Дневники, 1915–1919 - Вирджиния Вулф

доверенное лицо. Чудно, как один человек выбирает другого, находясь в состоянии, не вполне знакомом тому, кого он выбрал. Я должна была узнать обо всем еще прошлой зимой.

3 марта, воскресенье.

Мерзкий ветреный день. Отправила, наконец, свою статью о Конраде[593] и напечатала несколько этикеток[594] для Банни, но в итоге мы остались дома и были очень счастливы.

4 марта, понедельник.

Сегодня Л. отнес еще 4 страницы в типографию на печать. Будучи бесполезной в данном деле, я отправилась пообщаться с Лондоном в три свои обычные места: «Mudie’s», Лондонскую библиотеку и клуб «1917». С визуальной точки зрения Лондон был в наихудшем состоянии, как уборщица средних лет, убравшая назад волосы со своего сурового лба. На Сент-Джеймс-сквер построили целую группу домов[595], чтобы укрыть какое-то министерство, я полагаю. Странно видеть все эти отверстия, проделанные в стенах и крышах, чтобы деревья нормально росли. Некоторые клерки смогут вытирать свои чернильные ручки прямо о стволы деревьев. В Клубе я обнаружила молчаливую группу незнакомых мужчин и Аликс, которая сидела неподвижно, словно статуя, читая книгу Берти Рассела[596]. Я отвлекла ее, хотя это противоречит моим принципам, и мы вместе пили чай. Главная новость Аликс в том, что они с Саксоном собираются жить в доме Фейт после Пасхи и остаться там на время войны и на 6 месяцев после нее[597]. Полагаю, они видят нечто комичное в объединении своих безнадежных влюбленностей, и действительно нельзя не улыбнуться при мысли о тишине, в которой каждый из них будет думать о ком-то другом, и не кажется, что их связь приведет к большому и чувственному сотрудничеству, но план, очевидно, хороший. Первой он пришел в голову миссис Бриджмен, экономке, решившей, что двум таким спокойным людям надо жить вместе. На этот раз я постаралась говорить тихо, серьезно и по возможности сочувственно. Аликс говорит, что чувствует, будто я «плыву по течению», и она не против, что мое процветание напоминает ей и Фредегонде обо всем, чего им не хватает. Но почему Ф. должно чего-то не хватать? Я оставила Аликс сидеть в Клубе, как, думаю, она всегда сидит там, пока не выключат свет или Джеймс на заберет ее на ужин. Какой она будет в 45 лет?

Застала дома двух темнокожих [Переру и Джаятилаку]. Л. потратил около трех часов на печать, но в конце концов все закончил.

5 марта, вторник.

Еще один мучительный день. Л. отправился на встречу в клуб «1917». Я провела вторую половину дня за «разбором» шрифтов, выбежала на Хай-стрит и была заманена в магазин дешевых товаров, где простота покупок склоняет к растратам. Сегодня вечером Гильдия собирается ради выступления Ника.

6 марта, среда.

И вновь задаешься вопросом: зачем женщины приходят на собрание? Что побуждает их к столь пассивному занятию, как молчаливое сидение в полусонном состоянии в кресле на протяжении часа? Стиль Ника им очень подошел: его выступление было простым и подробным, расслабленным и непринужденным. Он говорил целый час. Единственное, что осталось у меня в памяти от лекции, — это ожидание поездов и прогулка «под звездами и луной, выглядящими очень цинично», как он сказал, по идеально прямым тополевым аллеям. А еще меня поразила манера Ника, какой бы возмутительной она ни была для его чувства приличия и здравого смысла, говорить по существу, словно ему это в тягость. Ник был в хорошем настроении; гордился Барбарой; рассказывал нам о ее завоеваниях, в которые он безоговорочно верит; и вообще говорил больше, чем обычно; поведал мне, что после войны они бы хотели жить в деревне и делать хорошую мебель по дизайну Кэррингтон. Он человек очень доброй натуры и без особых талантов, которые могли бы склонить его в ту или иную сторону; думаю, то же самое можно сказать и о ней. Это редкое явление в нашем кругу. Л. на встрече, а у нас нынче мания играть в азартные игры из-за пасьянса Демон[598]. За неделю я потеряла на этом 4 шиллинга. Пришло дерзкое письмо из «Williams» по поводу книги Л. Он показывает или собирается показать сомнительный отрывок членам кооператива и поэтому не начинает печать. Л. угрожает «передать дело в руки своих адвокатов»!

7 марта, четверг.

За эти 2 дня я «разобрала» 4 страницы рассказа в надежде, что мы успеем закончить еще восемь до того, как снова уедем. Налеты теперь настолько редки, что эта предусмотрительность кажется чрезмерной. Однако слуги по-прежнему спят на кухне из-за ясной луны. После обеда приехал Филипп, и они с Л. прогулялись до Кью. Я встретила их на бечевнике у реки. Филипп явно очень несчастен, и, очевидно, у него нет никаких планов на будущее, кроме как уехать во Францию. Он принес несколько стихотворений Сесила, которые мы сразу же предложили напечатать в виде брошюры нашим старым шрифтом[599]. Занять Филиппа делом — хорошая идея, да и он предложил свою помощь. Чем чаще видишь, как война влияет на молодых людей, которые должны быть счастливы, тем сильнее ее ненавидишь. Думаю, Филипп больше интересуется военной стороной дела, чем Ник. Он отказался от работы в Лондоне. Мучительный день, а завтра у нас еще и кончится уголь. Во время последнего налета бомба упала на торговцев углем.

8 марта, пятница.

С учетом вчерашней записи кажется, будто налеты нависли над нами и были специально ниспосланы Богом, дабы упрекнуть меня в высокомерии. В общем, мы сыграли в карты, я потеряла свои 3,75[600] и пошла спать. Наши мысли перед сном, думаю, касались игры или печати. Я доедала свою третью и последнюю булочку в постели, когда раздался взрыв. Полминуты налет казался нереальным, и мы даже решили, что это выхлоп моторного омнибуса. Однако в следующее мгновенье раздались выстрелы, послышался свист снарядов. Отрицать очевидное было уже нельзя. Тогда мы собрали вещи и спустились в кухню. Это произошло в 23:30. Выглянув на улицу, мы увидели только желтоватые звезды в каком-то тумане; луны не было; стояла тихая ночь. Когда мы легли на матрасы, раздался сильный, хотя и отдаленный взрыв, после чего послышались выстрелы с севера и юга, но не ближе, чем в Барнсе. В 00:45 мы выпили какао и легли спать. Горны зазвучали в 01:35 — через два часа после начала.

Никогда не забуду восторг, с которым Л. ворвался утром в мою комнату. Этот негодяй из «Williams» сдался. Он