Империя Рюриковичей (V-XVI вв.). Русская экспансия - Сергей Владимирович Максимов

пока существовала формальная зависимость от Киева, у городского земства и Мономаховичей имелись общие точки соприкосновения.

Князь Юрий Долгорукий первым столкнулся с фрондой Ростова и Суздаля409. Ощущая силу городов и нуждаясь в их поддержке, он вынужденно взаимодействовал с местным самоуправлением, но никогда не чувствовал себя в безопасности, находясь в гостях у ростовских или суздальских бояр. Внешним проявлением несовпадения интересов князя и горожан стало возведение Юрием укрепленной усадьбы не в Суздале, которому он благоволил больше, чем Ростову, а в пригородной Кидекше. Юрий стремился обособиться от городского земства, но в то же время хотел держать его в своих руках.

По мере того, как Мономаховичи укреплялись на Русском Севере, противоречия между княжеским двором и земством только усиливались: ни Ростов, ни Суздаль не хотели отдавать свою власть пришлым князьям.

Чтобы сбить спесь с «чумазой» знати, незадолго перед смертью Юрий Долгорукий приказал отстроить новый княжеский двор во Владимире. Князь стремился «отмежеваться от боярских кругов и найти новую точку опоры»410 в городах, не зараженных бациллой свободолюбия.

Сын Долгорукого, Андрей Юрьевич Боголюбский, гораздо решительнее своего отца продвигал в жизнь монархические ценности. Этим он сильно разочаровал земских бояр, а заодно разошелся со служилым классом ростово-суздальского общества.

Проблема состояла в том, что Андрей, как и его отец, «по заведенному порядку … должен был сидеть и править в старшем городе своей волости при содействии и по соглашению с его вечем»411.

К его услугам на выбор были Ростов и Суздаль.

Но Андрей Юрьевич покинул обе столицы, выразив этим свое пренебрежение к вечевым традициям Севера, и основал княжеский двор в «маленьком пригороде Владимире на Клязьме, где не были в обычае вечевые сходки…»412.

Вскоре, однако, оказалось, что во Владимире тоже есть боярская партия, готовая оппонировать самовластию князя. Тогда Андрей перенес свой стол в городок Боголюбов под Владимиром. Там он окружил себя «молодшими людьми», или «малыми отроками», и задался целью создать из них лично преданное ему «служилое сословие»413.

Вражда городов спасает князей от единого муниципального фронта

Долгорукому и его потомкам сильно повезло в том смысле, что главные города русского Залесья были разобщены между собой и остро соперничали за первенство.

Будучи, по сути, независимыми городами-республиками, во всех делах они, выражаясь фигурально, варились в собственном соку, с подозрением относясь не только к варяжским князьям, но и к своим соседям.

XII в. не был временем широкой интеграции и социального сотрудничества. Люди средневековья умели находить общий язык на городском вече, но чтобы надолго объединиться с другими городами, для этого им не хватало глубины взаимных интересов. На вечевых сходах в Ростове, Суздале или Владимире торжествовал вредный для общеземского дела местечковый патриотизм. (Впрочем, однажды эти города соединят свои силы для общего похода, но рассказ об этом ждет нас впереди.)

Конкуренция между городами ставила их в зависимость от князей во всем, что касалось военного дела. Кроме того, княжеская благосклонность, а тем более наличие собственного князя, защищали город от притязаний других Рюриковичей. Словом, вечевые города не любили князей, но не могли без них обойтись.

Другой проблемой для городского быта северной Руси была, как это ни странно прозвучит, все та же славянская колонизация, с завидным постоянством поглощавшая залесские ополья. Укрепление городов и уплотнение сельских районов создавали объективные предпосылки для возникновения новых территориальных округов с новыми городскими центрами.

С годами в Ростовской земле все заметнее становилось стремление так называемых «пригородов» к независимости, росло их желание выделиться в самостоятельную волость со своим князем, переманить его из старшего города или, на крайний случай, построить у себя княжескую резиденцию414.

Источники дают нам общее представление об этом процессе.

Изначально высшим авторитетом в регионе обладал Ростов, потому и прозванный современниками «Великим». Но уже в летописании времен Юрия Долгорукого заметно, как Ростов все больше начинает попадать в тень Суздаля. Иногда даже создается иллюзия суздальского главенства в Северо-Восточной Руси.

На самом же деле возвышение Суздаля было результатом искусной политики Юрия Долгорукого, который оказывал ему знаки внимания, чтобы «осадить» высокомерие ростовских кругов.

Именно с попустительства князя на севере сложился политический паритет Ростова и Суздаля, каждый из которых был силен, но ни один не имел исключительного права на старшинство. По словам И.Я. Фроянова, «княжеский стол для Ростова и Суздаля стал общим достоянием, а ростовская и суздальская общины, поделив верховную власть», обрели неофициальный статус соправительниц Русского Севера415.

Князь переезжал из одного города в другой, поддерживая между ними баланс интересов, а мог, обидевшись на всех, уехать в Кидекшу или в «плотницкий» Владимир, чтобы хорошенько напугать земских нобилей.

Юрий Долгорукий откровенно маневрировал между обеими городскими общинами и ждал момента опрокинуть каждую из них по отдельности или обе вместе. История не предоставила ему такого случая, отложив русскую антимуниципальную революцию на более позднее время. Но пока этого и не требовалось. Уравненные права ростово-суздальского политического класса значительно снижали накал его борьбы за право считаться центром и княжеской ставкой.

Благодаря хитрости Юрия Долгорукого, при нем оба города обходились одним князем и, кажется, привыкли делить его между собой. Не потому ли, когда в 1157 г. Юрий Долгорукий умер, ростовцы и суздальцы совместно посадили на единый княжеский стол Андрея Юрьевича Боголюбского416.

Русские князья и земские бояре извлекли несомненную пользу из соправления Ростова и Суздаля: возведение Андрея «на отен стол» сразу в двух столицах Северной Руси предотвратило раздробление волости. Андрей Боголюбский господствовал над значительной территорией Залесского края, а Ростов и Суздаль обеспечивали себе «командное положение среди пригородов»417.

Ростово-Суздальская колония борется за свободу

Теперь самое время вернуться к причине, по которой удерживался утлый мир и сохранялось непрочное согласие между Юрием Долгоруким и ростово-суздальским земством.

Напомню, что во второй половине XII в. Залесский край стремился избавиться от власти Киева и сбросить с себя колониальное ярмо. Ростов и Суздаль откровенно тяготились платить дань южным князьям и не хотели больше посылать военную помощь «Русской земле»418. Самостоятельно города, конечно, не могли решиться на открытое выступление, иначе на них ополчилось бы все правящее русское семейство.

Но вот, как только Ростово-Суздальская область получила в князья Юрия Долгорукого, «особый круг интересов Суздальской политики»419, как выразился А.Е. Пресняков, пришел в движение. Для Ростова и Суздаля это было антиколониальное движение. Для князя Юрия, скорее всего, не более чем эпизод семейной жизни княжеского дома.

Первая попытка северян начать антиколониальную войну с Киевом относится к 1154 г., когда днепровской столицей правил Ростислав