Братство Астарты (СИ) - Емельянов Дмитрий Анатолиевич "D.Dominus"

Через секунду после того, как очередной дукенарий стремительно влетел в шатер и заорал: «Слово императора!», цезарь удивленно осознал, что в шатре, кроме Навруса, курьера и его самого, никого больше нет. С десяток человек свиты исчезли быстро и так слаженно, словно они и не люди вовсе, а рой пчел.

Фесалиец, лишь мельком взглянув на письмо, бросил его на стол. Лицо стратилата покраснело от с трудом сдерживаемого гнева, а карие навыкате глаза прошлись по кругу в поисках жертвы. Поскольку, кроме Иоанна, он никого больше не нашел, то вся язвительная ярость выплеснулась именно на него:

— Я вижу, цезарь, вам заняться совершенно нечем, раз вы торчите целый день в моем шатре!

Иоанн ошарашенно начал мычать что-то про рассвет и что он бы рад чем-нибудь заняться, но вскоре ему хватило ума понять, в этой сцене от него требуются только уши и покорное выражение лица. Он постарался, как мог, но актер из Иоанна был никудышный, и командующий уставился на него бешеными глазами:

— Я вот вас спрашиваю, где все? Где моя канцелярия, где адъютанты? — Он неожиданно развернулся и рявкнул на застывшего дукенария: — А ты чего стоишь? Пошел вон!

Прооравшись, Фесалиец как-то поостыл и уже спокойней обвел взглядом пустой шатер:

— Итак! — Он произнес это своим обычным, слегка раздраженным тоном, и в палатке тут же стало тесно от народа. Штабные трибуны, клерки канцелярии, вызванные к командующему легаты — все появились, словно из ниоткуда. Они как ни в чем не бывало начали старательно изображать активную деятельность, а Наврус уже спокойным голосом продолжил разъяснять диспозицию, будто и не орал, как бешеный бык, всего мгновение назад.

— Да уж! — потрясенно выдохнул Иоанн, натолкнувшись на выросшего у него за спиной адъютанта. — Мне до таких высот еще ой как далеко.

— Итак! — громко подвел черту Фесалиец уже адресно обращаясь к легату первого дикого легиона Серторию Вару. — Вам задача ясна?

— Абсолютно, мой господин! — без промедления отрапортовал потомок одного из древнейших родов империи. Низкое происхождение Навруса делало его слух очень щепетильным в вопросах этикета. Вот и сейчас, делая вид, что занят совсем другим, он внимательно следил за интонациями Вара, и не дай бог его чуткое, плебейское ухо уловило бы хоть малейшую заминку или иронию во фразе «мой господин».

Удовлетворенно кивнув, Фесалиец, с удовольствием позволил себе панибратство:

— Отлично, мой друг. Отправляйтесь к легиону и начинайте незамедлительно.

-

Первый варварский легион, прогромыхав стальной змеей у подножия холма, начал разворачиваться в шеренги для атаки. Четыре стандартные имперские когорты, сверкая значками и позолоченным орлом, выровняли строй и сверили шаг с равномерным рокотом тяжелого барабана.

Обычно в пехотные легионы имперская канцелярия предпочитала нанимать герулов — уравновешенный характер и необычайная стойкость в бою делали их отличными бойцами. Центурионы всех туринских когорт всегда были рады видеть их в своих шеренгах, но бесконечные войны на границах империи внесли свои коррективы. Герулы обживались на жалованных землях, обрастали жирком, их вожди просили с каждым годом все больше и больше, а Варсаний не любил сорить государственными деньгами. Поэтому все чаще можно было увидеть в составе диких легионов когорты фаргов и гавелинов. Последних в армии не шибко жаловали за их склочный нрав, паникерство и крикливость. Налететь вдесятером на одного, забрать все, что можно унести, и свалить до подхода помощи — вот это было по-гавелински. Все знали: пехота из них никудышная, и чаще всего их использовали в схолах вспомогательной конницы или в отрядах разведки. Первому дикому не повезло: в его рядах стояли две когорты гавелинов, и пусть это были лучшие из всех гавелинских наемников, все равно они приносили своему легату столько головной боли, что он готов был приплатить, лишь бы их у него забрали.

Сидя на белом в яблоках жеребце позади шеренг своего легиона Серторий Вар все чаще и чаще посматривал наверх, на сигнальную мачту. Его свита, включая телохранителей и дукенариев, также томилась в ожидании сигнала к атаке. Наконец над ставкой командующего взвились три треугольных флага.

Серторий взмахнул рукой:

— Вперед!

Вновь зарокотали барабаны, и земля дрогнула от единого шага восьми тысяч человек. Слева и справа, опустив копья, двинулись второй и третий легионы. Четвертый разворачивался у самой реки.

Подойдя на расстояние полета стрелы, шеренги остановились. Вперед выдвинулись инженерные отряды с огромными щитами. Они начали устанавливать их на краю рва, в местах, где планировали насыпать будущие переходы. Оставив первую когорту каждого легиона готовой отразить любую контратаку врага, остальные воины выстроились в живую цепь от куч заранее заготовленных камней до защитных щитов у рва. Четыре десятка тонких ручейков потекли к местам переходов, с каждым мгновением увеличивая завал на дне глубокого рва. Методичность, слаженность и неотвратимость — вот три составляющие первого психического удара по защитникам города. Военная машина империи в действии и правда произвела впечатление: горожане в полной тишине с каким-то мистическим ужасом наблюдали, как, казалось бы, непреодолимое препятствие таяло на их глазах с каждым мгновением.

Наконец осажденные очнулись, и со стен полетели стрелы и камни баллист, но стрелы большей частью вязли в щитах, а точность метательных машин оставляла желать лучшего.

Иоанн впервые участвовал в штурме, и работа легионов поначалу произвела на него не меньшее впечатление, чем на защитников города, но, в отличие от них, он не видел результата и скоро заскучал. Время тянулось медленно. Происходящее на поле практически не менялось: по цепочкам легионеров, как по живой реке всё так же безостановочно текли камни. Лучники на стенах, видя безрезультатность стрельбы, перестали впустую тратить стрелы, и только с грохотом падающие камни баллист вносили диссонанс в томительную скуку ожидания.

В размеренной работе легионов прошло несколько часов, солнце добралось практически до своей высшей точки и палило немилосердно. Иоанн устал стоять, вертеть головой и скучать. Постепенно в его голову стали забираться мысли, что хорошо было бы отлучиться ненадолго. Все равно он тут никому не нужен, а вот позавтракать толком времени не было.

Насладиться жалостью к самому себе Иоанну не позволил скрипучий голос Навруса:

— Цезарь, будьте любезны, подойдите.

Иоанн сделал несколько шагов к командующему, и Фесалиец поманил его пальцем, заставив нагнуться к самым губам.

— Цезарь, не в службу, а в дружбу, скатайтесь в первый легион к Вару.

Иоанн настолько оторопел от самой формы обращения, что даже не уловил суть просьбы. Все, на что он сподобился, был дурацкий вопрос:

— Зачем?

— Ну, поболтаете там о том о сем — мне ли, старику, знать, о чем сейчас разговаривает молодежь.

В полном непонимании цезарь продолжил по инерции отпираться:

— Я с Серторием не знаком, о чем мне с ним болтать?

Несмотря на елейную улыбку, в голосе Навруса зазвучали стальные нотки:

— Не упорствуйте, право слово, езжайте! Поболтаете, а между делом, скажите ему, что четвертый легион уже заканчивает завал рва и с минуты на минуту пойдет на штурм.

На лице Иоанна появилось недоумение.

— Но… Мой господин! Четвертый же ни о чем таком не докладывал.

Стратилат внимательно посмотрел прямо в глаза цезарю:

— Вы меня удивляете, Иоанн. Вроде бы смышленый молодой человек, а иногда такую чушь несете. Вы что, хотите торчать тут до вечера? Посмотрите: еще немного, и эти доходяги заснут в шеренгах. Пусть Серторий взбодрит своих дикарей, да и сам проснется заодно!

Вскочив в седло, Иоанн бросил последний взгляд в сторону ставки. Наврус все также сидел на своем походном стуле и как ни в чем не бывало продолжал наблюдать за легионами.

— Нет, ну каков, а! — цезарь не мог понять, восхищается ли он Фесалийцем или порицает его методы.