Хью Барбер поспешил добавить, — разумеется, я понимаю, что времени в обрез, да и документов маловато, но дело не терпит отлагательств.

Увидев, что Люси-Мэй качает головой в раздумье, Хью добавил:

— Это исключительно для меня. Мне нужно разобраться, кто эта девушка. Я боюсь, что она психически больная. А я имел неосторожность ею увлечься…

Люси — Мэй засмеялась:

— Врёшь ты всё, Хью. Если бы ты был способен увлечься женщиной, тебя бы не остановила её психопатия. И к тому же я уверена, что ты сначала бы увлёкся мной, а не искал бы романтики на стороне.

Хью засмеялся в ответ и протянул папку.

— Когда я должна тебе дать ответ? — заинтересованно посмотрела на документы Люси-Мэй.

— Желательно вчера, — сострил Хью, — мне нужно позарез. Я подожду твоего вердикта, пошатаюсь по делам, а через три часа вернусь.

— Хорошо, но учти, — строго сказала Люси-Мэй. — ручаться за точность я не могу.

В три часа дня с небольшим опозданием, Хью Барбер вернулся к Люси-Мэй с букетом поздних роз.

— Ничего себе! — удивлённо воскликнула Люси-Мэй. — Я ещё ничего тебе не рассказала, а уже удостоилась награды?

— Это тебе компенсация за то, что я искал романтики на стороне — отшутился Барбер.

Люси-Мэй заметно повеселела, сунула букет в пыльную вазу на подоконнике, хлюпнув туда воды из пластиковой бутылки, и присела на край стола рядом с креслом, где разместился Хью Барбер.

— Что я могу сказать? — загадочно протянула Люси-Мэй. — Пожалуй, я помогу тебе. Дам портрет человека в общих чертах.

— А под диктофонную запись? — поинтересовался Барбер.

— Ну, если у тебя плохая память, — засмеялась Люси-Мэй, — то включай.

Подождав завершения необходимых манипуляций, Люси-Мэй начала:

— Что я могу сказать об авторе текста? Будучи ребёнком, эта девочка получала внимание только от отца, мать в её воспитании не присутствует. Это приводит неизбежно к развитию представления о моноцентричности мира. Среднестатистический ребёнок в той или иной степени тянется к центру мироздания, который для него представляет собой мать. В данном случае таким центром стал отец. Ребёнок, воспитанный отцом, становится более хрупким и романтичным, как ни странно, но при этом, как правило, лишён инфантильности и лени. Судя по запискам в дневнике, девочка очень любит своего отца, она придумала ему ласковое прозвище «Папичка», часто упоминает его в своих записях. Ей важно одобрение ее поступков именно со стороны отца, и она же скрывает свои детские грехи именно от него. Так она выбросила чепчик за комод, куда явно «Папичка» не заглянет и не спросит, что к чему. Девочка подражает мужским персонажам, в частности, её тянет играть в пиратов, она копирует их лексику. Её друзья — мальчики. Да, именно с мальчиками ей интереснее играть, ведь подружек она уничижительно называет «дура Зельден» и «рыжая Трулте», что свидетельствует о её невысоком мнении о девчонках.

Люси-Мэй помолчала. Хью, воспользовавшись моментом, задал волнующий его вопрос:

— Люси-Мэй, эта девочка могла поджечь дом и убить отца? Умышленно убить?

— Трудно сказать, на что способны люди, — задумчиво сказала Люси-Мэй. — У нас мало материала, чтобы делать выводы.

— Скажи свои предчувствия, — попросил Хью Барбер. — Фразы в дневнике «гори они синим пламенем» следователи восприняли именно буквально. Я говорил с инспектором Бруксом, он считает, что ребёнок страдал шизофренией с пироманией.

— Не много ли патологий для одной маленькой девочки? — грустно усмехнулась Люси— Мэй. — Фразу про синее пламя девочка упоминает в дневнике часто, но вовсе не потому, что она пироманка. Если ты заметил, она играет в пиратов, а это выражение достаточно пиратское, свирепое что ли… Думаю, что фразе «гори оно синем пламенем» не стоит придавать больше значения, чем «чёрт бы тебя побрал». К тому же психиатрической практике неизвестны случаи пиромании у детей. Шизофрения также проявляется в столь юном возрасте редко. У детей можно с лёгкостью диагностировать аутизм, слабоумие. Но можно ли выявить расщепление сознания выявить у ребёнка восьми лет? Не знаю, не знаю…

— Что же ты скажешь по поводу эссе «Казанова»? Разве там не говорится именно о расщеплении сознания? О том, что девушка чувствует себя одновременно несколькими личностями? — не унимался Хью Барбер.

— Это интересный текст, — оживилась Люси- Мэй и пересела за стол, взяв в руки эссе. — Девушке не отказать в литературном даре. Как ты думаешь, больной человек считает себя больным, страдает ли он от болезни, относится ли к себе критически? Как правило, нет. Посмотри, что говорится о шизофрении в трудах известнейшего психиатра Курта Шнайдера. Все больные отрицают болезнь. С их точки зрения больные — мы. Так-то, Хью. В тексте мы видим фантазии девушки, причём не лишённые эротического подтекста. Это характерно для подростка. Приукрашивание образа своего героя, его романтизация, при одновременном избегании физического или словесного контакта с ним. Сама себе девочка кажется тоже героиней романа, интереснейшего романа с тайнами и грядущими разоблачениями. Как правило, эти фантазии развиваются у подростков, круг общения которых минимален или искусственно ограничен. Их жизненный опыт пока не богат, и они наполняют свою бедную событиями и эмоциями жизнь такими вот цветистыми фантазиями. Опять же я не вижу ничего необычного. Нет, это однозначно не шизофрения.

— Что же скажешь о письме, последнем письме, — задумчиво произнёс Хью Барбер.

— Ничего для тебя нового. Девушка — манипулятор. Ей известно не только о твоём профессиональном, но и личном интересе. И она попыталась, как смогла, донести до тебя мысль, что она никакая ни пироманка и не психопатка. Удивительно, что при своей проницательности ты ничего этого не заметил. — усмехнулась Люси-Мэй.

— Спасибо, Люси-Мэй. — Хью Барбер медлил, не уходил, словно ждал ещё какой- либо подсказки от Иэн.

— Не за что, было интересно, — кивнула Люси- Мэй. — Несмотря на то что ты не ввёл меня в курс дела, я поняла, что речь идёт о девочке из семьи Майеров.

— Как?! — поражённо воскликнул Хью Барбер, который вымарал все имена и фамилии, которые могли хотя бы косвенно намекнуть на принадлежность документов к делу Юю.

— И хотя я живу в Антверпене всего три года, я же специализируюсь на трудных подростках. Все наши учебники о девиантном поведении детей содержат описания случая Юю Майер.

— Не может быть! — продолжал удивляться Хью Барбер.

— В литературе описан этот случай как классический случай детской шизофрении, но с отсутствием предполагаемых тобой симптомов пиромании и психопатии. Шизофрения — это многогранное явление, его даже трудно классифицировать как болезнь. Скорее всего, это состояние психики. Так вот, в учебниках, которые ты можешь полистать и сам, приводится описание состояния Юю Майер как посттравматического ступора. Например, в книге профессора Бреццеля ««Психопатологии в детском и раннем подростковом возрасте». Ни о каком расщеплении личности, пиромании, эротомании и подобном речь быть не может, если речь идет о шизофренике. Чтобы тебе было понятно, шизофреник зацикливается на чём-то одном. — Люси— Мей помочлала и добавила. — Я даже сомневаюсь, что все документы, которые ты мне принёс, могут относиться к личности Юю Майер.

— Как это? — не понял Барбер.

— Если дневник относится к периоду детства Юю Майер, у которой потом диагностировали шизофрению, а именно посттравматический ступор, то она должна была сидеть как фикус в горшке, смотреть в одну точку, повторять монотонные фразы или однообразные движения. Развитие психической деятельности, её поливариантность исключена. Крайне редко детей выводят из состояния ступора, но их эмоционально— волевая сфера, а тем более, интеллектуальное развитие, угасает.