Я тебе (не) подхожу (СИ) - Белозубова Ольга

Нет, это неправда. Это не может быть правдой. Или может?

Не знаю, сколько проходит времени, прежде чем я вынужденно признаю: может.

Я и правда кретин.

Мне хочется орать и крушить все вокруг, но все, что я могу, — лежать и смотреть в потолок.

Мы никогда не будем вместе, это уж точно. Я даже в худшем сне не могу такого представить. То, что она сделала, невозможно простить, и мои чувства ничего не значат. Но если ребенок мой, придется как-то общаться. А моя любовь… Пройдет со временем.

Перед глазами начинают мелькать картинки прошлого: начиная с первой встречи с Алисой, в отеле, заканчивая последним разговором под дождем.

В конце концов, карусель мыслей начинает крутиться так быстро, что в какой-то момент я снова проваливаюсь в спасительную темноту.

Когда просыпаюсь и открываю глаза, вижу, что снова светло. А еще рядом с моей кроватью в кресле сидит отец. И с беспокойством смотрит на меня.

Что он тут делает? Он последний, кого я хотел бы видеть.

Видимо, он замечает мои приподнятые брови, и встает, склоняется надо мной.

М-да, из всего арсенала мимики мне доступно лишь поднятие бровей. Супер.

Интересно, это он прилетел сюда или перевез меня домой?

— Тише, не пытайся говорить, Назар, ты не можешь. У тебя тупая травма гортани, нужен голосовой покой.

Похоже, мои брови взлетают еще выше, а в глазах читается немой вопрос.

— Ты в больнице, — начинает рассказывать отец. — Прошло уже почти три недели.

Сколько?! Я-то думал, пара-тройка дней.

— Я прилетел, как только мне позвонили, — тем временем продолжает отец, и я чувствую боль в его голосе: — Тебя сбила машина, сын, ты едва не умер… Слава богу, тебя вытащили… Врачи делают все возможное, но на восстановление понадобится несколько месяцев. Скорее всего, три-четыре. А до полного выздоровления и того больше.

Что?! Этак Алиса и родить успеет, пока я выйду из больницы.

Не могу ходить, не могу говорить… Охренеть! Я не могу лежать тут бессловесным пнем, который только и может, что шевелить незагипсованной рукой и ногой! Нет, нет, и еще раз нет. Я здоровый молодой парень, я не могу валяться в койке месяцами. Да я же подохну тут от скуки, тоски и невозможности что-то делать. Я привык постоянно быть в движении.

Я буквально давлюсь злостью. Нет уж, так дело не пойдет. Отец ошибается, я не собираюсь оставаться тут так надолго. Встану раньше, иначе я буду не я.

Когда первый шок проходит, все-таки признаю, что какое-то время провести здесь придется, как ни крути. Раз так, буду пользоваться тем, что есть. Правая рука работает, а это уже что-то. Мне бы ручку и бумагу. Или телефон.

И как мне вообще теперь сказать отцу, что у Алисы может быть ребенок от меня?

Ситуация хуже не придумаешь. Как он отреагирует? Впрочем, какая мне разница как.

В комнату заглядывает медсестра и бодро заявляет:

— Время процедур.

Отец кивает и выходит, а я снова погружаюсь в мысли, пока она надо мной колдует. В конце концов, что еще мне остается?

Странно, мне кажется, или отец как-то странно себя ведет? Такое ощущение, будто хочет что-то сказать, но не решается. Неужели снова заведет разговор о том, что нам пора мириться? Типа негоже это — не общаться отцу и сыну и так далее и тому подобное, как он неоднократно повторял.

Хорошее время выбрал, что уж, когда я толком не смогу ответить и буду вынужден слушать все, что он решит наговорить.

Когда медсестра выходит, и отец снова заходит внутрь со стаканчиком кофе в руках, я осознаю, что жутко соскучился по этому напитку богов.

— Сын, мне нужно уехать на неделю, дома есть несколько дел, которые не терпят отлагательств, да и София на няне, я не стал брать ее с собой сюда.

Это верное решение, нечего ей видеть брата в таком состоянии. Горько усмехаюсь про себя: все-таки мы с ней одной крови. Ее, как и меня, сбила машина. Слава богу, она отделалась куда легче моего. Хотя я бы отдал все, чтобы и вовсе забрать ее травму.

Я смотрю на отца и моргаю несколько раз, мол, можешь ехать, не держу.

И опять этот странный взгляд и нахмуренные брови.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Я поднимаю руку и рисую ею в воздухе, будто пишу.

— Ручка и бумага? У меня с собой нет.

Я закатываю глаза. Телефон. Ну, давай же, должен догадаться.

Отец тем временем поджимает губы и вдруг хлопает себя по карману пиджака.

— Мобильный!

Он протягивает мне аппарат, я открываю заметки и печатаю: «Говори».

— Что говорить?

«Я вижу, ты хочешь что-то рассказать».

— Это подождет, Назар.

Угу. Мало мне моих мыслей, еще и об этом думать целую неделю, пока он не вернется? Нет уж.

Печатаю: «!!!»

— Ладно, — вздыхает отец. — Может, ты и прав, чего тянуть, а то я тут всю голову себе сломал, что это вообще такое было. Я сейчас живу в квартире Богдана Нестерова, помнишь его? Впрочем, неважно. Где-то с неделю назад ко мне на стоянке подлетела какая-то темноволосая женщина. Злобная, как фурия.

Отец качает головой, отпивает кофе из стаканчика и продолжает:

— Честное слово, я поначалу решил, она ошиблась. Налетела и давай меня обвинять, что я воспитал… кхм… плохо, в общем, воспитал сына. Знаешь, что она мне сказала? Что ты влюбил в себя молодую девчонку, разбил ей сердце, лишил работы и бросил. И мало того что бросил, так еще и беременную. Я ей не поверил, Назар. Так и сказал: ты не мог так поступить, это точно не про тебя! — с жаром завершает отец.

Печатаю: «Как она выглядела?»

— Невысокая, стройная, — начинает перечислять отец. — Глаза вроде тоже темные. Боевая такая, решительная. Голос звонкий.

Кого-то мне это очень сильно напоминает. И тут меня озаряет: знаю я одну женщину, подходящую под описание. Это точно была Марина.

Что там она сказала? Я бросил беременную. Ага-ага. Только вот она забыла упомянуть все остальное о своей племяннице. В обычной жизни я бы, конечно, никогда так не поступил с девушкой. Но отец меня поймет, когда объясню ему, с кем так обошелся.

Набираю в заметках: «Я бросил ее».

— Назар! — ошарашенно смотрит на меня отец.

«Подожди, я покажу тебе, с кем именно так поступил».

Отец читает и недоуменно разводит руками:

— Что это изменит?

«Все, — кричу я про себя, жаль, он меня не слышит. — Это изменит все, ведь я сделал то, на что не решился ты».

Только вот мой телефон, похоже, разбился при аварии, раз уж отец мне его не отдал. Ладно, у меня были фотки Алисы в облаке.

Придется воспользоваться мобильником отца. Я захожу в свое облако, листаю фотографии и нахожу нужную.

Поворачиваю экран лицом к отцу, внимательно слежу за его реакцией.

Однако никакого узнавания в его взгляде не наблюдаю, лишь недоумение. Он разглядывает фото, а потом смотрит на меня.

— Ну, и? Что я должен понять, увидев фото этой девушки? — хмурится отец.

В смысле блин? Я начинаю беситься. Память отрезало, что ли?

Со злостью печатаю: «Ты забыл ту, с которой спал? Из-за нее погибла мама!»

Я вижу, как брови отца взлетают.

— Я спал не с этой девушкой, Назар. Это совершенно точно не она.

«Ты на нее показал в отеле!» — спешно набираю новое сообщение.

— Нет, не на нее. Эту девушку я не знаю.

Он переводит взгляд с телефона на меня и обратно.

— Сын, я помню, как в отеле показал тебе на девушку, с которой мы… В общем, повторюсь, это не она.

Отец умолкает, а я чувствую, как меня начинает лихорадить, лоб покрывается испариной. В голове звенит так, что исчезают все звуки, а комната начинает расплываться.

Нет, это чушь собачья. Этого не может быть.

Я не верю. Это не может быть не она. Я не мог ошибиться. Не мог, и все тут.

Мозг отказывается верить и принимать происходящее. Это она! Потому что если это не она, то…

«Я тебя люблю», — всплывает в голове нежный голос Алисы.

Я цепенею, переваривая все то, что услышал от отца. Пульс ускоряется до немыслимой скорости, а я все никак не могу прийти в себя, тело начинает дрожать от переизбытка эмоций.