Думай как великие. Говорим с мыслителями о самом важном - Алекс Белл

смерть, искупил грехи человеческие. Даровал прощение на небесах всякому, кто искренне уверует в Него и будет жить с любовью в сердце к Нему, и к ближним своим, и даже к врагам своим. После Воскресения видели Иисуса не раз его ученики, и другие люди, знавшие Его. Некоторым Он позволил приложить персты к ранам своим. Затем Он вознесся на небеса, где отныне и присно будет восседать по правую руку от Отца своего, воздавая людям добром и всяческой заботой. Иисус всемогущ, видит каждого и готов простить нам любые слабости и проступки, если мы чистосердечно покаемся в них. Старому закону, дарованному Богом через святых пророков, пришел на смену новый закон. Иисусу не нужны жертвоприношения. Не странно ли Господу, сотворившему мир, радоваться крови животных? Наступили дни, сказал Господь, когда я заключил с домом Израиля новый Завет, а прежний стал теперь старым и ветхим. Не нужно более приносить жертвы перед храмом. Ибо нет жертвы большей, чем та, в которую Бог принес жизнь Сына Своего. Будут священники теперь приносить в жертву не козлов и тельцов, а только хлеб и вино, что означают плоть и кровь Божью. Не нужно совершать обрезание, ибо Господу надобна не частица тела, а вся душа человека. Не иудеям одним открыты Истина и Закон, а всем людям. Бог не взирает на лица. Иудей ли, эллин ли, римлянин ли, раб ли, все едины во Христе. Он в отличие от идолов язычников не требует от вас денег и ценностей, ибо смешно думать, что они могут что-то значить для Него. Он не заставит совершать насилие даже над вашими врагами и гонителями, ведь только добром повергается навзничь любое зло на свете. Не ищите богатств на земле, ибо тщетны и бренны они, как вода, вытекающая сквозь ладони. Собирайте сокровища ваши на небесах, великих, как безбрежное море. Израиль страдает, потому что фарисеи ищут ответы не в Вере, а в законах. Но нет законов и границ для Веры истинной, как нет их для любви. Буква убивает, Дух животворит.

Единственное, что Христос требует от вас – ваша Любовь, которую воздаете вы в ответ на Его любовь. Не может Отец небесный не любить чад своих. И мы платим Ему и всему миру тем же. Если я говорю языком человеческим, но не имею в сердце любви, то я лишь медь звенящая. Будьте просты и добры сердцем, заботьтесь о ближних и домашних, думайте не о себе, а о них, ибо и Христос на кресте не о себе заботился. Помогайте слабым, возвращайте надежду утратившим ее. Не впадайте в искушения плоти, ибо все от плоти – грех и похоть, что сверх самого необходимого. Наслаждайтесь Духом, дела которого – мир, радость и любовь. Никакое гнилое слово да не исходит из уст ваших, а только доброе для назидания. Мы ничего не принесли в мир, родившись, и ничего в руках не вынесем из него. Посему будем опасаться, что, когда еще останется обетование войти в покой его, не оказался бы никто опоздавшим. Да откроются для нас Врата Небесные, как открыты они для всякого, кто жаждет войти. Возрадуйтесь! Бог усмотрел в вас доброе, и приготовил лучшее в нагорном мире, чем то, что имеете сейчас. Творец воздвиг из мертвых Пастыря великого, кровью Завета вечного, Господа нашего Иисуса Христа. Да пребудет над нами вечно Его Благодать.

Толпа слушала Павла, не проронив ни слова, словно присутствовала при священнодействии. Слова, сказанные им, проникали в людские сердца. Но, когда он закончил, у некоторых осталось сомнение. Один из иудеев, видимо, довольно знатный, следовавший от самого Иерусалима, спросил Павла:

– А те люди, которые не раз до полусмерти бичевали тебя, тоже заслуживают любви и спасения?

– Я ношу раны Господа на теле своем. И упиваюсь радостью несказанной. Многие из вас роптали от стихии все две недели и удивлялись моему спокойствию. Это уже третье мое кораблекрушение. Пять раз я получал по сорок плетей без одной от иудеев, три раза меня били палками, один раз побили камнями, и я уполз чуть живой. Я не единожды бывал в трудных путешествиях и опасностях. Меня избивали и соплеменники, и язычники, и лже-христиане. Я сидел в тюрьмах, голодал по многу дней, однажды провел целый день в пучине морской, пока течение не вынесло к берегу. Никогда я не терял силы духа, потому что страдания и смерть во Христе – великое благо.

– Но откуда нам знать, что истории апостолов правдивы? И откуда берутся твои собственные слова, не от лукавого ли они?

– Люди не умирают за то, в чем сомневаются. Я сам – нижайший из апостолов, ибо был Он мною гоним, не осмеливаюсь сказать ни слова от себя. Говорю лишь то, чем Христос говорит через меня.

– Почему любовь людей так важна твоему Богу?

– Потому что Любовь есть Свет животворящий, а Зло есть смерть и тьма. Господь сильнее смерти. Удерживайтесь от всякого рода грехов, несущих зло, противное Ему. Будьте людьми дня, а не ночи.

– А кто же все-таки главный Бог – тот, что управляет всем? Ведь Отец выше сына?

– Господь един в Его трех ипостасях. Отец, Сын и Дух Святой – суть одно целое. Когда я молюсь, я обращаюсь в мыслях и просьбах к Нему и ко всем троим одновременно.

– Но почему, если Иисус так добр ко всем, столько людей в мире страдает от несчастий?

– Человек – сам источник своих страданий. Тот, кто погряз в похоти и страстях, несет зло другим, и получает по заслугам. Что посеешь, то и пожнешь. Иногда от грешников страдают и безвинные люди, но им первым уготовано почетное место за столом на Божьем пиру на небесах.

– Что нужно делать людям для спасения и жизни небесной?

– Всякий, кто призовет имя Господне, спасется. В усердии не ослабевайте, духом пламенейте, ведь вы Господу служите. Все жилища разрушатся, все корабли пойдут ко дну. Останется только дом наш вечный на небесах. Сам Господь с готовностью протягивает каждому страждущему свою руку.

Костер почти прогорел, ночь близилась к утру, но, увлеченные проповедью Павла, люди все еще не спали, поеживаясь от усилившегося ночного холода и ветра. Внезапно послышался стук копыт. Конный отряд с воинами в броне во главе с римским наместником на Мальте Публием, которого все-таки разбудили на его вилле, прибыл на место происшествия, не дожидаясь восхода. Узнав, что здесь находится известнейший осужденный иудейский проповедник, Публий обратился к нему с вопросом, в котором звучала нескрываемая ирония.

– О какой единой вере ты говоришь? В Риме с