Выход есть всегда: как не совершить непоправимое - Дмитрий Семеник

С другой стороны, мы можем почитать у многих отцов мысль о том, что главная твоя задача – это забота о своей душе и что главное дело в твоей жизни – это твое личное спасение. Единственное, что тебе дано, – это трудиться над спасением своей души в Вечности, и это самое лучшее, что ты можешь делать для всего мира, потому что, когда спасаешься ты сам, то вокруг тебя спасаются тысячи. Мы знаем, что святые отцы очень часто уходили вообще от этого мира, чтобы сосредоточиться именно на своей душе.

Возникает противоречие.

Есть очень хорошая древняя книга, в которой есть такие слова: «Забывающий себя обретает себя». Вот в этих словах и вижу я выход из противоречия.

Мне думается, что любовь к себе, конечно, должна быть, но она должна быть правильной.

Собственно, что такое «я»? Что такое вообще человек? Прежде всего, это образ Божий. И этот образ во мне очень сильно поврежден и очень сильно искажен. Человек похож на старую, испорченную, закопченную икону, которую можно реставрировать. Образ Божий на этой иконе не исчез, но он накрыт массой наслоений, и поэтому на этой иконе можно написать все, что угодно, вплоть до каких-то неприличных изображений. И человек, не знающий, что там, под этими наслоениями, будет глядеть на нее и видеть то недостойное, что какой-то мазила на ней написал. А человек, который понимает, например, реставратор, может по каким-то отдельным штрихам увидеть, что это все не так, что надо с этой иконой поработать. Он начинает снимать слой за слоем и в конце концов добирается до ее подлинной красоты. И все восхищаются: надо же, там, оказывается, такая была красота!

А кто-то, может быть, наоборот, расстроится. Ему больше по душе была та мазня, что заслоняла подлинное изображение. Когда мы любим себя, как этот последний, – это порочная, ложная любовь. Именно от такой любви к себе необходимо отвергнуться ради подлинной любви.

Взгляд на нас окружающих, наш собственный взгляд на себя бывает неправильным именно потому, что все видят не ту красоту, которая в глубине, о которой знает только Бог, а видят все эти наслоения. А Бог видит сквозь наслоения, и поэтому Он нас любит. Святые люди, люди, исполненные благодати, тоже видят человека сквозь эту грязь и тоже его любят.

Беда заключается в том, что вот этот образ Божий во мне, который и есть мое подлинное «я», я не только не вижу в себе, но я даже уже это наслоение, эту грязь полюбил. И люблю себя такого!

Мне думается, что отвергнуться себя – это именно отвергнуться всего того, что искажает, закрывает образ Божий. А любовь к себе – это любовь именно к той глубинной красоте, которая во мне есть.

Вся духовная жизнь должна сводиться к тому, чтобы постепенно, через покаяние, через труд, через молитву я освобождался от всего наносного, от того, что не есть «я», и увидел эту красоту, которая во мне. Вера в то, что во мне живет эта красота, вера в Бога подразумевает, в частности, веру в то, что Бог отражается во мне, что я несу в себе эту красоту и что я могу до нее добраться, могу добраться до того света, о котором сказано, что он «во тьме светит, и тьма не объяла его» (Ин. 1, 5).

Вот такая любовь к себе, любовь к тому свету, к той красоте образа Божия, который во мне есть, – это правильная, достойная любовь к себе. Эта любовь подразумевает определенную безжалостность и беспощадность к себе, потому что для того, чтобы освободить мое подлинное «я», нужно пройти болезненный путь. Короста сдирается как бинты, приросшие к коже, с кровью сдирается. Но это действительно подлинный путь, которым мы должны идти в этой жизни.

– И все-таки в современном сознании человека «любовь к себе» и «самопожертвование» воспринимаются как две противоположные вещи, как два полюса.

– Представьте себе, что перед нами какой-то человек, которого мы любим и который знает, что мы его любим, и мы можем для него сделать что-то хорошее. Если я ему скажу: «Я тебя люблю, я тебе могу сейчас сделать что-то очень-очень приятное, но в конечном итоге ты умрешь. Или я тебе сделаю что-то очень, может быть, болезненное, но это избавит тебя от смерти, которая тебе грозит».

Вот такая ситуация, она и не очень-то надуманная. Врач тоже больному говорит: «Я могу вас начать лечить, но будет операция, будет химия, все это будет очень болезненно, но, я надеюсь, что если мы все это вытерпим, то мы преодолеем болезнь, и вы будете жить». Больной может ответить: «Нет, не надо операций, не надо ничего. Лучше чаю нальем и торт порежем». Чем это кончится – мы все понимаем.

Если я себя люблю, то чего я для себя хочу? Чтобы какое-то короткое время земной жизни пожить в свое удовольствие – и потом вечная смерть, или как-то по-другому поступить и в конечном итоге иметь вечную жизнь? Понятно, что если я хотя бы допускаю, что вечная жизнь возможна, то ради этого стоит от многого отказаться. И моя любовь к самому себе ни в чем не может выразиться так правильно, как в том, чтобы дать себе возможность войти в вечную жизнь.

Тогда возникает вопрос: «А как это сделать?» Ответом на этот вопрос является Евангелие. Евангелие – путеводитель в вечную жизнь. Первым этим путем входит Человек по имени Иисус. Бог, ставший Человеком. Мы называем Его первенцем из мертвых. Христос сказал: «Верующий в Меня не умрет, но будет иметь жизнь вечную» (см. Ин. 11, 26). Но не просто верующий. Веровать – это значит следовать за Ним. «Хочешь иметь жизнь вечную, – говорит Христос каждому человеку, – веруй в Меня и следуй за Мной». Это – единственный путь, который ведет в вечность. Все другие пути могут быть очень приятными, очень радостными, но они приведут в тупик в конечном итоге. А следовать за Христом – это значит жить Его жизнью. То, что Он в этой жизни считал ценным, важным, достойным одобрения, – то делать, а то, от чего Он отвращался, – того не делать. И тут как раз мы возвращаемся к тому, с чего начали, – к жертве. Иисус Христос – первый Человек, Который вошел в вечную жизнь, но этот путь лежал через Голгофу.

Любовь – это то, что всегда отдает. Что такое «жертва»? Жертва – это отдача, самоотдача. И если я не желаю себя отдавать, то я лишаю себя возможности состояться как личность, достойная вечной жизни. Потому что я не во Христе. Есть еще такие слова апостола Павла: «…уже живу не я, но живет во мне Христос» (Гал. 2, 20). Это тоже одна из формулировок, мне кажется, кратко выражающая суть правильного поведения в этой жизни, – жить так, что «уже живу не я, но во мне живет Христос», и путь этот лежит через самоотверженность, отказ от себя.

Надо сразу оговориться, отказ от себя во имя чего? Если я убираю себя, но на место, которое я высвобождаю, ничего не приходит, такая самоотверженность не нужна. А если освобождаю место для Христа, если я отказываюсь от себя для того, чтобы место моего «я» заменил Иисус Христос, – вот это правильная самоотверженность.

И это именно любовь к себе. Происходит очень интересный парадокс: отказываясь от себя, я обретаю подлинного себя. И наоборот, не желая от себя отказываться, от своего эго, я, в конце концов, теряю себя, потому что все то, что не укоренено во Христе, в конце концов рассыплется и сгорит.

– Многим людям тяжело полюбить себя, когда им кажется, что их никто не любит. Человек чувствует себя никому не нужным, одиноким, ему кажется, что его любить не за что. Это трагедия для многих людей; они не в состоянии полюбить самих себя до тех пор, пока их не полюбит кто-то извне.

– На самом деле они ошибаются, эти люди. Может быть, самая главная истина, которая отличает человека верующего от неверующего, это откровение о том, что Бог человека любит. Эта любовь настолько сильна, что ее хватит, чтобы восполнить недостаток какой бы то ни было любви к нам.

Я как священник вижу одну из главных своих задач именно в том, чтобы тем людям, с которыми лично я как-то встретился, помочь почувствовать, что Бог их любит, и использовать для этого все, что только возможно. Я думаю, если мы встретились с человеком, который убежден, что его никто не любит, и от этого страдает, самое большое, что мы можем сделать, – это сказать: «Ты ошибаешься. Я тебя люблю». И это как-то подтвердить, доказать.

Мне вспоминается такая ситуация. В одной семье, я эту семью и сейчас знаю, был душевнобольной ребенок. Сейчас этому ребенку уже за 20 лет, и вот как-то его отец со мной поделился: «Знаешь, нам с женой сначала было очень тяжело от того, что у всех дети нормальные, хорошие, а у нас ребенок с явной болезнью. И какое-то время мы старались его лечить, ничего не получалось, и кончилось тем, что мы поняли, что вылечить ее все равно не удастся, что это пожизненно. Я подумал и жене своей объяснил, что Господь нам в семью послал это существо. Существо, которое никто никогда не будет любить, кроме нас. Других детей любят родители, у них будут друзья, у них будут жены, дети, внуки, то есть, достаточно много людей будет их любить. А вот нашего ребенка, я совершенно точно знаю, любить никто никогда не будет, кроме нас. А мы с тобой уже его любим. И это, на самом деле, особая милость Божия, что нам Он доверил такое трудное задание. И это главная, может быть, задача нашей жизни – дать нашему ребенку то, что ему кроме нас не даст никто, и восполнить этот недостаток любви. Когда мы это с женой поняли, многое переменилось, и радость вошла в жизнь. Нам по-прежнему очень многие сочувствуют, а мы себя считаем счастливыми, потому что Господь нам дал эту радость».