Принцесса крови - Дмитрий Агалаков

Из Тура королева была благополучно отправлена новым своим покровителем в Шартр, а затем в Труа. У Жана Бургундского на Изабеллу Баварскую имелись большие планы! Вместе с ней он собирался в скором времени въехать в Париж и «освободить» от беспощадного тирана графа Арманьяка несчастного короля Франции и не менее несчастного дофина. Натерпевшаяся от мужа, в пику арманьякам, королева образовала в Труа свое правительство и заказала новую государственную печать. Во всех документах она теперь именовала себя регентшей королевства, а в довершение всего созвала в Амьене новый парламент.

Судьба любовника королевы Луи де Буа-Бурдона была куда более печальна. Его пытали несколько месяцев подряд, а затем, полуживого, зашили в кожаный мешок с надписью: «Дорогу королевскому правосудию!» — и бросили в Сену. Так казнили только государственных преступников, предавших своего короля.

3

— Лучше им отдать мне свою принцессу, Кларенс, — хватая ртом соленый ветер, говорил брату Генрих Пятый, стоя на носу боевого корабля, возглавлявшего флотилию, вышедшую из Саутгемптона 30 июля 1417 года в пролив Ла-Манш. — Если они вновь не будут сговорчивы, я стану для Франции десятью казнями египетскими! Даю слово короля!

Генрих Пятый не шутил. Первый поход мало что принес ему кроме славы: один взятый город — Гарфлер, и одно выигранное сражение под Азенкуром. Это была разведка боем. Один из тех набегов, которые так любил его предок — Черный Принц[13]. Генрих Ланкастер хотел другого — завоевания! И первым куском желанного пирога виделось ему герцогство Нормандия, когда-то — законная провинция Англии. Через несколько дней Генрих высадился в Туке, стоявшем через небольшой залив напротив Гарфлера, и двинул свои войска в сторону Кана — одной из мощнейших крепостей Франции. В авангарде шел герцог Кларенс. Он первым достиг города и стремительно захватил два старинных аббатства, которые французы не успели разрушить при внезапном приближении противника. Это серьезно ослабило Кан. Город, делившийся на Старый и Новый, рассекала река Орн. Аббатства располагались по обе стороны Кана. Это означало, что англичане сразу приобрели два надежных и хорошо защищенных форта. Одно из аббатств стало резиденцией подошедшего с армией Генриха, другое — его воинственного брата.

Подтянув артиллерию, англичане стали нещадно обстреливать Кан — бомбардировки шли днем и ночью. Храмы, дома и лавки в городе превращались в груды камней. Жители Кана отвечали своими пушками. С каждым днем Генрих Пятый свирепел. Он не любил, когда ему перечили. Он уже в который раз требовал сдачи, и в который раз ему гордо отказывали.

— Я буду беспощаден, — все чаще повторял он, оглядывая крепостные башни Кана.

Утром четвертого сентября, после трех месс, во время которых король стоял, преклонив колена, был объявлен общий штурм города. Пятнадцать отрядов, которые возглавляли лично Генрих Пятый и Томас Кларенс, бросились на стены города, забрасывая фашинами рвы, сотнями ложась под стрелами, но приставляя лестницы и взбираясь наверх. Воинская слава Генриха Пятого не давала покоя его младшему брату — Томасу, и потому он первым прорвался в город. Один из командиров Кларенса, граф Уорвик, захватил форт св. Петра, что защищал мост между двумя частями города, сам Кларенс отбросил тех французов, что еще сопротивлялись солдатам Генриха. Город был обречен, но его жители и сражались с мужеством обреченных. На рыночной площади скопилось множество народа, как вооруженных мужчин, так и женщин с детьми. Английские солдаты не разбирали, кто перед ними. С копьями, мечами и топорами они врубались в эти ряды и высекли их так, как высекают серпом спелые колосья. Ни крики детей, ни стоны гибнущих женщин не останавливали их. Сотни изрубленных людей ложились друг на друга. Самая грязная скотобойня стала бы примером любви одних живых созданий к другим по сравнению с рыночной площадью Кан.

— Стойте! — подъезжая к месту побоища, крикнул Генрих Пятый. — Стойте!..

Одна из представших картин не то чтобы потрясла завоевателя, но все же тронула его жестокое сердце. Он въехал на рыночную площадь, когда дело шло к развязке и по мостовым уже текли потоки крови. А увидел он обезглавленную женщину, что лежала сцепив руки на мертвом ребенке.

Тогда Генрих сказал:

— Солдаты, приказываю не избивать священников, женщин и детей! Сам город отдаю на разграбление!

Этого его солдаты только и ждали. Все мужчины Кана были перебиты, женщины изнасилованы, дома разграблены. Англичане сторицей платили за кипящую смолу, которой их обильно поливали с крепостных стен. А потом, зверства были частью того спектакля, что именовался войной. Больше половины городских драгоценностей благодарный Генрих Пятый торжественно вручил Томасу Кларенсу — «неоспоримому герою Кан», как его уже называли все англичане.

Так начался второй поход Генриха Пятого Ланкастера на континент. Многие города нижней Нормандии сдавались без боя — пример Кан был поучительным. Сам же Генрих, учинив разбой на французском берегу, уже думал о продолжении пиршества. Пока его администраторы посылали корабли в Англию, дабы привезти оттуда поселенцев — на места вырезанных жителей Кан, сам король грезил походом на Руан — столицу Нормандии.

4

…Вновь тучи сгущались над партией арманьяков, и в темном поднебесье уже полыхали близкие молнии…

Главная беда приверженцев тестя Карла Орлеанского была в том, что, захватив Париж в 1413 году, они слишком долго сводили счеты с бургундцами. Так долго и жестоко, что многие парижане все чаще вспоминали добрым словом Жана Бесстрашного. Трагедия под Азенкуром обескровила партию арманьяков, а еще одно поражение от англичан — в битве при Вальмоне, в 1416 году, где французскими войсками командовал лично Бернар Арманьяк, окончательно подорвало доверие к нему и его сторонникам.

Это позволило 29 мая 1418 года горожанину Перине Лекрерку, убежденному бургиньону, открыть ворота Парижа бургундскому капитану Вилье де Лиль-Адану. Последний ворвался со своим многочисленным отрядом так стремительно, что сопротивление не ожидавшего нападения гарнизона, подчинявшегося Бернару Арманьяку, оказалось бесполезным. А вслед за Лиль-Аданом в Париж вошло все войско Жана Бесстрашного.

Резня, устроенная бургундцами, затмила все предыдущие сражения и расправы, проходившие под знаменем гражданской войны. Тех арманьяков, которых не закололи на улицах Парижа, пленили и свели в одну из дворцовых тюрем.

В тот же вечер Бернара Арманьяка, избитого и связанного по рукам, привели к Жану Бесстрашному.