Яд для Наполеона - Эдмундо Конде

— В химии, которая есть наука точных мер…

— В химии!.. Пустая болтовня! Ты несешь несусветную чушь! Да будет тебе известно, что для меня твои весы и все твои жалкие французские выдумки — вздор и чепуха! — неистовствовала Гран-Перл. — Чувства, еще раз чувства и ничего кроме чувств! Только они имеют значение. Инстинкт — вот что есть наука, инстинкт дает меру истинной власти. Ты согласен забыть то немногое, что знаешь? И помни, что недостаточно быть только смелым; надо, чтобы сердце было открыто вере. Что говорит твое сердце? У человека, который видит невидимое, сердце должно быть вместилищем веры, сердцем воителя. И если ты не уверен, скажи сейчас, пока мы не начали и у тебя есть возможность вернуться. Так ты готов или нет? — Жюльен, изображая холодную невозмутимость, до которой в действительности ему было очень далеко, скрестил руки на груди и в знак готовности идти до конца утвердительно кивнул. — Ежедневно ты будешь начинать с чистого листа, и тебе каждую минуту будет казаться, что ты самый несчастный из всех людей на свете. Так будет сначала, потому что потом ты воистину станешь самым несчастным человеком. А в конце… в конце, возможно, все окажется напрасным. Но если я ошибусь и ребенок, которым ты являешься, перестанет жалеть себя и избавится от глупых мыслей, что жизнь бьет его несправедливо, тогда и только тогда твое сердце станет сердцем мужчины, сердцем воителя, ты обретешь безграничное могущество и увидишь то, что не дано видеть другим, — на едином дыхании сказала Гран-Перл.

В тот самый момент дверь приоткрылась, и в нее робко заглянул Виктор. В руках он нес растение с роскошным лиловым цветком.

— Прошу прощения, я думал, здесь никого нет.

— Виктор, пожалуйста, проходите, — обратился к нему Жюльен.

— Не беспокойся, сынок. Не беспокойся, — с отсутствующим видом ответил Виктор и затворил за собой дверь.

— Я не желаю видеть здесь этого старика, — голос Гран-Перл звучал резко.

— Я могу допустить многие вещи, за исключением одной: этого человека ты не должна трогать, — жестко отреагировал Жюльен.

— Ладно… — примирительно сказала Гран-Перл, повернулась вокруг себя и, закрыв глаза, глубоко вдохнула в себя запахи лаборатории.

В течение следующих месяцев Жюльен никуда не отлучался из дома.

Первая часть обучения оказалась настоящей пыткой. Дни и ночи для него слились в один нескончаемый день, без радостей и надежд, с перерывами на краткий отдых, по усмотрению Гран-Перл. Он старался не думать, не жаловаться, а главное — не ощущать боли. То есть так было в самом начале, ибо по прошествии нескольких дней он решил не сопротивляться боли — на борьбу с ней уходило столько энергии, что у него не оставалось сил. По сути, его состояние было противоречиво: боль он преодолел и физические страдания прекратились, но при этом он ощущал себя во власти судьбы.

Гран-Перл проводила с Жюльеном долгие часы, бдительно наблюдала за ним, направляла каждый его шаг, тренировала тело, формировала душу. Она приходила ежедневно, но ночевать никогда не оставалась. Жюльен то и дело дарил ей кольца, подвески, цепочки из благородных металлов, денег же никогда не давал: Гран-Перл питала к ним глубокое отвращение. Перед уходом она, как заклинание, повторяла одно и то же:

— Воитель направляет свою веру и все пять чувств на достижение цели. Воитель зависит только от своей собранности. Разум воителя владеет его телом. Цель воителя — его судьба. Ты должен быть достоин того, чего ожидает от тебя Джамбалла.

— А чего ожидает от меня Джамбалла? — с долей иронии спросил Жюльен в первый день.

— Тебе предначертано выполнить миссию, — торжественно ответила Гран-Перл. — У каждого воителя есть миссия. Джамбалла подаст тебе знак, когда ты будешь готов.

Больше к этому вопросу они не возвращались.

Прошло несколько месяцев. Обучение требовало долготерпения и строилось на том, что дальнейшее совершенствование становилось доступно только после усвоения особых навыков и приемов. Все происходило как предсказывала Гран-Перл. Первоначальные растерянность и смятение уступили место сосредоточенному усилию, которое постепенно сменилось машинальной сосредоточенностью. Прежние представления Жюльена совершенно изменились, на смену расчету пришла интуиция, а вслед за интуицией и нечто иное.

— Твоя кровь бурлит, как вода при кипении. Это тебя погубит. Учись у змеи. Тело должно подчиняться рассудку. Иначе не выжить, — учила его Гран-Перл.

Несмотря на боль, упорство и очевидные серьезные успехи, Жюльену недоставало чего-то важного. Чтобы достичь следующего этапа, ему предстояло совершить прыжок в бездну неведомого, перенестись из сегодня в завтра, переступить черту, из-за которой не будет возврата, сверхъестественным образом преодолеть препятствия и только тогда обрести ключ к заветным знаниям. Лишь в этом случае он мог получить власть над жизнью и смертью других. Власть, которая сделала бы его существом необыкновенным, отличающимся от всех остальных. И этот прыжок, втолковывала ему Гран-Перл, неизбежен, если он желает продолжать.

По словам мулатки, Жюльен страдал «духовной слепотой». Однажды она сказала своему воспитаннику, что нынче ночью выведет его к свету, и велела следовать за ней в болото.

Это был путь, которым можно пройти лишь однажды. Они отыскали лодку и медленно, с трудом продирались в ней через вязкую жижу. Гран-Перл стояла на носу, держа над головой фонарь, он сидел на веслах и прокладывал курс по мертвой топи. По сторонам, образуя непроходимую чащу, росли буйные травы, густые кустарники, а вдали виднелись покрытые мхами огромные деревья.

Прошло немало времени, прежде чем черная дама, протянув в его сторону руку со светлой ладонью, жестом приказала остановиться. Жюльен положил весла на дно лодки.

Они оказались в байе — заболоченной речной старице. Вода в ней была темнее темного, а берега окаймляли заросли плакучих ив, печальная сень которых, казалось, скрывала какие-то мрачные тайны.

— Тут глубоко. Видишь эти ивы? Запомни: здесь нет ничего случайного. Хотя мы оба не знаем, как и зачем, но отныне ивы — это часть твоей судьбы. До тебя в этих пучинах многие нашли свою смерть, — сказала Гран-Перл, ставя фонарь на нос лодки. — Эти мертвецы предоставляют свои услуги в обмен на прощение. Болото прощения. Так называла это место моя сестра, здесь я впервые к ним причастилась. Твой час настал, но прежде чем звать их из глубин, выслушай меня. Не важно, поверишь ли ты в то, что сейчас увидишь. Важно одно: величие сердца измеряется состраданием. От того, сколь сострадательно твое сердце, зависит, заслуживаешь ли ты прощения других. Духи — свидетельство бессмертия души, той части тебя, которая у тебя слепа, околдована расчетом. Теперь эту дверь тебе предстоит открыть. Вначале ты будешь вымаливать прощение тех, у кого отнял жизнь. Приготовься. Исполнись смирения. Ты должен убедить их. Они могут не дать тебе вернуться. Многие не возвратились.