Российский колокол, 2016 № 1-2 - Журнал Российский колокол

– Пусть молодёжь послушает про наших товарищей, – сказал Полковник.

– Ты что на водочку налегаешь, за рулём же нельзя, – обратился к Полковнику Додик.

– От разведки и на гражданке покоя нет, – отмахнулся Полковник.

– Разведка – это Арсен, он у нас Кавалер Славы, гляньте, как планки горят, – произнёс Додик.

– Рассказал бы, сколько «языков» притащил с вражеской стороны, – восхищённо проговорил Григорий.

– Я их не считал, Додик бухгалтерию вёл, он задания давал, у него и спрашивайте, – с лёгким акцентом отмахнулся Арсен. Наступила пауза.

– Моя «Волжанка» у Фёдора в гараже, скоро красить будем, так что сегодня я в свободном полёте, – продолжил Полковник, отбиваясь от упрёка про выпитые сто граммов.

Все посмотрели на Фёдора.

– Расскажи, как таранил похитителя, слухи по городу ходят, а мы подробности не слышали, – заговорил связист, обращаясь к Фёдору, как выяснилось, технику-механику Полковника, который был лётчиком-истребителем.

– Не всё же Михаилу таранить, мы тоже не лыком шиты, – ответил Фёдор.

– Я никогда бочину под выстрелы не подставлял, – шутливо отбился Полковник.

– А что мне оставалось делать? Вдоль гаражей летит твоя «Волга», я её как облупленную знаю, а за ней сторож, который кричит благим матом: «Ловите жулика!». Я и подставил свою «Победу» на пути супостата. Выяснилось – этот жульман во всесоюзном розыске.

Все ожидали продолжения рассказа. Но Фёдор взял бутылку и налил ещё по пятьдесят и предложил выпить за боевых товарищей, которые живы-здоровы.

– Что вы до Фёдора прицепились, не мастак он рассказывать.

Додик, помнишь, как на него наехали, когда у меня мотор заглох и мне пришлось к партизанам садиться?

– Тебе повезло, что ты на партизан нарвался, а то бы тебя в живых не было и Федьку засунули бы в штрафбат.

– Его бы точно закатали, если бы не Додик, – заметил связист. – Обвинили в пособничестве врагу, говорю со слов однополчан, потому что сам ничего не помню, – закончил Григорий.

– Я тут ни при чём, – заговорил Додик. – Полковник, когда от партизан вернулся, они ему самолёт подлечили, категорически заявил, что без Фёдора летать не будет, а в штрафбат вместе с ним пойдёт. Не мне вам рассказывать, что штрафбат для лётчика, который десяток «мессеров» завалил, очень тихое место, – закончил Додик.

– Как я могу летать, если не уверен в исправности машины.

Федя и сейчас с механизмами чудеса творит. Ребята, поехали к нам в гараж, когда ещё случай подвернётся, убедитесь, какие у Фёдора золотые руки, – в словах Полковника я уловил просительные нотки.

На посошок разлили остатки, провозгласили: «За Победу!»

Попрощались с Арсеном, который не мог покинуть рабочее место. Так я первый раз увидел живого Кавалера ордена Славы, он был разведчиком. Вышли на улицу Шаумяна, которая бурлила весенним настроением. Додик идти воспротивился, на уговоры фронтовых друзей категорически отрезал:

– Мне приказ идти на запад, вам в другую сторону, – и решительно пересёк проезжую часть в направлении троллейбусной остановки.

Мне не хотелось расставаться с уважаемыми собеседниками, из вежливости я попытался отвалить, на что получил приказ Полковника на участие в этой экскурсии. Как лейтенанту запаса мне оставалось исполнять приказ. Наша группа перешла на другую сторону улицы Шаумяна, миновали толпу людей, которые снимали и сдавали внаём квартиры для иногородних, и не торопясь пошли по аллее. Слева возвышалось здание редакции газеты «Советская Кубань», на углу улицы Красной зашли в продовольственный магазин, в котором купили кой-какие продукты. Справа виднелся забор Первой Городской больницы, его загораживали жёлто-синие троллейбусы, находящиеся на отстое.

Стоило Полковнику поднять руку, первое такси остановилось.

Он спокойно открыл переднюю дверь, а нам приказал:

– Располагайтесь!

Меня удивило, что протеста со стороны таксиста не было, в те времена они были довольно нагловатыми персонами, сами выбирали пассажиров, а не наоборот.

– Куда едем, фронтовики? – неожиданно приветливо прозвучал голос водителя, на левой стороне его пиджака горели орденские планки.

– В кооперативный гараж на Селезнёва, кафе «Три берёзы», ямщик, погоняй лошадей!

– Без проблем! – таксист щёлкнул таксометром, и мы тронулись. Ветерок ворвался в салон сквозь окно, которое открыл Полковник.

«Фронтовик фронтовика чует издалека. Уважают друг друга», – подумал я, с удовольствием располагаясь на заднем сиденье.

Мы быстро оказались перед воротами кооперативных гаражей, человек в пилотке выскочил из сторожки и пытался остановить «Волгу», которая со свистом решила въехать на гаражную территорию. Полковник махнул рукой. Сторож стал смирно и повоенному отдал честь.

– Выправку ты с ним репетировал? – спросил, смеясь, Григорий у Полковника.

– Пришлось голос повысить, мою лайбу чуть не проспали, объяснил народу, кто здесь председатель, – спокойно разъяснил лётчик-истребитель.

Машина остановилась перед металлическими зелёными воротами. Мы вышли. Такси развернулось и уехало. Ворота отворились, Полковник щёлкнул выключателем, я был потрясён увиденным. Открылось чистое, освещённое люминесцентными лампами помещение с ровным полом, выложенным метлахской плиткой, и стенами, облицованными белым кафелем.

– Это операционная? – спросил я автоматически.

– Привыкли машины в хлеву держать, хотя настоящий хозяин скотину в чистоте держит, – шутливо рявкнул Полковник.

– Председателю кооператива не пристало иметь замусоренный гараж, – заметил техник-механик.

У противоположной от ворот стены стоял письменный стол, а вокруг несколько стульев. У левой стены от пола поднимался шкаф.

– Милости прошу, заходите и располагайтесь, – пригласил Полковник.

Всё ещё находясь в некотором удивлении, я прошёл вглубь гаража. В шкафу, который оказался вешалкой, в прозрачном полиэтиленовом пакете с «молнией» висел тёмно синий парадный китель с погонами полковника, весь увешанный наградами.

На левой стороне в верхнем ряду блестели ордена Ленина и Боевого Красного Знамени.

– Полюбуйся на мои военные достижения, говорю об этом всем любопытным, держу этот иконостас в гараже со времён вступления в должность председателя гаражного кооператива, чтобы не объяснять проверяющим, которые часто заглядывают ко мне, с кем они имеют дело. Вопросов задают значительно меньше, когда видят боевые заслуги перед Отечеством, – сказал Полковник улыбаясь.

– Так ты будешь показывать свою «Волжанку»? Если присядем – не до экскурсий будет, – остановил Полковника Фёдор.

Вышли на улицу, соседний гараж оказался сдвоенным. Зажгли свет – это был настоящий гараж автомеханика. Ни кафеля, ни каких-то других излишеств не было и в помине, в состоянии ремонта оказались две машины. Белая «Волга» лётчика-истребителя стояла радиатором к выходу. Никелированная решётка и бампер ещё не были установлены, видать, Фёдор не добился полного совмещения деталей. Техник неожиданно пояснил:

– Сегодня окончательно подгоню, завтра утром вылет, товарищ Полковник!

Я посмотрел на истребителя, он улыбался. Полковник гордился, что судьба не разлучила его с Фёдором, несмотря на послевоенные трудности. В 1950 году каким-то невероятным образом их жизни пересеклись, и они уже не расставались, полностью доверяя и помогая друг другу, не разделяя свои чувства на «до» и «после» войны.

Мы любовались тонкой работой Фёдора. Невозможно было определить, куда был нанесён удар. То, что удар был сильным, подтверждала помятая «Победа» техника-механика. Я знал, металл на этой добротной машине был твёрдым, основательно помятая дверь и багажник говорили, что таран был опасным, он состоялся благодаря верной дружбе боевых товарищей, которая прошла испытание войной.

– Не надоело тебе на «Победе» ползать? – бросил Григорий ехидно. – Попроси Полковника, чтобы подсуетился что-то реактивное тебе достать.

Фёдор хмуро глянул на Григория, тот остановился на полуслове. За Фёдора ответил Михаил:

– Я ему уже боюсь предлагать, он мне как-то отрезал.

«Победа» – это состояние души, он за неё из окружения выходил, самолёты при любой погоде ремонтировал, ждал её 1418 дней и не намерен менять на какую-то жестянку! Вот такой он человек, техник-лейтенант Фёдор Иванов.

Глаза Полковника горели уважением и радостью.

* * *

Я разметил тонкую фанерку, просверлил отверстия под ордена, которые прикручивались на лацканы кителя, натянул белое полотно и прикрепил медали, которыми были награждены мои родственники за время Великой Отечественной войны. Аккуратно на рамку со стеклом наложил фанерку с наградами и закрепил всё вместе тонкими гвоздиками. Водрузил собственное изделие на книжный шкаф и обрадовался, что к семидесятилетию Победы я могу открыто гордиться дедовским орденом Святого Георгия четвёртой степени, его орденами Славы, Красной Звезды и Отечественной войны. Награды деда, отца, тёщи и тестя наполняют меня гордостью, что я родился в семье людей достойных, гордых, храбрых и свободных.