Императорский Балтийский флот между двумя войнами. 1906–1914 гг. - Гаральд Граф

Американским матросам разрешалось посещать все рестораны и увеселительные места, которые посещали и офицеры. Причем офицеры были в штатском, а матросы вечно в форме. Вели они себя на берегу чрезвычайно независимо и шумно: клали ноги на спинки кресел в театре, кричали, пели. А то и не прочь были лезть в драку, если кто‑либо пытался их угомонить. Поэтому боязнь попасть с ними в какую‑либо неприятную историю совершенно отбила охоту у наших офицеров съезжать на берег, и это сильно испортило приятность стоянки[224].

В Гибралтаре мы опять встретились с американцами, куда они пришли на следующий день после нашего прихода[225]. Главные силы американского флота представляли очень внушительную картину, и мы с завистью смотрели на ряды линейных кораблей и крейсеров под красивыми флагами, усыпанными звездами. Флот сопровождало несколько больших транспортов с запасами необходимых материалов и провизии, так как американские матросы должны были питаться совершенно так же, как им полагалось в плавании у своих берегов. Кроме того, на этих транспортах имелся контингент матросов для пополнения убыли команды, а эта убыль могла быть только в силу болезней или дезертирства.

Надо заметить, что в те времена матросы американского флота служили не по набору, а по контрактам, и для привлечения их на службу существовали особые вербовщики. При большом росте флота набрать достаточное количество матросов было нелегкой задачей. Поэтому, как ходили слухи, им нередко приходилось прибегать к различным хитростям. Например, встречая безработных, они их напаивали, давали полагающуюся довольно крупную сумму на расчеты с берегом и заставляли подписывать обязательство служить на флоте. Этим они их совершенно связывали, и если те не являлись в соответствующее рекрутское бюро, то их считали дезертирами. Благодаря этому среди матросов был элемент, который не желал служить и не прочь был при первом удобном случае удрать. Так это было или не так, но мы часто наблюдали, что на многих кораблях поднимался флаг, означавший, что на нем заседает суд особой комиссии, то есть, значит, были часты случаи крупных проступков против дисциплины[226].

С приходом американцев в Гибралтар сразу все оживилось, и наши корабли с ними обменивались визитами и приглашениями. Среди американских офицеров мы познакомились с целым рядом чрезвычайно симпатичных и интересных людей. Мы даже с некоторыми успели завести дружбу. Правда, они казались нам своеобразными людьми, но ведь воспитание американцев сильно разнилось от нашего. Но все же, в конце концов, они и мы были моряками, и это нас сближало.

Как‑то раз я стоял днем на вахте. Вдруг к трапу подошел катер с американскими гардемаринами, которые попросили разрешение посетить наших гардемарин. Старший офицер разрешил, и наши гардемарины их пригласили к себе в помещение. Не прошло и часу, как оттуда послышались пение и крики, которые все усиливались, а потом стал раздаваться шум, точно бросали стулья и опрокидывали столы. Я вызвал дежурного гардемарина и спросил, что у них происходит. Он доложил, что американцы приехали навеселе, а после того, как угостились, быстро охмелели и теперь шумят. Наши гардемарины их пытаются сдерживать, но это плохо удается. Американцы были гостями‑иностранцами, и с ними приходилось считаться. Пришлось вызвать заведующего гардемаринами и сообщить ему о создавшемся положении. Мы боялись, что если начнется буйство, то придется применить физическую силу, а это было бы слишком неприятно.

Тогда старший офицер приказал подать катер к трапу и послал С.Д. Коптева сказать гостям, что наши гардемарины должны идти на занятия и поэтому, как ни жалко, но гостям придется уехать и что катер ждет. Это подействовало, и не в меру расходившиеся молодые гости стали выбираться на верхнюю палубу.

С невероятным трудом их погрузили в катер и дали в провожатые наиболее уцелевших из наших гардемарин. Однако во время пути американцы продолжали петь, кричать и махать фуражками. Вид у катера получился весьма безобразный, и на других кораблях, наверно, удивлялись, как это «макаровцы» так накачали гостей. К счастью, их благополучно доставили на корабль, но, кажется, там им пришлось невесело. По крайней мере на следующее утро к нам приехал офицер с извинениями за неподобающее поведение их гардемарин.

В Гибралтаре с судов Отряда дезертировало несколько матросов, так как в крепости они не могли бы остаться, то оставалось лишь подозревать, что они оказались в числе американских матросов. Этим они порвали навсегда возможность вернуться на родину. Кто знает, может быть, они хорошо устроились на своей новой родине, но до этого, несомненно, им пришлось пройти тяжелое испытание.

Величественные высоты Гибралтара, этого ключа к Средиземному морю, произвели на нас очень сильное впечатление. Все склоны были унизаны фортами с крупными орудиями, и порт представлял надежную базу для кораблей английского флота. Нам англичане кое‑что показали, но больше то, что касалось жизненных удобств гарнизона крепости, а не фортов. Хоть там и имелись прекрасные дома для офицеров и их семей, офицерское собрание, спортивные площадки и т. д., но казалось, что прослужить в крепости несколько лет было не слишком весело. Впрочем, у англичан было немного мест, где служить было много труднее, как, например, в Адене. Во всяком случае, англичане гораздо лучше обставляли жизнь своих офицеров, чем у нас, не исключая Кронштадта и Севастополя.

Из Гибралтара отряд вышел на Канарские острова, в порт Лас‑Пальмас. Весь переход погода стояла дивная.

Лас‑Пальмас имеет совсем маленькую гавань, в которую наши корабли не могли войти, и отряд встал на рейде. При первой возможности мы съехали на берег, посмотреть местную жизнь. Был чудный вечер, и заходящее солнце красиво освещало этот заброшенный в океан городок. В нем жизнь начиналась, как во всех городах с жарким климатом, когда спадала жара. По случаю нашего прихода (да и прихода каждого парохода) город был очень оживлен. Видимо, жители были страшно заинтересованы приходом русских, с далекого севера, из страны, о которой они имели слабое понятие. Впрочем, наверно, их радости способствовало и то, что приход нескольких больших кораблей сулил им хорошие барыши.

Осматривать, в сущности, было нечего. Оставалось только побродить по улицам, познакомиться с их видом и понаблюдать за местными жителями. Гуляя, мы встретили похоронную процессию, которая ярко запечатлелась в памяти. Она всецело гармонировала с общим характером городка. Очевидно, население было глубоко католическим, и, как и в прежние века, церковь в их жизни играла огромную роль. Да и все кругом как‑то напоминало Средние века, начиная с самих жителей и кончая домами. Находясь вдали от остального мира, они медленно эволюционировали. Население жило только местными интересами, тихо и мирно. Приход пароходов, чья‑либо смерть, рождение ребенка или свадьба были главными событиями.

Вот мы как раз и попали на похороны. При свете факелов в руках монахов, одетых во все темное, с головами, покрытыми капюшонами, процессия медленно подвигалась по улицам, освещенным сиянием луны. За монахами шли священники, а за ними монахи же несли гроб. Процессия была безмолвной и показалась какой‑то таинственной. Точно мы перенеслись назад на несколько веков.

В общем, жизнь на этих островах представлялась романтичной: яркое солнце, голубое небо, безбрежный океан и тишина. Тому, кто хочет отдохнуть от мирской суеты, лучше всего выбрать такой остров, затерянный в океане.

Прогулявшись, мы зашли в маленькое кафе, посидели там. Было около 11 часов вечера, и огни повсюду стали тухнуть. Город погружался в мирный сон. Пора было возвращаться на корабль.

Потом мы совершили несколько прогулок в глубь острова, но он был далеко не живописен и очень беден природой. Красивы были только прибрежные скалы.

Отряд пришел на острова, чтобы пройти несколько учебных стрельб. Таким образом, начался бенефис наших артиллеристов. Это, вообще была первая стрельба на «Макарове». Старший артиллерийский офицер П.В. Вилькен был одним из самых выдающихся офицеров флота. В нем было много инициативы, храбрости и особенно благородства. Может быть, в нем было немало и авантюризма, но здорового, который заставлял его рисковать жизнью во имя идеи и быть глубоко военным человеком. Он был прекрасным артиллеристом и свою часть отлично поставил. В будущем он был назначен старшим офицером «Макарова», доблестно командовал всю войну миноносцами и уже в революцию получил линейный корабль «Севастополь».

За отсутствием необходимых средств стрельбы были самыми примитивные: стреляли по неподвижным щитам. Они давали лишь практику комендорам и прислуге орудий. Впрочем, полезны они были и гардемаринам, которые еще мало участвовали в стрельбах.