Сожженные мосты часть 1 - Александр Афанасьев

Проклятый Багдад…

Вертолет пока шел над землей, удивительно чередующий бурые, спаленные беспощадным солнцем пространства – и буйную зелень рукотворных оазисов с мелькающей то и дело геометрической правильностью городков. Но Персидский залив уже был на горизонте, он не синел, а скорее бурел. Грязная нефтяная мелководная лужа, чем только не загрязненная. Танкеры, несмотря на строжайший запрет, сбрасывали в залив балластную воду* из танков перед погрузкой. Несмотря на все усилия русских инженеров, вода из Тигра шла грязной – никак не удавалось нормально наладить мелиорацию, плодородный слой почвы потихоньку смывало в Тигр и дальше – в Персидский залив. В общем – Персидский залив был явно не тем местом, где стоило бы строить дорогие курорты на берегу. Байкал чище на два порядка…

Вертолет резко изменил курс – так что даже я почувствовал.

– Ваше высочество, почему так летим?

– Огибаем платформы по добыче газа. Над ними летать запрещено – собьют. Потом пойдем прямо над Тигром – мне почему то нравится летать над реками.

Я это запомнил. Собьют… интересно.

– Где вы учились, ваше превосходительство?

– Просто Александр… или Алекс, так принято в Британии. Можно Искандер, это по-вашему. Санкт-петербургский морской корпус, потом академия Генштаба.

– Понятно… – принц скривился

– Если я услышу про сухопутных крыс, ваше высочество – титул и уважение к принимающей стороне не остановят меня.

– У вас это тоже есть? – оживился принц

– Еще как. Бывают дни, когда в комендатуре плюнуть некуда. А как Сандхерст?

Принц немного подумал

– Ничего хорошего.

– Вот как? – удивился я – мне показалось, что вам нравится Британия

– Не во всем. Вы знаете, что в британских военных училищах до сих пор не отменены телесные наказания**?

– Слышал…

– На первом курсе наказали и меня – придрался один из офицеров. Я никогда этого не забуду.

Я кивнул

– И не стоит забывать. Честь – она одна.

Вот тебе и британское влияние. Первое, что приходит в голову наследному принцу Персии, когда он вспоминает свое обучение в Сандхерсте – это воспоминание о порке и перенесенном унижении. Осторожнее в этих вопросах надо быть принимающей стране, осторожнее.

– Но я отомстил, и восстановил свою честь!

– Вот как? И как же?

– У этого офицера был автомобиль. Потом его не стало…

О как! Тоже многое говорит о характере человека. Недаром предупреждают – не болтай! Даже из внешне невинной болтовни делаются далеко идущие выводы.

В вертолете повисло молчание, разбавленное только мерным рокотом турбин.

– Вы наверное хотите знать, как бы я поступил на вашем месте, ваше высочество? Не знаю, в России такого нет и быть не может. Возможно, поступил бы точно так же…

Тут я покривил душой. Скорее всего, открыто подошел и ударил бы, дал бы пощечину. И потом ушел бы из училища.

– Они говорят – чтобы повелевать, надо научиться подчиняться.

– Это верно. Но телесные наказания – это бесчестие…

И тут остановились турбины…

Турбины остановились одновременно, на этой модели Сикорского их было две, происхождение свое они вели от военных образцов и славились надежностью. Но тут они остановились – моментально, неожиданно. Просто привычный, давящий на нервы гул, разбавленный хлопаньем винта, вдруг исчез – и наступила странная, оглушающая тишина…

– Держитесь!!!

Вертолет еще летел по инерции, но уже начинал заваливаться на нос.

В два прыжка я оказался у перегородки, отделяющей пилотов от салона, там была дверца – я почти выломал ее, открывая…

– Авторотация! Быстрее!

Какая к чертям авторотация – оба пилота уже возносили молитвы Аллаху. Проклятые арабы, сколько с ними в армии, на флоте намучались. Если русский борется за жизнь до конца – то эти начинают Аллаху молиться.

В носовом остеклении вертолета уже ничего не было видно – только стремительно приближающаяся бурая вода залива. Бурая настолько, что сразу понятно – мелководье и недалеко от берега.

Успел включить авторотацию – хотя было уже катастрофически поздно, вертолет падал с безумным креном. Последнее – вырубил электропитание, "вырубил массу" – так говорят пилоты. Мы падали носом вперед – самое плохое, первым по воде ударит винт, осколки в разные стороны полетят, остается надеяться, что вертолет бронированный. Выправлять было уже поздно.

– Держитесь!

Вертолет с размаху ударился об воду, кувыркнулся – но полный кувырок не дали сделать врезавшиеся в воду лопасти несущего винта. Конечно, они не выдержали – лопнули с чудовищным треском – но дело свое сделали.

Меня бросило на борт вертолета, с размаха, в глазах потемнело от боли. Но я успел сгруппироваться, и даже не потерял сознание. Люки вертолета были задраены, сам вертолет провернуло, он лежал на боку и быстро, поразительно быстро тонул. Хотя воздушный пузырь в салоне еще сохранялся, но то скорее плохо – несколько метров вниз и давление воды просто не даст нам открыть аварийные люки.

Черт…

Полуидя, полуползя, перебираясь как обезьяна по салону, верней по тому, что от него осталось – два кресла сорвало с крепления, одним из них накрыло принца, я добрался до аварийного люка. Рванул – и …

Ничего…

– Твою мать! – со всего голоса заорал я

Старая добрая поговорка, бытующая среди нижних чинов, помогла и на этот раз – со второго рывка, такого, что чуть не оторвались пальцы – люк отошел и вода хлынула в салон грязным бурым ливнем…

– Ваше высочество!

В таких случаях никогда не следует выбираться из вертолета сразу – вы просто не сможете это сделать, вода врывается внутрь под давлением, она просто не пустит вас. Надо немного подождать, пока давление вне салона вертолета и внутри него сравняется – и только тогда выбираться. Если же запаниковать – смерть.

Выругавшись, двинулся вперед. Отшвырнул кресло – принц был жив, он вцепился в кресло и даже не отстегнул ремень безопасности после удара об воду. Мертвенно-бледное лицо и исполненные безумия глаза. Он тонул, знал что тонет – и не делал ничего, чтобы избежать своей участи.

Сунулся рукой в бурлящую воду, нащупал застежку ремня как раз в тот момент, когда голова принца скрылась под водой. В ушах шумело – врывающаяся в корпус вертолета вода все больше и больше сжимала остатки воздуха.

Рывком поднял принца с кресла, как следует, встряхнул

– Приди в себя! Надо выбираться!

Принц ничего не ответил – он смотрел на меня и в его глазах была та же самая паника…

– Пошли! Вдохни глубоко и задержи дыхание! Вдохни и задержи дыхание, иначе не выберешься!

Принц истово закивал, так что кажется немного – и голова оторвется.

Воздуха становилось все меньше, он пах бензином, водорослями. Был еще какой то запах – противный такой, сырой. Времени оставалось все меньше – несколько секунд и воздуха в корпусе не будет вообще.

– Готов?! Не вдыхай, пока не будешь на поверхности – иначе умрешь!

На сколько мы уже погрузились? Пять метров? Десять? Больше?

Принц судорожно хватанул ртом воздух…

– Смирно! – заорал я на английском

Подействовало – принц автоматически встал по уставной стойке, прижав руки – и я, присев и обхватив его, толкнул вверх, в люк. На какой-то момент он застрял – даже холодом по душе прошлось, но нет. Еще толчок – и Хусейн покинул злополучный вертолет.

Мне воздуха уже не осталось – но мне он и не был особо нужен. Одно из развлечений училища – кто дольше всего продержится на дне бассейна без воздуха, только на том, что есть в легких. Из нас, будущих диверсантов, меньше пяти минут не было ни у кого.

Погрузились мы на удивление неглубоко – я это понял, как только сам прошел люк и глянул наверх. Чуть-чуть, совсем немного – но солнце еще пробивалось сюда, в эту толщу воды. Здесь оно не светило – просто вода выше была чуть светлее, чем внизу, там, куда медленно погружался вертолет. Метров семь, восемь – для диверсанта-подводника пусть и бывшего это не глубина, даже декомпрессия не нужна. Да и какая ко всем чертям декомпрессия…

Принц!!!

Принца я нашел, когда перед глазами уже поплыли разноцветные круги – просто ухватился за одежду. Принц тонул, как я и опасался, воздуха он явно попытался хватануть – на глубине. Перехватившись поудобнее, я начал подниматься вверх, к Солнцу, таща за собой и наследного принца Персии…

Вынырнул – как пробка, жадно хватанул воздух, до боли в глотке – раз, другой, третий. Хорошо то как! Когда живешь – просто живешь, на службу ходишь, бумаги пишешь, тебе это и неведомо, каким счастьем может быть простой глоток воздуха.

Перевернул принца – скверное дело. Не дышит. Ну и как мне прикажете реанимационные мероприятия в воде проводить, если начну – не удержимся на воде, утонем.