Прикасаясь, я чувствую твоё сердце (СИ) - "Ksendagir"

Каждый день на протяжении этой недели, погружаясь с головой в работу, он пытался отвлечься, но мысли все равно всегда, в конечном счете устав от бесконечных цифр, возвращались к Шину. Что он делает? Как себя чувствует? О чем думает? Хорошо ли ест? Крепко ли спит? Зажили ли травмы, нанесенные Томпсоном. Джексон хотел так о многом спросить, но мог позволить себе лишь молчаливо разглядывать сквозь прозрачное стекло высящиеся вокруг такие же элитные многоэтажки и представлять, что, возможно, сейчас Шин, точно так же, как и он, смотрит в окно, только тремя этажами ниже. Так Джексон проводил день за днем, не позволяя себе даже надеяться на скорую встречу, но когда она, наконец, произошла, вышло так, что он оказался совсем к ней не готов. Он и не подозревал, насколько жестокими будут суждения и мысли Шина.

Все-то у него так складно получалось: разные миры, тяжелое прошлое, бесконечное самобичевание и поиски вины в том, где ее и быть не может. Джексон слушал Шина молча, боролся с диким желанием обнять его и радовался, что сейчас руки заняты Водкой. А когда Шин замолчал, Джексон просто спросил:

— Ты идиот, Шин? — не с таких слов, конечно, следует начинать разговоры с любимыми, но Джексон чертовски устал от всего этого. Ну в самом деле, сколько еще можно мучить друг друга? Ему, как и любому нормальному человеку, хотелось счастья, и счастье для него заключалось в Шине. Который, услышав столь нелестное обращение в свой адрес, вскинул голову, с изумлением смотря на Джексона.

— Нет, ты не просто идиот, а еще и эгоист, — Джексон устало вздохнул, отпустил Водку на землю и зачесал назад упавшую на глаза челку. — Ты так лихо решил все самостоятельно, но только проблема — забыл меня спросить, чего хочу я… А что, если я не желаю возвращаться к своей привычной жизни? Что, если я вообще не представляю эту жизнь без тебя? — Джексон раздосадовано прикусил губу и засунул руки в карманы, замечая, как Шин невольно подался вперед, но между ними по-прежнему оставалось не меньше пары метров. — Если ты не заметил, твое прошлое меня мало волнует и уж точно совсем не пугает. И, кажется, я с ним справился на порядок лучше тебя, — наверное, стоило быть с Шином мягче, подбирать слова аккуратнее, но что толку миндальничать, если смысл того, что Джексон собирался донести до него, все равно не изменится.

— И поверь, ради тебя я бы мог сделать то, что сделал, еще бесконечное число раз, — кричать о том, что убил человека, посреди оживленной улицы было довольно глупо, но Джексон не сомневался, что Шин прекрасно понял, что он имел ввиду, по тому, как еще ярче заалели его щеки, и как он отвел заблестевший взгляд. — Я не жалею ни о чем, кроме того, что, видимо, вел себя как-то не так, раз ты подумал, что ничего для меня не значишь, раз позволил тебе сунуться в это дерьмо самому, — в голосе появились горькие нотки, и Джексон невольно сжал ладонь в кулак, правда, тут же расслабил пальцы. Водка, крутящаяся рядом, громко тявкнула, замечая их соседку, с которой Джексон успел познакомиться еще в день переезда. Весьма миловидная старушка, только уж больно любит поболтать ни о чем.

Они так и продолжали стоять друг напротив друга прямо перед подъездом, и словно не замечали суетящихся вокруг людей, подъезжающих и отъезжающих машин, смеющихся детей, чужих собак, смело облаянных Водкой. Весь мир для Джексона перестал существовать, сузившись до размеров этой площадки, и центром мироздания для него давно уже стал Шин.

— Для меня все уже поздно, Шин, потому что… Да потому что я люблю тебя до одури! Я чуть не сдох, мучаясь от неизвестности, когда мы искали тебя! И после всего этого ты мне заявляешь «ой, мы из разных миров, держись от меня подальше», — Джексон шумно выдохнул и решительно шагнул в сторону поражено смотрящего на него Шина. И с каждым шагом он твердо чеканил: — Чтобы я держался от тебя подальше, Шин, тебе придется меня убить, — а когда оказался так близко, что почувствовал исходящее от Шина тепло, то настойчиво перехватил его руку и прижал к своей груди в том месте, где заполошно колотилось сердце. — Ну что, сделаешь это?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Шин

Шин был в замешательстве и огромном смятении, он ошарашено смотрел на признавшегося ему в любви Джексона, ощущая в это время, как шрам на его ладони, оставшийся от осколка зеркала, согревается теплом, исходящим от чужой груди. Чувствовать обжигающее прикосновение к своему запястью было невыносимо, он разрывался между желаниями обнять Джексона или же оттолкнуть его, потому что, судя по всему, один только Шин видел в своих действиях и принятых ранее решениях какой-то логический смысл.

— Нет! — он испуганно посмотрел на Джексона, находя своё отражение в зеленом омуте его глаз. — Нет… — повторил он уже тише, пока сердце любимого отбивало учащенный ритм под его дрожащими пальцами. — Я никогда не смогу причинить тебе боль…

— Уже причинил, — хрипло ответил Джексон, скользя взглядом по лицу Шина, которое отчётливо отражало всё его смущение и растерянность. — И продолжаешь это делать прямо сейчас.

— Прости меня… — Шин прерывисто вздохнул и прикрыл веки, пряча от Джексона болезненный и лихорадочный блеск в глазах. — Я думаю о твоём будущем… О том, каким оно может стать, если я останусь в твоей жизни, — он сглотнул и облизнул пересохшие губы. — Я был бы ещё большим идиотом и эгоистом, если бы продолжил подвергать тебя опасности.

Джексон издал короткий сдавленный смешок, разжимая пальцы и выпуская запястье Шина.

— Похоже, до тебя очень трудно доходит, Шин, — он приподнял лицо возлюбленного, удерживая его за подбородок, и заставил Шина посмотреть себе в глаза. — Я никуда не исчезну и не намерен отступать. Моего терпения хватит на нас двоих. Поэтому я просто подожду, пока ты, наконец, поймёшь, что на самом деле имеет значение, и перестанешь жертвовать чем-то действительно важным ради каких-то неоправданных мифических целей и страхов, существующих только в твоей голове, — Джексон опустил руку и отступил, отходя от Шина. Он не знал, что ещё может такого вразумительного сказать этому упёртому до мозга костей мужчине, чтобы образумить его. Самое главное он уже озвучил, признание в любви слетело с его губ, и он ни о чем не жалел. Остальное было за Шином, давить на него сейчас было бессмысленной и напрасной тратой времени и сил. Джексон снова прицепил поводок к ошейнику Водки и, попятившись, коротко бросил Шину:

— Нужно выгулять Водку, так что я пойду… Пока, Шин.

Шин, беспрерывно следящий за Джексоном взглядом, лишь приоткрыл губы в немом прощании, потому что больше не мог произнести ни слова. Ему было невероятно тяжело держать себя на расстоянии и не касаться Джексона, не признаваться ему в любви в ответ, но он обещал себе, что сделает всё для его безопасности, в том числе и пожертвует своими собственными чувствами. Шин ещё некоторое время стоял одиноко на тротуаре у подъезда, крепко сжимая в кулак ладонь, сохранявшую чужое тепло, не в состоянии оторвать взгляд от удаляющейся от него мужской фигуры. Как же было больно осознавать, что любовь Шина оказалась взаимной, и только из-за его личного упрямства он не может признаться в том, что Джексон навсегда поселился в его сердце. Понимал ли он, что своими решениями причиняет боль им обоим? Конечно, да. Однако страх перед тем, что Джексон может умереть по его вине, был ещё настолько свеж в памяти Шина, что от одной только мысли об этом в нём снова пробуждалась неконтролируемая паника, а тело охватывал лихорадочный озноб. Хотел бы он, чтобы всех этих трагичных событий с ними не происходило. Хотел бы стереть эту печаль с красивого и любимого лица, заполнив каждый день с Джексоном счастливыми моментами, каждый из которых, наверняка, был бы для Шина дороже всего на свете. Хотел бы он быть кем-то другим, без криминального груза за своими плечами, который никогда не перестанет напоминать о себе. И сколько бы Джексон ни говорил, что принимает Шина таким, каков он есть, для самого Ямамото этого никогда не окажется достаточным. Он больше не допустит того, чтобы подобная ситуация, угрожающая жизни Джексона, когда-либо повторилась. А чувства… Со временем даже самая крепкая любовь без должной постоянной подпитки рано или поздно утратит всю свою силу. Так же и Джексон когда-нибудь обязательно устанет стучать в закрытые двери и откроет своё сердце для чего-то нового. Просто всем им нужно немного больше времени…