Расцвет и закат Сицилийского королевства - Джон Норвич

Николас Брэйкспир родился около 1115 г. в Эбботс-Лэнгли в Хертфордшире, в то время принадлежавшем монастырю Сент Олбэнс. Еще будучи студентом, он перебрался во Францию, а позже — после недолгого и не особенно успешного пребывания приором в монастыре Святого Руфуса около Арля — в Рим. Там, благодаря своему красноречию, одаренности и прекрасной наружности, он вскоре привлек внимание папы Евгения. Папа был, кроме того, закоренелым англофилом; он однажды сказал Иоанну Солсберийскому, что англичане великолепно справляются со всем, за что бы они ни брались, а потому он предпочитает их всем другим народам — за исключением, добавил он, тех случаев, когда легкомыслие в них берет верх над другими качествами. Но Николас, судя по всему, не был легкомыслен. В начале 1152 г. он отправился в качестве папского легата в Норвегию, чтобы реорганизовать церковь в Скандинавии. Спустя два года Николас вернулся в Рим, исполнив свою миссию столь блестяще, что после смерти Анастасия в следующем декабре полного сил, деятельного англичанина единодушно избрали его преемником.

Это был правильный выбор, поскольку папству отчаянно требовались именно энергия и сила. К тому времени, когда Адриан занял папскую кафедру, Фридрих Барбаросса уже пересек Альпы, начав свою первую итальянскую кампанию. По прибытии в Рим он, разумеется, потребовал бы имперской коронации; но если бы даже он ее получил, было не похоже, что папа найдет в его лице надежного союзника. При своих абсолютистских взглядах Фридрих скорее мог оказаться постоянным источником беспокойства для Святого престола. Отдельное вторжение готовилось от Византии. На юге Сицилия Вильгельма I, возможно, переживала кризисный момент в своем развитии, но внешне оставалась могущественной и процветающей страной. Хуже всего была ситуация в самом Риме. Пользуясь сговорчивостью Евгения и Анастасия, сенат становился все более наглым; усилению его позиций и падению духовного авторитета папы способствовали также поучения некоего монаха из Ломбардии, чье влияние, умело укреплявшееся в последнее десятилетие, теперь сделало его фактически хозяином Рима.

Его звали Арнольд из Брешии. В молодости он учился в Париже — возможно, у Абеляра в Нотр-Даме, — где старательно усвоил принципы новой схоластики, в том числе отказ от прежнего мистического взгляда на проблемы веры в пользу логического рационалистического их постижения. С точки зрения средневекового папства радикальные идеи сами по себе являлись достаточно опасными, но Арнольда вдобавок отличало еще одно крайне нежелательное качество — страстная ненависть к светской власти церкви. Для него государство было и должно было всегда быть высшей властью; светское законодательство, основанное на законах Древнего Рима, он ставил выше канонического права. Папа, по его мнению, должен был отказаться от всей мирской роскоши, от всех своих владений и привилегий и вернуться к бедности и простоте первых Отцов Церкви. Только так может церковь восстановить связь с массами простых и бедных людей, входящих в ее паству. Иоанн Солсберийский писал: «Арнольда часто можно было услышать на Капитолии и в различныхнародных собраниях. Он открыто обличал кардиналов, утверждая, что их коллегия, зараженная гордостью, лицемерием, скаредностью и пороком, — не церковь Божья, но торжище и воровской притон; а кардиналы заняли место книжников и фарисеев среди христиан. Сам папа является отнюдь не тем, кем он должен быть; он — вовсе не духовный пастырь, а человек из плоти и крови, который утверждает свою власть огнем и мечом, истязатель церквей и угнетатель невинных; он стремится лишь к удовлетворению своих вожделений и опустошает сундуки других людей, чтобы наполнить собственный… Не может быть никакого снисхождения к тому, кто стремится надеть ярмо рабства на Рим, центр империи, источник свободы и владычицу мира».

Естественно, папство приняло вызов. Естественно также, что аббат из Клерво — для него непоколебимые, чуждые всяким сомнениям взгляды Арнольда были анафемными — был призван в качестве защитника. В результате в 1140 г. Арнольда осудили вместе с его бывшим наставником Абеляром и изгнали из Франции. В 1146 г., однако, он появился в Риме; и римский сенат, воспламененный его истовым благочестием и видевший в его воззрениях отражение — уже на уровне религиозной жизни — их собственных республиканских устремлений, принял его с распростертыми объятиями.

Папа Евгений, другой аскет, возможно в тайне симпатизировавший Арнольду, позволил ему вернуться в столицу; и Анастасий, «мирный и сговорчивый старик», как его описывает Шаландон, оставался глух к его громовым речам. Но Адриан был человек другого типа. Когда, заняв Святой престол, он обнаружил, что сторонники Арнольда, по сути, держат его в осаде в соборе Святого Петра и Ватикане, он для начала просто повелел смутьяну покинуть Рим; но, когда, как и следовало ожидать, Арнольд не обратил на этот приказ никакого внимания, а вместо этого натравил своих последователей на почтенного кардинала Гвидо, направлявшегося по Виа-Сакра к Ватикану, в результате чего кардинал получил серьезные раны, папа разыграл свою козырную карту. Впервые за историю христианства Рим оказался отлученным от церкви.

Это был мужественный поступок. Иностранец, занявший папскую кафедру всего несколько недель назад, плохо знавший город и его обуреваемых ксенофобскими настроениями обитателей и практически не имевший поддержки народа, одним указом закрыл все церкви Рима. Совершение любых таинств и церемоний, кроме крещения младенцев и причащения умирающих, было запрещено. Мессы не служились, венчания не совершались, и даже тела умерших не могли быть погребены в освященной земле. В Средние века, когда религия составляла неотъемлемую часть жизни каждого человека, подобная моральная изоляция сказывалась на людях очень тяжело. Кроме того, приближалась Пасха. Никому не хотелось пропустить главный христианский праздник, а перспектива — в отсутствие ежегодного наплыва пилигримов — лишиться одного из главных источников городских доходов выглядела еще безрадостнее. Некоторое время римляне крепились, но в пятницу на Страстной неделе они не выдержали и отправились к Капитолию. Сенаторы поняли, что проиграли. Арнольд и его последователи были изгнаны; отлучение снято; церковные колокола зазвонили; и в воскресенье папа Адриан IV, как положено, отмечал Пасху в Латеранском дворце.

Фридрих Барбаросса тем временем отмечал праздник в Павии и в день Пасхи был коронован древней железной короной Ломбардии. Как это происходило с большинством императоров до него, его неприятно поразили сила республиканских настроений в больших и малых городах северной Италии и решимость горожан порвать старые феодальные обязательства ради гражданской независимости и коммунального самоуправления; и он счел своим долгом — даже ценой задержки в осуществлении собственных планов — устроить очередную демонстрацию имперской мощи. Милан, вечный источник смуты, был для него слишком силен, но его союзница Тортона казалась подходящей жертвой. Маленький город героически противостоял соединенным силам империи, Павии и Монферрата, но, когда после двух месяцев осады колодцы иссохли и жажда заставила жителей сдаться, они дорого заплатили за свой героизм. Хотя их самих пощадили, от города не осталось камня на камне.

После Пасхи, однако, Фридрих более не медлил. Он прошел маршем через Тоскану с такой стремительностью, что римская курия почувствовала за этим возможную угрозу. О судьбе Тортоны знали по всей Италии; обращение Генриха IV с Григорием VII семьдесят лет назад еще не забылось; а некоторые престарелые кардиналы могли сами помнить, как в 1111 г. Генрих V захватил папу Пасхалия II в самом соборе Святого Петра и держал его два месяца в качестве пленника, пока тот не принял его требования. Все слухи о новом короле указывали на то, что он способен на подобные действия. Неудивительно, что курия забеспокоилась.

Адриан поспешно послал двух кардиналов на север, в императорский лагерь. Послы нашли императора в Сан-Квирико, в окрестностях Сиены, и он сердечно их принял. Затем они попросили Фридриха в качестве доказательства его доброй воли помочь им захватить Арнольда из Брешии, который, проскитавшись несколько недель по Кампании, нашел убежище у неких местных баронов. Фридрих с готовностью согласился; радикальные взгляды Арнольда вызывали у него почти такое же неприятие, как у папы, а кроме того, он радовался новой возможности показать свою силу. Он послал войска к замку, где скрывался Арнольд, захватил одного из баронов и держал его как заложника, пока ему не выдали Арнольда. Беглеца передали в распоряжение папы; и воодушевленные этим первым успехом кардиналы приступили к исполнению следующей задачи — подготовке первой решающей встречи Адриана и короля.