Дура LEX - Борис Палант

Мне было важно знать, на каких условиях Шихман на самом деле брал деньги у братвы. Я предполагал, что вряд ли он читал бандитам лекции о механизме фьючерсных сделок и соотношении прибыли к степени риска. Теоретически возможно, что бандиты от лица и под прикрытием какой-нибудь официальной российской компании могли пожаловаться американским властям на поведение Шихмана и финансово-брокерской компании, где он числился. Тут пахло и мошенничеством, и просто кражей, и отмыванием денег, и нарушением всех мыслимых и немыслимых параграфов закона, касающегося биржевых операций. Чтобы избежать наезда со стороны американских правоохранительных органов, Шихман, не исключал я, пошел бы хотя бы на то, чтобы признать свой долг какой-нибудь российской компании, а также дать показания, что знает Беслика и Левана (а он их знал) как порядочных и благопристойных людей. Значит, у Беслика и Левана с Шихманом могут быть общие интересы.

Я позвонил адвокату Шихмана Айре Гринбауму. Его офис оказался в одной минуте ходьбы от моего, и мы договорились встретиться через час. На эту встречу со мной пошел Илья Горский. Разговор с Гринбаумом был недолгим. Я намекнул, что для мистера Шихмана есть определенные выгоды в сотрудничестве с нами в уголовном процессе против Беслика и Левана. Выслушав меня, Гринбаум сказал, что ни о каком сотрудничестве не может быть и речи, настолько в тяжелом депрессивном состоянии находится мистер Шихман — он просто невменяем. Затем добавил:

— Борис, между нами, он серет кирпичами уже две недели. Где-то прячется, даже жена не знает, где он. Он звонит жене и мне каждый день и спрашивает, не приходили ли за ним. Я спрашиваю: а кто должен прийти? Вместо ответа я слышу один плач. Вообще-то у брокера очко должно быть посильнее. В любом случае Шихман расплавился и ни на что не годен. Да, и еще один момент. У меня есть распоряжение от мистера Шихмана немедленно связаться с ФБР, как только будет предпринята попытка со стороны ваших клиентов выйти на него. Так что очень хорошо, что вы связались со мной, а не начали его искать.

Мы с Горским вышли от Гринбаума на Бродвей.

— Подонок этот Шихман! И эти два недоноска на мою голову! — Лицо Горского посерело. — Понимаешь, Шихман на самом деле хорошо отработал мои бабки, ну я и посоветовал его в Москве ребятам, но не этим, а совсем другим! А там уже пошло-поехало.

Я понял, что Горский, независимо от того, был ли он в доле с Шихманом, беспокоился, как бы ему тоже не предъявили счет. На содействие Горского Беслик и Леван, таким образом, не могли рассчитывать. Не будет же он рассказывать суду, с кем он свел Шихмана, пусть даже через посредников, а о том, чтобы предложить ему лгать под присягой, не могло быть и речи. Во-первых, адвокаты таких предложений не делают, во-вторых, не каждый умеет лгать. Грасс разделает Горского под орех на перекрестном допросе, да и не был Горский в такой ситуации, как я, когда можно, ничем особенно не рискуя, болтать правду от вольного. Я ведь болтал в основном о России, немножко о Беслике, а Горскому пришлось бы говорить о конкретной сделке — с именами и датами.

Я пришел домой поздно вечером и сказал Айлин, что завтра ко мне на несколько дней прилетает из Москвы известный циркач-силовик. Не мог же я сказать Айлин правду — что я привезу Беслика в наш дом на неопределенное время.

* * *

На следующий день Горский зашел ко мне в офис, чтобы вместе ехать в Коннектикут забирать Левана и Беслика. Братва добиралась своим ходом. Мы с Горским сели в мою синюю «Альфа-Ромео» и только отъехали от гаража, как получили сильный удар по правому зеркалу — это открыл дверь водитель запаркованного фургона. Зеркало раскололось, и корпус его повис.

— Плохая примета, — сказал Горский. — Я, пожалуй, останусь. Передай привет ребятам, скажи, что я болен.

Горский вылез из машины и пошел в сторону Бродвея ловить такси.

Я кое-как зафиксировал болтающееся зеркало и погнал в Коннектикут. Когда приехал, все уже были в сборе, включая Лэйна и Брайана. После подписания необходимых бумаг Леван и Беслик увидели, наконец, солнце свободы. Когда пошли к машинам, я обнаружил, что Коли и Дики с нами нет. Леван и Беслик сели в машину к Роме и Славику, но подошел Брайан и сказал: «Борис, пусть Беслик едет с тобой, так спокойнее будет. Везешь его прямо к себе на дом. Если с ним будут какие-то проблемы, немедленно дай знать».

Сначала Беслик упирался, но когда я напомнил ему, что он все еще находится на территории тюрьмы, он сразу успокоился и пересел в «Альфу». Рома крикнул, чтобы я следовал за его машиной — по пути будет небольшая остановка.

В машине Беслик буйствовал, задирал без конца штанину и, показывая ножной браслет, кричал, что его, как какую-то скотину, на цепь посадили. Я отвечал, что большого выбора у него не было. Беслик не выказал ни малейшей благодарности за то, что я его вытащил. Понимал ли он, что очутился на свободе благодаря мне?

Еще в Коннектикуте передняя машина свернула с главного шоссе и покатила по местной дороге на восток, к океану.

— Куда мы едем? — спросил я.

— Хавать, наверное, — буркнул Беслик и затих.

Мы подкатили к небольшому отелю. Рома подошел к нам и сказал, чтобы мы посидели в машине минут десять, а затем поднялись в комнату под 311-м номером.

— Рома, ты понимаешь, что Леван и Беслик на свободе под залогом? Кто нас ждет в комнате триста одиннадцать и вообще что происходит?

— Не бзди, все в порядке, — ответил Рома.

— Рома, я бы уехал, но я должен привезти Беслика к себе. Я отвечаю за него.

— Тебе же сказали не бздеть, — вдруг ласково вмешался Беслик. — Ну, посидим, перетрем дела, покушаем, все в порядке будет.

Я и посейчас не знаю, как правильно себя вести в подобных ситуациях. Сказать, что если мы сейчас же не поедем с Бесликом ко мне домой, то я разворачиваюсь и еду обратно докладывать о нарушении Бесликом режима? Вряд ли это разумно. К тому же комендантский час начинался в восемь часов вечера, и у нас еще было часа четыре в запасе. Да и что дурного в остановке? Ну, проголодались.

Мы с Бесликом посидели в машине десять минут и поднялись в номер триста одиннадцать. Это был большой номер из двух комнат, что необычно для дешевых отелей, стоящих недалеко от главных магистралей. В гостиной мы увидели всех плюс Колю, Дику и незнакомого мне человека.

— Ну, здорово, Армен, браток, — сказал, входя, Беслик.

Поняв, кто незнакомец, я струхнул не на шутку. Если судья или прокурор узнают об этой встрече, мне конец. Конец моей адвокатской лицензии, конец карьере, а может быть сценарий и похуже — обвинение в соучастии в преступлении.

— Рома и Коля, можно вас попросить выйти со мной на минутку? — обратился я к наиболее рассудительным из присутствующих.

— Сыды, еб твою мат, — негромко сказал Леван, обращаясь ко мне. — Говори, что этот мраз должен дэлат, чтоб ми отсюда уехаль.

Я посмотрел на Армена. Перевел взгляд на Колю и Дику.

— На нем нет микрофона, — сказал Дика. — Мы его раздевали и осматривали три раза. Он при нас позвонил жене и сказал, что едет в Нью-Йорк по делам. Он знает, что с ним будет, если что не так.

Я снова посмотрел на Армена. Он улыбался Беслику и Левану и говорил, что все будет в порядке и что он заберет свои показания обратно.

— Ти знаеш, что тебе будэт за то, что ти нас сдаль? — спрашивал его Леван.

— Леванчик, о чем ты говоришь? Разве я вас сдавал? Жена, дуреха, перепугалась, позвонила в полицию, дала номер машины. Да и она вас, по большому счету, не сдавала. Просто переволновалась, что меня долго нет.

— Мы тебя, суку, зарежем, — сверкнул глазами Беслик. — Ты мне заплатишь по миллиону за каждый день тюряги.

— Беслик, ну в чем я виноват? Ты же знаешь, как тут менты работают. Они и мне угрожали, — промямлил Армен, не особенно рассчитывая на сочувствие Беслика по поводу угроз «ментов».

— Где Шихман, сука? Когда бабки будут?! — заорал Беслик.

— Тише! — сказал Коля.

— Что, блядь, тише?! Это наши бабки! Урою эту гниду прямо здесь. — Беслик вскочил со стула и замахнулся на Армена. Армен закрыл лицо руками и отшатнулся.

Я присутствовал при федеральном преступлении. Киднеппинг, поскольку я не сомневался, что Армена доставили в эту гостиницу против его согласия, плюс вымогательство плюс угроза физического насилия или даже убийства. И я был не просто невинным свидетелем — я был соучастником. Я помог Беслику освободиться до суда под мое честное слово. На будущем суде против меня будет выступать тот же Армен, если выживет, а возможно, и другие присутствующие — Рома, Славик, которым прокурор предложит сделку, лишь бы засадить адвоката в тюрьму. У прокуроров осужденный адвокат ценится так же высоко, как тунец-рекордсмен у рыболовов. Я должен был что-то предпринять, чтобы спасти свою жизнь — не от Беслика и Левана, а от Гросса.