Знакомьтесь, литература! От Античности до Шекспира - Константин Александрович Образцов

который радуется жизни, еще не зная, что радость эта греховна. Тоска по этому внутреннему ребенку и его чистым радостям определила ностальгический отклик в душах позднейших поэтов: так искренне наслаждаться жизнью уже вряд ли получится, и постоянное сознание своей греховности, как ключевой элемент тысячелетней культуры новой эры, всегда будет примешиваться к любым удовольствиям горькой нотой, попытки заглушить которую зачастую порождают те самые невоздержанность и разврат, порицаемые Анакреонтом.

Долгий и славный жизненный путь поэта завершился в 478 году, когда ему было 80 лет. Анакреонт до самой старости сохранял своё удивительное жизнелюбие и страсть к наслаждениям, пусть даже возможности получить их с возрастом ослабели. Пожилой поэт сам иронически пишет об этом, когда рассказывает об опыте стариковского флирта:

«Но, смеяся презрительно

Над седой головой моей,

Лесбиянка прекрасная

На другого глазеет»[29].

Он ушел. Но пройдет больше двадцати двух веков, и шестнадцатилетний лицеист Пушкин, словно принимая от древнего лирика лавровую ветвь поэта, в стихотворении «Гроб Анакреона» провозгласит свой новый, юношеский гимн страстной любви к земной жизни:

«Смертный, век твой — сновиденье:

Счастье резвое лови,

Наслаждайся! Наслаждайся! Чаще кубок наливай,

Страстью нежной утомляйся

И за чашей отдыхай».

Глава 4

Золотой век античной трагедии

«Никто еще не нашел ничего лучшего, чем провести два приятных часа в темном зале. И посмотреть увлекательную историю»[30].

В этих словах Тонино Бенаквиста главное, конечно, история. В полутемном зале кинотеатра, дома с книгой под сакраментальным пледом, на гладких камнях театральной скамьи в древних Афинах, у костра в Штадельских пещерах, перед экраном телевизора или смартфона — люди всегда будут хотеть послушать, прочесть или посмотреть что-нибудь занимательное. Мы знаем, что буквальное значение слова литература — то, что записано буквами, но в более широком и настоящем смысле любая рассказанная история, где есть сюжет, живые персонажи, идея и образность языка — это литература. Она всегда ищет оптимальную форму для своего содержания, чтобы быть доступной возможно большему количеству слушателей, читателей или зрителей. Две с половиной тысячи лет назад для античной литературы такой формой стали театральные постановки.

Древнегреческий театр возник из архаических обрядов Дионисийских мистерий, или вакханалий, тех самых разнузданных шествий, за попытку препятствовать коим Ликург лишился зрения, а Пенфей был растерзан толпой вакханок под предводительством его собственной матери, насадившей голову сына на шест. К началу классической античной эпохи эти посвященные Дионису действа постепенно превратились из безумных экстатических оргий, сопровождающихся ритуальным пьянством, первобытными танцами и впадением в транс под рокочущий звук барабана, в относительно пристойные представления, посвященные божеству, которого роднили с древнейшим прошлым только шкуры диких козлов, надетые на участников. Собственно, слово трагедия происходит от греческого τράγος, то есть козёл, и ᾠδή, пение, что буквально означает «песнь козлов». Очевидно, что содержание таких песен или дифирамбов — так назывались исполняемые хором гимны Дионису — изначально было далеко не только от трагического, но и от сколько-либо серьезного, и более тяготело к непристойному и комическому. Кстати, слово комедия значит песня пьяниц, ибо происходит от слова κῶμος, которым называли пьяное шествие, чаще всего, участников вакханалий. И по сей день невероятные и абсурдные ситуации, в которые попадают слишком увлекшиеся выпивкой персонажи, составляют основу большой части современных комедий. Что же до термина δρᾶμα, объединившего все драматургические жанры в один литературный род, то он буквален и в переводе с греческого означает действие — то главное, что происходит на театральных подмостках.

Становление драматического искусства античности относится к V в. до н. э., так называемому «золотому веку Перикла», времени, когда Афины стали политическим и культурным центром Эллады, эпохе расцвета поэзии, философии, истории, изобразительного искусства, архитектуры и общественного устройства. Если при словах «Древняя Греция» в вашем воображении возникают белоснежные мраморные портики и величественные колоннады Акрополя и Парфенона, чернофигурные амфоры, статуи Дискобола и Копьеносца, люди в разноцветных хитонах на широкой площади агоры, пышнопоножные копьеносцы в шлемах с прорезями и высокими гребнями, обнаженные атлеты и чернокудрые красавицы в белоснежных туниках, воин, бегом преодолевший 42 километра от Марафона до центра Афин и успевший крикнуть: «Радуйтесь, афиняне, мы победили!» прежде, чем упасть замертво, триеры с треугольными и квадратными парусами, рассекающие бирюзовые волны под ослепительно синим небом, морской ветер и дух свободы — то вы представляете себе Афины «золотого века».

Праздник Диониса. Гравюра, 1549 г.

Театральные постановки занимали важное место в культурной жизни всех греческих полисов. В одной только Аттике с населением примерно в 400 тысяч человек, включая рабов и крестьян, было не менее 11 театров. Даже в маленьком Херсонесе, далекой колонии на самом краю Ойкумены[31], имелся свой театр примерно на 2–3 тысячи зрителей. Знаменитый театр Диониса в Афинах, расположенный на юго-восточном склоне акрополя, вмещал не менее 17 000, а по некоторым источникам, почти 30 000 человек. В дни постановок здесь собирались почти все взрослые свободные жители города.

Первоначально театральные представления в Афинах давали только на Великие Дионисии, которые, как и почти все главные праздники мировых религий, приходились на весну, с 25 марта по 1 апреля. Это было большое культурное событие и настоящий фестиваль театральных искусств. Трое авторов представляли публике по три трагедии — всего девять произведений, непременно новых, каждое из которых исполнялось впервые. По сути, это был ежегодный релиз последних творческих достижений лучших афинских драматургов: как будто одновременно премьера многосерийного фильма и публикация долгожданной книги любимого автора. Представление шло целый день; на него допускались все, независимо от сословия и гражданства. Люди приходили целыми семьями, располагались на широких каменных скамьях амфитеатра, приносили вино, хлеб, сыр и оливки, многие приводили с собой домашних рабов. Продавались билеты; места, разумеется, не указывались, но существовало разделение на сектора. Характерно, что малоимущим гражданам покупку билетов в театр оплачивала городская казна, и это свидетельствует не только о развитой социальной политике в Афинах того времени, но и еще об одном факте, принципиально важном для истории литературы.

Древнегреческие драматурги писали для всех. Ни Эсхил, ни Софокл, ни Еврипид не предназначали своих произведений какой-то отдельной читательской страте; у них не было своей аудитории, как принято говорить сегодня; они не творили исключительно для интеллектуалов, способных оценить глубину смысла и изящество слога, или для массового зрителя, что бы ни значило такое определение. В это