Сожженные мосты часть 1 - Александр Афанасьев

Решил сделать сюрприз. Давно ведь не виделись.

Сделал…

Первое, что мне бросилось… не в глаза, в нос – это был запах. Несвежий такой запах пищи, перебиваемый острой вонью сивухи.

Здравствуйте…

Вообще, насчет этого в армии, среди офицерства единого мнения на это нет. Кто-то относится снисходительно, особенно здесь – мол, что в том такого, что человек немного выпьет. Или не немного. Кто-то наоборот борется. На флоте с этим строго – офицерам и нижним чинам в паек входит красное вино, что же касается "смирновочки", "столового вина N 21" – под строжайшим запретом. Даже один пьяный или похмельный член экипажа на корабле, особенно в походе – я уж не говорю про бой! – может таких дел натворить!

И я себе не позволял. Воспитание сказывалось, наверное. Столовое вино, шампанское по праздникам – и все. Точно также не позволял себе Его Величество и все это знали – при дворе с этим было строго, даже аскетично. Вообще, русский двор конца двадцатого века отличался от русского двора конца девятнадцатого почти во всем.

Господа офицеры, твою мать!

Господин офицер здесь был только один – в неуместном в повседневном бытии парадном мундире, он полулежал, полусидел в кресле, положив ноги на стол, как ковбой в дурном американском синематографе и издавал затейливые рулады носом. Он спал…

Я закрыл дверь, молча сел напротив и стал ждать, ничего не говоря. Было больно и горько смотреть на своего друга, и во что он превратился. И с этим надо что-то было делать – друзья на то и есть друзья, чтобы помочь оступившемуся, иногда даже и против его воли.

Минут через тридцать спящий в кресле офицер зашевелился, что-то бурча под нос. Какие то бумаги полетели на пол, он с трудом снял ноги с стола, потом придал себе вертикальное положение держась за тот же стол – и только тогда увидел меня.

– А вы кто такой… сударь?

– Тот же самый вопрос я мог бы задать и вам, светлейший князь Голицин – кто передо мной!?

Офицер подошел ближе, даже чуть склонился, пытаясь рассмотреть меня.

– Поросенок*… – лицо его просветлело пьяной, полудетской радостью – один поросенок пошел на базар, второй поросенок…

– На поросенка больше похож ты, Володя – я вынужден был его поддержать, потому что рассматривая меня он потерял равновесие и едва не упал.

– Да брось… – Голицин тяжело оперся о стол – ну, выпил немного, так что ж с того. Служба здесь такая.

– Служба?! Какая служба, Володя? Ты офицер – и это твоя служба?

Голицын тяжело махнул рукой, будто весила она тонну.

– Много ты понимаешь. Здесь такой бардак – только это и остается…

Меня уже несло. Потом, анализируя, почему я завелся с ходу, для меня это не свойственно, вообще то, понял – из-за этой гребаной катастрофы в Заливе. Нервы были на взводе, и требовалось сорваться. Вот и сорвался – на мало повинном в моих бедах Голицыне. Хотя и невиновным его тоже нельзя было назвать.

– Ты русский офицер, прикомандирован от Гвардии! Ты служишь здесь, чтобы в твоей стране не было этого бардака! Твою мать, посмотри на себя! Ты пьян, хотя не пробило и полудня!

Сорвало и Голицына

– Ты посмотри на себя!

– Мне нечего на себя смотреть!

– Тебе есть на чего смотреть герой газет Санкт-Петербурга!

Перчатки нынче в лицо бросать не принято, поэтому я просто дал пощечину. Сам не знаю зачем – просто одно на другое наложилось. Все одно к одному.

– Извольте прислать секунданта, сударь!

Сразу пожалев о том, что сделал, я развернулся и вышел. Захлопнул за собой дверь…

С минус второго этажа поднялся на первый, оттуда вышел на солнце – здесь оно было восточным, не согревающим, а желающим испечь тебя заживо. Огляделся по сторонам, посмотрел на взлетающий вдали с аэропорта Аэробус-340 – скорее всего на Берлин или Вену. Осмотрелся по сторонам – база как база, кругом казаки, техника, каждый своим делом занят. Кроме меня – я не делом занят, я дела творю. Одно только что сотворил – и черт его знает, как из него буду выбираться. И с чего я так завелся? Друг, называется.

– На вас лица нет…

– Хусейн, я же просил не называть меня на "вы" – не оборачиваясь, ответил я – вспомни старую добрую Британию. Там такой формы обращения, "вы" нет вообще.

– Увы, я вырос в королевской семье и требования этикета мною впитаны, можно сказать с молоком матери.

– Этикет не заменит дружбу. Согласен быть моим секундантом завтра?

– Уже?!

Я тяжело вздохнул, досадуя на собственную глупость и непонятную вспыльчивость

– Уже…

* почему среди Воронцова и его друзей детства было принято так называть друг друга, см. "Адепты стужи", предыдущую книгу.

04 июня 2002 года

Шук-аль-Джабар

Оружейный магазин

Магазин, навестить который мне посоветовали по моей надобности был средний по размеру, из неприметных – оружие как раз и следует покупать в таких. Это своего рода таинство, оно не терпит суеты, метушливости. Оружие – непременный атрибут каждого уважающего себя свободного человека, только имеющий оружие свободен по-настоящему. Что же касается принца Хоссейни – то его я взял с собой без задней мысли – как мой секундант на предстоящем поединке он вполне мог присутствовать…

Магазинчик находился в районе Шук Аль-Джабар, универсального рынка, еще двадцать лет назад располагавшегося за городом, а теперь стоявшего на самой окраине. Чтобы добраться до него от резиденции генерал-губернатора, надо было ехать по Аль-Рус*, потом повернуть на аль-Иттихад и ехать как раз до самого рынка. Рынок будет по левую руку, а магазин – разлапистое одноэтажное здание европейской архитектуры с постоянно задернутыми шторами на окнах – на правом. Очень необычной была дверь магазина – сначала шла массивная, фигурная решетка, по виду чугунная, а потом уже – сама дверь.

Дверь оказалась закрытой, пришлось звонить в расположенный тут же, на двери дверной звонок. Пока я звонил, принц с беспокойством посматривал на оставленный нами Руссо-Балт – рынок как раз одно из тех самых мест, где могут угнать и Руссо-Балт.

Наконец, после пятого или даже шестого звонка, у двери появился хозяин сего почтенного заведения. Но открывать дверь он не спешил.

– Чем обязан? – донеслось из-за двери.

– Желаем купить – сказал я, не уточняя конкретно, что именно – князь Абашидзе изволили дать свою рекомендацию…

Вообще то, покупать я не имел права. Дело тут было вот в чем – дворяне имели право купить оружие по своей надобности, но я то как раз и не мог доказать что я дворянин. Для этого нужно было представлять жалованную грамоту. В Петербурге есть несколько оружейных магазинов, где обычно отовариваются офицеры и аристократия, там владельцы знают постоянных покупателей в лицо, как знали их отцов и дедов и прадедов. Там отец, как приходила пора, приводил сына в магазин за руку, вот и все и ничего предъявлять было не надо. Но в том-то и была проблема, что меня здесь никто не знал, офицерского удостоверения личности, по которому я мог бы купить что мне нужно, у меня с собой не было, жалованной грамоты тем более. Поэтому…

Поэтому придется выкручиваться.

Хозяин открыл первую дверь, внимательно рассмотрел меня через кованую решетку. Очевидно, я произвел хорошее впечатление, потому что для нас открылась и вторая дверь-решетка.

– Прошу, господа.

Владелец магазина был хотя и похож на араба – невысокий, полный, с вьющимися волосами без малейших признаков седины – но по-русски он говорил без малейшего акцента. Арабы не могут избавиться от своего акцента и ошибок, если с детства учили сначала арабский, а потом только русский. Все дело в том, что из шести гласных русского языка в арабском имеется соответствие только по трем, причем "а " произносится как "э", а "и" часто путается с "о". Мягкого знака в арабском языке нет вообще. Араба по этим признакам отличишь без особого труда, а этот говорил по-русски очень чисто.

Значит – русский, скорее всего с Кавказа Поселенцы здесь все друг для друга были русские.

– Сударь, вероятно, вы хотите приобрести хорошее ружье для харитхии**… – вежливо спросил хозяин магазина, когда мы оказались в полутемном зале.

– Отнюдь… Мне нужен хороший пистолет. Не револьвер, а именно пистолет. Длинноствольный и самой лучшей выделки, какой только у вас сыщется. А еще лучше – пару.

Услышав слово "пару" хозяин понимающе кивнул

– Прошу сюда, господа.

Проходя в соседний зал, хозяин включил свет, высвечивающий полки с товаром и оставляющий в полумраке сам зал. Вот теперь то я понял, почему Абашидзе рекомендовал обратиться именно сюда.

Существует четыре вида дуэльного оружия. Старое, капсюльное, под дымный порох – пуристы*** настаивают на использовании в дуэлях исключительно его. Они и охотиться то норовят с дульнозарядным оружием да с рогатинами, выходя с ними на медведя и крупного кабана. Но я к традиционалистам не отношусь. Есть однозарядные крупнокалиберные пистолеты переломной схемы под револьверные и даже винтовочные патроны. Оружие для дуэлей более чем подходящее – все равно больше одного патрона в дуэльном оружии быть не должно, а мощность патрона делает смертельным почти любое попадание. Но у меня рука заточена не на это оружие, у него своеобразная развесовка, вес почти целиком приходится на ствол и наклон рукояти не соответствует привычному мне пистолетному.