Написать президента - Лев Горький

особь мужского пола не помешает тебе ко мне подкатывать… если сам не испугаешься, конечно.

Услышь я такое еще пять минут назад, я бы умер от счастья, но сейчас только криво улыбнулся. Паша с Артемом вошли в бар и устроились у стойки: взяли по пиву и принялись озирать помещение.

Что им тут надо? Откуда они взялись?

— Испугаюсь, конечно, как тебя не бояться, — сказал я с вымученной улыбкой. — Побеждаешь свирепых домохозяек одной левой, и вообще… Но все равно попробую! Поскольку ты невероятно красивая!

Вика понимающе улыбнулась.

И в этот самый момент тельчата дружно оторвались от стойки и двинулись в угол, где освободился стол.

— Пойдем! — Я схватил Вику за руку. — Быстрее! В номер!

— Э, куда так быстро? Я еще не созрела для секса?! — игриво воскликнула она.

— Какой секс! Муза! Осенила! Срочно надо писать, иначе все пропадет! Вдохновение!

Этому она поверила, через минуту мы были уже за дверями бара, и я очень надеялся, что Артем с Пашей нас не заметили. У дверей своего номера я обнял Вику, но очень целомудренно, по-братски, и тут же отступил.

— Это «Навуходоносор», — вымученно произнес я. — Если хочешь, заходи, но…

— Так ко мне еще никто не подкатывал, — сказала она. — Позвал в номер… и отфутболил. Ты сумел меня удивить, Лев. Пока.

И она ушла.

Я забился в номер, запер дверь на ключ и уселся перед ноутом в темноте, будто сыч. Вцепился в «Навуходоносора» всеми лапами и когтями, но тот вновь намертво застрял, словно буржуйский автомобиль посреди русской распутицы.

Я писал один вариант эпизода, стирал и писал заново, опять стирал и писал заново. Едва не плакал от бессилия и ловил себя на том, что смотрю на собственную койку, где днем сидела Вика: мне зверски, до икоты и чесотки ее не хватало.

Глупо влюбляться в деву красивую, не зная ее, увлекаться глазами яркими, фигурой стройной, ногами изящными, умом острым… Но разве не для того мы живем на этой земле, чтобы время от времени совершать ужасные глупости, и разве не состоит из них, по большому счету, вся жизнь?

***

На завтрак я, конечно, встал, но ценой чудовищного насилия над организмом.

— Только кофе спасет гиганта мысли, — сказал я Вике, когда мы встретились у дверей столовой. — Много кофе!

Она выглядела возмутительно бодрой — еще бы, спала наверняка всю ночь, пока я мучился с текстом!

В огромной столовой угрюмые полулюди, подобные мне, бродили по рядам, толпились у стоек со шведскостольной едой. Некоторые лица казались знакомыми по вчерашнему бару, но тельчат, к моей радости, не было… Может, они мне вообще пригрезились?

Первую чашку кофе я выпил залпом.

Глаза мои открылись, и я обнаружил, что Вика вовсю трудится над тарелкой овсянки, посыпанной ягодами и орехами. Уселись мы в уголочке, за колонной, чтобы оказаться подальше от народных масс, которые, конечно, соль земли, но пересол с утра вреден для здоровья.

— Я тоже такую хочу! — заявил я, и отправился за жратвой.

Успел цапнуть миску под кашу, и уже нацелился на половник, когда меня неожиданно взяли под локоток. Справа от меня оказался Паша — или Артем? — а слева Артем — или Паша? — с одинаковыми недобрыми ухмылками на бородатых, но все равно не взрослых харях.

— Лев Николаевич? — сказал один из тельчат. — Как мы рады видеть вас. Доброе утро.

— Доброе утро, — поддержал его второй. — Счастье встретить столь знаменитого коллегу.

— Эк, дык, а… — От страха я лишился дара речи, и мог только невразумительно блеять.

Ибо между народом Моим находятся нечестивые: сторожат, как птицеловы, припадают к земле, ставят ловушки и уловляют людей! Души их полны обмана, через него они возвысились и разбогатели, сделались тучны и жирны, как пауки в середине паутины своей, черной и липкой!

— Очень хочется задать вам один вопрос, — продолжил первый. — Но не здесь, нет. Пойдемте к вам в номер.

Они аккуратно приподняли меня и буквально понесли к выходу из столовой, очень быстро и ловко. Не успел я сказать «ой», как мы промчались мимо стойки ресепшена и оказались у моей двери. Тельчата обошлись со мной ничуть не лучше, чем «двое из ларца», некогда присланные по мою душу кровавым режимом, хотя вроде бы творческие люди, сами наверняка за новую Россию, и уж точно не сотрудники органов, служители тирании.

Я попытался дернуться, но Паша — все же Паша, с рыжеватой бородкой — ловко сунул руку мне в карман, блеснул ключ, и мы ввалились в номер.

— Что вам надо? — спросил я, обретая наконец голос, правда визгливый и дрожащий, но уж какой нашелся.

В душе боролись «тварь дрожащая» и «право имею», и первая одолевала.

— Денис Игоревич хочет одолжить ваш ноутбук, и посмотреть, что там находится, — угрожающе сообщил Артем: у этого физиономия была более угловатая, а на виске чернела мохнатая родинка.

— Да пошел он на хер! — На секунду «право имею» взяло верх. — Проваливайте!

— Через пару минут. — Паша осклабился. — Только заберем вот эту штучку.

И он направился к столу, на котором стоял мой ноут.

Что интересного может быть в рабочем компе писателя? Договоры и отчеты. Черновые файлы в отдельной папочке. Рассказы в другой. Варианты обложек и обложки. Дописанные романы. Недописанные романы… в данный момент только «Навуходоносор».

Когда толстые волосатые пальцы легли на крышку ноута, я ощутил наверное то же самое, что чувствует мать, у которой похищают ребенка — страх, ярость, гнев, жажду убийства. Эти двое собрались лишить меня самого главного, лучшего текста в моей жизни! Гениального романа, который порвал мой разум, но когда будет закончен, порвет рассудки тысячам, миллионам читателей!

— Отпусти, сука! — Я забыл, что не умею драться, что вешу килограмм на двадцать меньше, чем каждый из этих амбалов, и что их вообще-то двое.

Я бросился на Пашу, размахивая кулаками.

Глаза расширились на лице повернувшегося тельчонка, я неумело ударил его в бок, от боли дернуло запястье. И тут же нечто тяжелое, словно кувалда, обрушилось мне на висок, и комната закувыркалась перед глазами… шершавое и жесткое впечаталось в щеку, и я понял, что лежу мордой в ковер.

Точно так же, как в квартире Степана Матвеевича.

Ох, весела жизнь писателя, которому заказали президентские мемуары, хотя ну его в задницу, такое веселье.

— Вот гад! — Ботинок врезался мне в бок, и ребра отозвались на эту «ласку» недовольным хрустом.

— Оставь его, — сказал Артем. — Пойдем.

Я повернулся, собираясь зубами вцепиться в лодыжку одного из тельчат, содрать кожу, вспороть мясо, перекусить ему кость, лишь бы остановить.

— Еще увидимся