Братство Астарты (СИ) - Емельянов Дмитрий Анатолиевич "D.Dominus"

Наблюдательный пункт для наследника выбрали на заросшей соснами скале: отсюда открывался прекрасный вид на долину, а плотный строй деревьев скрывал конницу от защитников города. Катафракты забирались сюда всю ночь, а венды подошли к рассвету. Лава тут же присоединился к штабу командования, но Василий не удостоил вниманием варварского вождя. Доклад принял магистр имперской конницы, приветливо кивнувший сотнику.

В империи издавна сложилась традиция: наследник престола носил титул деспота и магистра эквитум, то есть командующего императорской конницей. Командовать кавалерией — хлопотное и утомительное занятие, требующее больших знаний и опыта. Естественно, у деспота Василия всегда находилось множество других, более интересных и «важных» дел, а панцирной конницей фактически командовал старый и опытный патрикий Ма́рий Дориан. До войны это положение всех устраивало, но с началом кампании, особенно после победы в долине Варда, Василий вдруг возомнил себя великим стратегом. Его перестала устраивать роль парадного командующего, и он всячески старался проявить неожиданно открывшиеся ему одному таланты. Старого кавалериста Дориана, это, конечно, здо́рово раздражало, но все попытки вразумить царственного юнца ни к чему хорошему не приводили. У него была своя компания из отпрысков самых аристократических родов, которая без устали прославляла полководческие таланты наследника. Василий был не глупым человеком и, пожалуй, в глубине души всё понимал, но лесть изо дня в день — против такой заразы защиты не существует. К тому же наследник обладал совершенно жутким для руководителя качеством: он любым словом, жестом, каждым движением демонстрировал презрение ко всем, кто его окружал, совершенно того не замечая. Его положение и привычки привели к тому, что вокруг деспота собрались люди такого специфического сорта, рядом с которыми честному рубаке Дориану и его офицерам даже стоять было тошно. Василий это чувствовал и отвечал тем же. Между деспотом и командующим произошел раскол и, учитывая, кто есть кто, дни Ма́рия как магистра были сочтены.

Сейчас патрикий Дориан пытался втолковать своему багрянородному командиру все минусы их теперешней позиции.

— Ваше высочество, нам необходимо продвинуться ниже. Отсюда слишком далеко до городских ворот. — Магистр конницы поморщился, ему было неприятно, что приходится объяснять прописные истины. — Больше четырех верст. Галопом в полной броне наши лошади не пройдут и половины.

Василий неопределенно пожал плечами:

— Не преувеличивайте, патрикий. Что вы все время ворчите, как старый дед!

Слова наследника привели Дориана в бешенство. Он с трудом сдержался, но попытался еще раз:

— Даже если лошадям каким-то чудом удастся продержаться, то они будут вымотаны до предела. Ни о какой полноценной атаке не может быть и речи.

Стоящий рядом с Василием его ближайший друг и логофет двора наследника Аврелий Марон панибратски похлопал старого патрикия по плечу:

— Да не переживайте вы так, там лишь жалкие сарды. Мы их раздавим даже шагом. Вспомните, как они драпали в долине Варда!

Василий самодовольно улыбнулся. Битва уже стала легендой, и с каждым днем обрастала все новыми и новыми подробностями, где деспот империи разил врагов десятками и сотнями.

— Право слово, Ма́рий. Не будем ссориться. Посмотрите вниз, — он благодушно указал рукой. — Лучшего наблюдательного пункта нам не найти.

Поняв всю безнадежность своих попыток, Дориан произнес с каким-то уже отчаянием в голосе:

— Вид отсюда прекрасный, но разве я об этом, Ваше Высочество?

Василий даже не ответил. Внизу легионы пересекли ров и пошли на штурм. Свита наследника радостно загомонила, и кто-то с притворным испугом пискнул:

— Смотрите, как дикари бодро пошли. Как бы они всю славу не забрали себе!

Аврелий обернулся на голос и презрительно бросил:

— Никогда! Варвары без поддержки имперских легионов мало на что годны.

Василий согласно кивнул:

— Они, конечно, научились у нас кое-чему, но посмотрите, насколько они далеки от идеала.

От глупости придворных вояк у Лавы начали вянуть уши, и он подошел к магистру конницы:

— Мой господин, сотня готова выдвигаться на позицию.

Эти слова вдруг вызвали неожиданный интерес у Василия.

— А, варвар, подойди ко мне — хочу посмотреть на главную надежду нашего великого фесалийского стратега!

Лава вышел вперед и встал перед деспотом. Взгляд водянисто-голубых глаз Василия уперся в стоящего перед ним варвара:

— Готовы ли твои воины отдать жизнь во славу императора?

Губы наследника непроизвольно презрительно скривились, и волчье чутье Лавы заныло предчувствием опасности, но пока он не мог понять почему. Он ответил так, как посчитал нужным:

— Вся мои люди давали клятву верности базилевсу!

Голос Василия вдруг взвился до почти истерических ноток:

— Не увиливай, венд! Я спросил, готовы ли вы сегодня умереть за императора?!

Разговор начал принимать странный оборот, который нравился Лаве все меньше и меньше, но и прогибаться ни перед кем он не привык.

— Мы клялись воевать за базилевса, а не умирать!

Лицо наследника искривилось, словно он наступил на мерзкую гадину:

— Вот они варвары! Никакой доблести, и что мой отец находит в них — одни трусы и лентяи!

Свита поспешила согласиться со своим деспотом, и в выражениях они не стеснялись.

Лава завелся не на шутку, теряя самоконтроль:

— Пока еще никому не удавалось безнаказанно обвинить венда в трусости!

Над ставкой наследника повисла зловещая тишина, и у Василия от бешенства дрогнула нижняя губа:

— Ты, варвар, угрожаешь наследнику престола!

Вся свита схватилась за мечи, охрана, опустив копья, направила их в грудь венда. Единственный, кто не дернулся, так это Аврелий — наоборот, он склонился к уху Василия и тихо зашептал:

— Мой деспот, если сейчас казнить дикаря, то атака сорвется. Ваш отец разгневается, а евнух будет счастлив обвинить вас, Ваше Высочество, в провале. Мы не должны давать Фесалийцу таких козырей.

Лицо наследника разгладилось, упоминание отца вернуло его на землю. Императора он панически боялся. Сын испытывал почти мистический ужас перед отцом, восхищался им и ненавидел одновременно. Знаком он приказал убрать оружие и даже смог изобразить снисходительную улыбку.

— Ты дерзок, венд, но я прощаю тебя! Надеюсь, на поле боя ты не растеряешь свою дерзость. — Василий махнул рукой, отпуская варвара. — Убирайся с моих глаз!

Лава, перед тем как повернуться, поклонился деспоту империи, ровно настолько, насколько требовалось от варварских вождей, и уходя, прошептал про себя:

— Везучий же ты сукин сын, Лава Быстрый!

Глава 31

Диск солнца еще не показался над горизонтом, но чернота ночи уже начала бледнеть, и на ее грязно-сером фоне проступили очертания зубчатых стен города. Войска потихоньку начали выдвигаться, и Наврус со своим штабом расположился на холме перед городским рвом, чуть ниже императорской ставки.

Константин не мнил себя великим полководцем и ему хватало понимания, что его присутствие в штабе Навруса заморозит всю работу, но отказать себе в любимой привычке держать всех в подвешенном состоянии он не мог. Напоминать всем и каждому в империи, кто здесь дергает за ниточки, ему не надоедало никогда, поэтому сверху вниз муравьиной тропой сновали курьеры-дукенарии. Наблюдая картину разворачивающихся легионов из специально подготовленной для него ставки, Константин внешне старательно демонстрировал, что не вмешивается в дела стратилата и во всем доверяет своему командующему, но без устали бегающие туда-сюда курьеры говорили об обратном. Эта манера базилевса переворачивать все с ног на голову доводила Навруса до бешенства, и свита в такие моменты старалась держаться подальше от своего полководца. Иоанн, уже с ночи маячивший в штабе, к своему сожалению, был не в курсе таких тонкостей и не смог вовремя прочувствовать тот момент, в который лучше было бы куда-нибудь испариться.