Апокалипсис на Церере - Виталий Сергеевич Останин

оказавшийся в незнакомом месте.

Тускло освещенное помещение было довольно крупным для подземной части станции, метров сорок в длину и вдвое больше в ширину. С высокого потолка свисали какие-то толстые кабели, такие же мертвыми змеями лежали под ногами. Место походило на заправочный бокс, только что ему делать в глубине станции? Может, ремонтный зал? Все равно странно.

Кроме нас со стариком живых в помещении не имелось. Но были мы не одни. Стоило мне закончить с осмотром, как шелестящий голос из динамика, закрепленного под потолком, произнес:

– Итак, еще один язычник желает купить оружие Божьего гнева?

18

Не сказать, что услышанное стало для меня совсем уж неожиданностью. Скорее, упоминание невидимкой «оружия Божьего гнева» выступило последним фрагментом мозаики, вставшим на свое место, отчего картина сделалась завершенной. Какие-то «осознавшие», ведущие свой род от сотрудников командного центра станции, имеющие в своем распоряжении настоящее оружие и которых демоны почему-то не тронули. Кем, в конце концов, они еще могли быть?

– Мир дому сему, брат, – проговорил я, глядя прямо перед собой, хотя голос доносился откуда-то над головой. – Верую в единого Бога Отца, Вседержителя, Творца неба и земли, всего видимого и невидимого.

Проводник повернул ко мне удивленное лицо. В ангаре повисла тишина, которую с полным основанием можно было назвать тяжелой. Я изрядно рисковал, произнося Символ веры на станции, полной демонопоклонников. Да еще и основывая свое предположение только на одной фразе невидимки. В равной степени сейчас мог прозвучать выстрел или…

– И в Иисуса Христа, Единственного Его Сына, Господа нашего, Который был зачат Святым Духом, рождён Девой Марией, – ответил мне полный изумления голос. – Кто ты?

– Ты скажи.

– Если это ловушка…

– Не убоюсь зла, потому что Ты со мной, – оборвал я его еще одной цитатой из Писания. После чего добавил уже от себя: – Ты же знаешь, брат, что они не способны произносить эти слова. Выходи. Ты меня видишь, я тебя нет.

Невидимка снова замолчал, на этот раз очень надолго. Возможно, если был не один, сейчас он совещался со своими товарищами, как поступить. Я не торопил, вместо этого изучал дронами помещения, ища, где мог спрятаться обладатель голоса – по всему выходило, что только на потолке. Проводник отчетливо трясся, потел и даже разок пустил газы – ему было страшно.

Несколько минут спустя раздался скрежет, и с потолка стал спускаться тонкий металлический трос. На его конце была закреплена перекладина.

– Мика, свободен. Деньги в обычном месте.

Чернокожий старик с облегчением выдохнул, суетливо закивал и быстро скрылся в темноте технического перехода, напоследок еще разок испортив воздух.

– Незнакомец, вставай на перекладину, – произнес голос, уже обращаясь ко мне. – И не дергайся.

Я не стал реагировать на угрозу в его голосе, подошел к тросу, поставил одну ногу на перекладину, обеими руками ухватившись за трос. Тот сразу же натянулся, больно ударив по ладоням, и потащил меня наверх. С дронов я видел темнеющий над головой люк, куда меня поднимали. Один из моих разведчиков даже влетел внутрь, но ничего не обнаружил, кроме глухих на вид стен.

Когда трос перестал двигаться, одна из них, бывшая фальшивой, упала назад. На меня тут же уставился ствол игольного пистолета – на столь короткой дистанции абсолютно смертельное для меня оружие. За ним виднелось лицо, покрытое бисеринками пота. Белокожее, к слову сказать, лицо с черной татуировкой креста на лбу. Не вполне обычного, заключенного в круг. Я покопался в архиве и удовлетворенно хмыкнул – катарский крест.

– Кто ты такой? – спросил довольно молодой мужчина, нервно сжимая рукоять пистолета.

– Ты, главное, пальцем не дерни, брат, – миролюбиво усмехнулся я. – Человек я Божий, с Земли. Тут оказался, можно сказать, случайно.

Рот парня забавно округлился, но он быстро совладал с собой. Свободной от оружия рукой протянул мне массивный железный крест, как и татуировка на его лбу, заключенный в круг.

– Возьми святую реликвию.

Я без тени сомнения принял от него крест, отметив, что на святую реликвию он точно не тянет – новодел, да еще и не очень хорошо сделанный. На всякий случай еще и себя освятил крестным знамением.

– Все? – уточнил после этого. – Или святой водой меня еще обрызгаете? Я не против, но давайте побыстрее. И на голову не лейте.

– Впусти его, Марк.

Второй голос принадлежал другому человеку, более взрослому. Он появился за спиной парня, тронув того за плечо. Тоже белокожий, с таким же уродующим лицо крестом, только не вытатуированным, как у молодого, а выжженным. Дичь, конечно, зачем так над собой издеваться, но, может, и правда помогает?

Тот, кого назвали Марком, посторонился, но игольника от меня не отвел. Я осторожно перешагнул с перекладины на пол, оказавшись в небольшой и довольно скудно освещенной комнатке, расположенной над ангаром.

Кроме меня и двух альбигойцев – я их пока так решил называть – в комнате никого не было. Как не имелось здесь и мебели: пусто, пыльно, уныло. Только посередине находилась прямоугольная коробка «лифта», из которого я только что вышел. Интересно, они что, вот так и стоят в ожидании покупателей? Вряд ли, должно быть, приходят, лишь когда получают сигнал от посредника. Вон, дверь, сейчас поднятая, за ней, вероятно, и оборудована дежурка.

– С Земли, говоришь? – старший тоже был вооружен, но, в отличие от младшего товарища, своим стволом мне в лицо не тыкал. – Не врешь?

– А есть способ проверить? – ответил я, пожимая плечами. – Таможенной отметки в документах не имею, как и самих документов. Так что вы мне либо верите, либо нет. Лучше бы, конечно, поверили. Мне радостно встретить братьев по вере в этом месте.

Душой я не кривил. Встреча с «осознавшими» – странно, почему они себя так назвали? – наполняла меня целым коктейлем эмоций. Радость, предвкушение, надежда. Организм буквально утопил меня в них, даже соображать было трудно. Нет, что ни говори, а существование в виде наставителя имеет свои плюсы, хотя бы потому, что не приходится ежеминутно бороться с собственным телом за ясность разума.

«Соберись, Оли! Соберись! Это местная секта. Да, христианской направленности, но кто знает, до каких изгибов дошло их учение за три сотни лет изоляции? Может, они людей едят?»

Это немного отрезвило. Эмоции понемногу схлынули, и я представился:

– Меня Оливер зовут. Оливер Тревор. Марка ты мне уже представил, а твое имя как?

– Вим. Брат Вим, – автоматически ответил старший «осознавший». Тут же построжел лицом, будто я заставил его совершить что-то предосудительное.

– Очень приятно. Я сразу прошу прощения, но вы к какой конфессии принадлежите, братья? Православные, католики, протестанты?

Мне хотелось проверить их реакцию. Насколько они вообще владели терминологией? Что знают? Слышали вообще о православных или здешнюю религию собрали из осколков знаний?

Буквально через секунду я понял, что прав в своих предположениях. Две пары глаз уставились на меня