Я тебе (не) подхожу (СИ) - Белозубова Ольга

— А я вот, — победно усмехнулся Марат и посмотрел на меня, как на слабака, — прыгал. Вчера.

— Врешь! — не удержался я.

— Пойдем покажу.

И мы пошли.

«Зуб даю, струсит, — пыхтел я про себя. — На слабо берет».

— Ну, прыгай, — кивнул я, когда поднялись.

— Я-то прыгну. А ты сможешь хотя бы на краю постоять? Или зассышь?

И он с пацанами рассмеялся.

Я стиснул кулаки, подошел к самому краю. Как далеко до воды! Снизу глядишь — вроде не так-то и страшно, не так-то и высоко, но когда стоишь тут и смотришь вниз, все меняется.

Не, мне точно пока рано брать эту высоту. Да и Марат не мог прыгнуть отсюда. Не мог, и все тут.

Я развернулся, чтобы сказать ему, что он все врет, и наткнулся на его дикий взгляд.

— Ты лучший, говоришь?.. — процедил Марат сквозь зубы. — Так прыгай!

Он с силой толкнул меня, и я полетел вниз.

Последнее, что запомнил, — это жуткая боль от удара об воду, как она сомкнулась надо мной, как вверх поплыли пузырьки воздуха и как начало жечь легкие из-за недостатка кислорода.

Потом был тренер, врачи и мама.

Я никогда не забуду, как она плакала, сидя передо мной на коленях. Оказалось, она вообще зашла в зал вместе с тренером — хотела посмотреть на нашу тренировку, и не раздумывая нырнула за мной одновременно с ним. Как была, в одежде.

Она добилась того, чтобы Марата исключили и больше не брали на прыжки в воду ни здесь, ни где-то еще в городе.

После того случая я долгое время вообще не мог находиться у воды. Меня водили к врачам и психологам, и даже получилось добиться улучшений — постепенно я смог сидеть у кромки бассейна, стоять у берега. Но плавать и нырять — до сих пор нет, сразу каменею, меня охватывает дикий, животный страх, внутренности судорожно сжимаются.

Я возвращаюсь в настоящее и наблюдаю за тем, как парни от души ныряют в бассейн.

Вскоре мне становится скучно, и я достаю телефон.

Пальцы сами собой тянутся к иконке с программой слежения.

Да, почему бы не проверить, что там делает Алиса?

Открываю приложение и сразу вижу: она не дома. Приближаю точку. Так, что тут у нас? Женская консультация № 248.

Я непонимающе хмурюсь, перезагружаю приложение, но ничего не меняется.

Открываю историю передвижений Алисы — она в этом здании уже третий раз за последние две недели.

Так, один раз — случайность, но три?

Сердце ускоряет свой бег, а в голове всплывает фраза, которую Алиса бросила тогда, у фонтана: «Предположим, что я действительно беременна?»

Выходит, это она не просто так сказала?!

Я пытаюсь переварить новые входящие данные, но ничего не выходит. В голове звенит, и шум со стороны бассейна лишь добавляет дискомфорта.

Нужно во всем разобраться, и желательно — в каком-нибудь тихом месте.

Мне резко становится не до празднования дня рождения, и пока Макс и остальные продолжают веселиться в бассейне, я спешу наверх и ищу пустую комнату.

Задача из разряда сложных, поскольку практически все спальни заняты парочками, которые решили уединиться.

Тогда решаю забуриться в комнату самого Макса — скорее всего, он запретил гостям пользоваться ею, но я ведь не гость, а друг, мне можно, тем более я один. Так и есть, внутри пусто, я захожу, закрываю за собой дверь и облегченно выдыхаю: звуки музыки сразу стихают. Не зря друг озаботился звукоизоляцией.

Я присаживаюсь в черное кресло Макса и задумываюсь, потирая лоб пальцами.

Беременна. Это слово мигает перед глазами, словно ярко-красная неоновая вывеска.

Интересно, какой срок? Когда там вообще женщины идут к врачу, если забеременели?

Спасибо поисковику, ответ на этот вопрос нахожу спустя пару минут. Если встать на учет нужно до двенадцати недель, значит, это время еще не вышло.

Получается, Алиса действительно могла залететь, пока мы были вместе. Могла, но… нехитрую науку предохранения я освоил давно, и раньше осечек не случалось. Никогда. Вообще. Совсем. Так что шанс того, что Алиса беременна от меня, стремится к нулю.

Выходит, это не мой ребенок.

Или все же мой?

Если так, то… это просто охренеть! У судьбы какое-то извращенное чувство юмора. Уголок губ дергается в нервном тике, а следом меня бросает в жар от осознания того, что у меня может быть сын или дочь от той, которая виновата в смерти матери.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Ну нет. Я с силой мотаю головой. Судьба не стала бы так издеваться надо мной! Или стала бы?

Я снова зарываюсь в поисковик и прихожу к неутешительным выводам. Забеременеть уже после того, как мы расстались, Алиса, разумеется, могла. Но срок был бы слишком мал для походов в женскую консультацию.

То есть залетела она точно в то время, пока была со мной.

И снова остается два варианта: ребенок от меня и ребенок не от меня.

Если от меня, тогда какого фига она не рассказала о нем? Вот то меканье у фонтана — ни разу не считается даже попыткой сообщить. «Предположим, что я беременна». Серьезно, блин? Ага, предположим, что я будущий президент. Ну ведь бред сивой кобылы, с какой стороны ни посмотри.

Будь это правдой, что ей мешало сказать, пока были вместе? Ну в самом-то деле, что? Правильно, ничего.

А уж в то, что она вдруг узнала о беременности уже после нашего расставания, поверит только последний дебил, и я не он.

У Алисы не было никаких причин скрывать беременность, потому что моя реакция однозначна. Я никогда не бросил бы своего ребенка, и она, черт возьми, об этом знает! Знает, потому что я не раз озвучивал свою четкую позицию, когда речь заходила о детях.

Получается, ребенок все-таки не мой?

«Я тебя люблю! Очень!» — вспоминаю признание Алисы в наш последний вечер, и меня берет зло. Значит, эти слова с таким же придыханием она говорила кому-то еще в те вечера, когда мы не виделись. Кому-то, от кого и залетела. Впрочем, чему я удивляюсь? Можно подумать, забыл, что она собой представляет.

Нет, я помню. Хорошо помню. И то, что меня мучат эти странные сны, ничего не меняет.

М-да. Охренеть ситуация, конечно. Все будет гораздо проще, если ребенок не мой.

Однако мозг снова с азартом грызет червячок сомнений.

Алиса, разумеется, весьма целеустремленна и хитра, но вдруг и правда просто побоялась сознаться после моих слов и тем более сообщения?

Спустя полчаса, когда я окончательно успеваю извести себя мыслями и чувствую, что голова вот-вот взорвется, а ясности никакой, решаю, что пора узнать правду от самой Алисы.

Я встаю с кресла, достаю телефон и звоню, начинаю ходить по комнате взад-вперед.

Проходит пятнадцать минут, а я все еще пытаюсь дозвониться — с одним и тем же результатом. То есть без него — слышу в ответ лишь короткие гудки.

Девушки, конечно, любят болтать, но чтобы настолько?

Решаю подождать и предпринимаю еще несколько попыток через десять минут. Однако и они не увенчивается успехом.

Ну нет, Алиса не может разговаривать так долго, это не в ее духе. Может, у нее что-то случилось с телефоном? Спешу проверить догадку, снова открываю приложение и вижу, что маячок двигается. Значит, дело точно не в мобильном. Тогда почему я слышу короткие гудки?

И тогда меня осеняет: Алиса внесла меня в черный список. Вот же сучка!

Можно подумать, это меня остановит. Я ведь могу позвонить ей с другого номера.

Решаю проверить свою теорию, вылетаю из комнаты Макса в коридор и цепляю первого же парня, который попадается мне на глаза.

— Дай телефон, пожалуйста. Буквально на полминуты.

Тот поднимает на меня осоловелые глаза и безропотно достает мобильный из заднего кармана джинсов.

— Д-держи.

Спустя полминуты скриплю зубами от злости: гудок прошел, а значит, я действительно у Алисы в черном списке.

Я возвращаю телефон владельцу и спускаюсь на первый этаж — нужно поговорить с Артемом. На встречу с одним из клиентов завтра придется поехать именно ему, а мне снова придется улететь на пару дней.

Договорившись с Ребровым, который, слава богу, не задает лишних вопросов и сразу соглашается подменить меня на переговорах, я спешу к бассейну. Прощаюсь с Максом и парнями и не мешкая еду домой, а оттуда — сразу в аэропорт.